Н. Харузин, РУССКИЕ ЛОПАРИ (Очерки прошлого и современного быта).
Москва, 1890 г.

II.

III. Очерк внешнего и материального быта лопарей.
(продолжение ч.3)

Дело образования стояло еще хуже до последнего времени, чем дело проповеди. Если первые семена просвещения при помощи переведенных молитв и, по преданиям, даже книг, посеяны были просветителями лопарей пр. Трифоном и Феодоритом, то они давно уже успели заглохнуть совсем в продолжении трех веков, в которые для просвещения лопарей ничего не делалось. Действительно, в Коле существовала и существует школа, в которой обучаются дети колян и в которую имеют доступ и дети лопарей. Но неохотно отдают лопари своих детей в школу и не оттого, чтобы они чурались грамотности, а вследствие того, что Кольская школа слишком отдалена от лопарских погостов, если не считать Кильдинского, самого близкого к Коле, отстоящего от нее в 13-ти верстах, – и оттого, что, оставив своего сына в Коле, лопарь должен платить за его содержание, что обременительно ложится на постоянно бедствующего и бьющегося в долгах лопаря. Бывало так, что в школе училось один или два лопарских мальчика; не всегда и это незначительное число учеников из лопарей оканчивало курс. По сведениям г. Дергачева, за период от 1857-1867 г. обучалось грамоте в школе г. Колы всего лишь 3 мальчика и одна девочка. Одним словом, нужно сознаться, что Кольская школа для лопарей имела очень мало значения и если, быть может, и принесла пользу нескольким лопарским детям, посещавшим ее, то эта польза распространялась на такое незначительное число лопарских детей, что никакого значения на распространение грамотности она иметь не могла. В виду такого печального положения дела просвещения лопарей грамотностью, нельзя искренно не приветствовать новую эру, которая, благодаря устройству школ возникла для Лапландии.

Справедливость требует заметить, что еще до возникновения официальных школ в русской Лапландии делались некоторые попытки для обучения лопарей грамоте. Так, по распоряжению губернатора Качалова, священники завели у себя училища. У известного о. Георгия Терентьева было десять учеников из нотозерских лопарей. Он учил их, между прочим, и пению. Это в особенности располагало лопарей в пользу грамотности: возвращаясь домой, мальчики учили своих сородичей молитвам. К сожалению, однако, немного спустя после своего возникновения, это полезное дело заглохло окончательно: так, уже в начале 70-х годов у священников не обучалось ни одного мальчика ¹.

Более удачной оказалась попытка, сделанная о. Константином Щеколдиным в деле обучения лопарей в Пазрецком погосте: с начала 1886 г. о. Константин Щеколдин “решился по звуковому способу выучить лопарских детей самым употребительным молитвам, чтобы они их правильно читали и пели; он при каждом удобном случае собирал детей в одно место, произносил слова молитвы – дети повторяли вслед... Дети учили с большим вниманием, и всех детей теперь (в 1886 г.) в Пазрецком погосте, которые знают молитвы, 24 человека. Они, выучив молитвы, обучают [71] и взрослых... С изучением молитв, дети приучаемы были и к пению”². Этой последней попытке к счастью не суждено было заглохнуть, так как через два года после этого на Пазреке возникает уже лопарская школа.

Заимствуем из “Московских Ведомостей” (1880 г., № 70) сведения о вновь открывающихся школах в пределах лопарской земли. 8-го февраля 1888 г. настоятелем русской пограничной церкви Свв. Бориса и Глеба, священником, о. Константином Щеколдиным совместно с строителем Печенгского монастыря, Иеромонахом Никандром, была освящена, построенная по распоряжение обер-прокурора Святейшего Синода, первая церковно-приходская школа для детей Пазрецкого лопарского погоста”. Эта церковь, постройка которой относится ко временам препод. Трифона, находится на р. Паз, служащей русской границей с Норвегией; церковь бедная, почти разрушенная сохранилась до настоящего времени. “В 1870 году посетил полярные страны и, вместе с тем, Пазреку Его Императорское Высочество Великий Князь Алексий Александрович. Он был поражен убогим видом стоящего на самой границе иностранного государства, ветхого храма, построенного 300 лет назад руками лопарского апостола, преп. Трифона. По настоянию Великого Князя, рядом с этим ветхим храмом была сооружена прекрасная церковь, при которой тогда же был учрежден постоянный причт. Потом возникла мысль об основании для пограничных лопарей церковно-приходской школы. В 1887 году, по сношению Министерства Иностранных Дел с обер-прокурором Св. Синода, мысль о постройке школы получила осуществление. Школу решено построить в зимнем лопарском погосте, верстах в 40 от пограничной церкви Свв. Бориса и Глеба, на берегу реки Колос-Иоки, впадающей в Кучь-озеро, которое, в свою очередь, широкою струей соединяется с рекой Пазой”. Нельзя не отнестись с особенным сочувствием к тому, что место для школы было выбрано, именно, в лопарском зимнем погосте, а не около церкви. Представляя большие неудобства для преподавателя, которому приходится ехать так далеко для обучения лопарей, близость школы к погосту имеет для лопарей огромное преимущество. Им не приходится тратить на содержание детей в чужой стороне, вдали от себя, что приходилось неизбежно делать тем немногим родителям-лопарям, которые имели возможность отдавать своих детей в Кольскую школу. Таким образом, те препятствия, которые тормозили дело распространения грамотности среди лопарей, уничтожены постройкой школы при погосте. Лопари, кочующие в продолжение весны, лета и осени с одной рыболовной тони на другую, живут зимой оседло в так называемых, зимних погостах, следовательно, имеют своих детей, обучающихся в школе всегда на глазах у себя. Это выгодное положение школы тотчас же сказалось на количестве учеников: в настоящее время в этой школе помещается 17 детей от 8 до 14-летняго возраста (мальчиков и девочек). Огромный процент для малолюдной Лапландии, в особенности, если принять во внимание, что ученики приходят из Пазрецкого погоста. Один мальчик, сообщают далее “Московские Ведомости”, взят на счет священника из Норвегии, где в погосте [72] Нявдеме, около ветхой часовни (по преданно также построенной преп. Трифоном) живет несколько православных лопарских семейств. При врожденной впечатлительности и восприимчивости лопарей учение идет успешно и бойко. При устройстве школы важным является и ее постройка: по-видимому, и с этой стороны школа удовлетворяете требованиям: она помещается в высоком сосновом доме (14 венцов).

Зная энергию и любовь к делу о. Константина Щеколдина, нельзя сомневаться в успешном распространении грамотности среди лопарей Пазрецкого погоста. Большое количество учеников, сразу наполнивших пазрецкую школу, красноречиво доказывает, что лопари не чуждаются просвещения, не бегут грамотности, не боятся отдавать своих детей в школу. Если же они до сих пор оставались безграмотными, то лишь от того, что в продолжение 300 лет для просвещения этого забытого в полярной стране народа ничего не было сделано. Неспособностью к восприятию грамотности невежество лопарей до настоящего времени, по-видимому, объяснить также нельзя, так как лопари отличаются впечатлительностью и восприимчивостью и доказали это во вновь построенной Пазрецкой школе.

Вопрос о просвещении лопарей, разрешенный прежде всего для пограничной Паз-реки, начинает решаться и для внутренних погостов русской Лапландии. С 14-го января 1889 г., как сообщают “Московская Ведомости”, началось обучение грамоте в только-что освященной второй церковно-приходской лопарской школе, в Нотозерском приходе, Кольского уезда. В непродолжительном времени предвидится открытие еще одной лопарской школы – по счету уже третьей – у лопарей Кильдинского погоста. Результаты открытая Нотозерской школы нам пока неизвестны, но следует надеяться, что и она, как и школы, имеющие быть открытыми, принесут пользу лопарскому населению. Нельзя не пожелать, чтобы столь успешно начатое дело просвещения лопарей развивалось и росло дальше, крепло и пускало все глубже и глубже корни в молодую, оставленную так долго без внимания, почву. Среди мер, который могут послужить к поднятию лопарей из того положения, в котором они находятся, одной из главных является просвещение.

Сделав это отступление, перейду к вопросу о количестве населения. Прежде, однако позволю себе коснуться в немногих словах вопроса об употреблении лопарями табаку, как вопроса, относительно которого мы встречаем также много противоречивых данных.

Часто приходится встречать у того или иного писателя, что лопари не расстаются с своей трубкой, что курят даже все женщины. Эти сведения, относившаяся к шведским и норвежским лопарям, ошибочно переносились и на русских лопарей. Меня поражало при встрече с лопарями, что курящих и нюхающих из них было очень мало, а из женщин я лишь одну видел курящую. Действительно, на основании сведений, собранных А. И. Кельсиевым, оказывается, что употребление табаку крайне мало распространено среди лопарей: “употребление табаку не одинаково по погостам... В... Печенге, Пазреке, Сонгеле и Нотозере лопари… не курят, не нюхают и даже не выносят табачного запаху³. По направлению к востоку употребление табаку усили[73]вается. В Ловозере курят и нюхают человека 2-3. Много нюхают в Семиостровских погостах и табак приближают к носу не пальцами, а особой костяной или жестяной ложечкой. В Поное только 5 человек не курят. В Иоканге курят все мужчины и даже две женщины. В Лумбовском точно также употребляли много табаку, но недавно бросили и теперь там никто не нюхает и не куритъ⁴”. Что касается между прочими, лопарей, живущих в погостах Массельга и Бабенгскоми, то, насколько я мог заметить, употребление табаку у них распространено, причем курят больше, чем нюхают; точных данных собрать мне не удалось. Чем объясняется употребление табаку в одном погосте, более, чем в другом – решить довольно трудно. Быть может то, что лопари, живущие по близости к становищам рыбопромышленников курят больше своих отдаленных от становищ собратий – объясняется влиянием поморов на своих соседей лопарей; но тогда чем объяснить курение лопарей, живущих в далеком расстоянии от русских напр. лопарей Бабенгского погоста.

Сделав краткую характеристику лопаря, следует указать на численность этого заброшенного на дальний север племени. В сущности точных сведений о численности лопарей нет, по крайней мере для русской Лапландии. Существуют лишь отрывочные данные и притом данные далеко не точные. Вследствие этой-то сбивчивости сведений появились и разноречивые толки по вопросу о том: вымирающее-ли племя лопари или нет? И большинство лиц, занимающихся лопарями, придерживается взгляда, что лопари сил выжить не имеют, что это племя рано или поздно вымрет, как вымерло до него не одно инородческое племя, попавшее под влияние своих более сильных соседей. Одним словом большинство обрекает лопарей на скорую смерть. Другие, и их меньшинство, полагают, что лопари, хотя очень медленно, но увеличиваются численностью, что это народ, который после долгой борьбы с неблагоприятным климатом, в негостеприимной стране, вышел, однако, победителем из этой борьбы: одним словом сулят лопарям будущность, насколько лица противоположных убеждений сулят им смерть. Насколько то, или другое мнение основательно, будет видно из последующего.

Цифры, которые мы имеем, как я сказал, довольно шаткое основание для составления какого бы то ни было вывода; но по неволе приходится прибегнуть к ним, за неимением других более положительных данных.

Нужно заметить, что относительно общей численности племени разночерия поразительные. Так например Бух, пользуясь данными 1799 г., исчисляет, что лопарей шведских 5.113; норвежских около 3.000 и русских около 1.000, т. е. приблизительно лопарей всего около 10.000⁵. Между тем в Mémoire sur les Samojédes et les Lapons, изд. в Копенгагене в 1766 году, считается одних русских лопарей 1.200 семейств⁶, т. е., считая каждую семью ив трех лиц – 3.600 человек. Шуберт, посетивший Лапландию в 1817-1820 г.г. и придерживающийся мения о вымирании лопарей, считаете их лишь 4000 для Швеции, около 3.000 для Норвегии и около 2000 для России, [74] всего около 9.000 человек⁷. Этих указаний достаточно, чтобы увидать всю сбивчивость данных о количестве населения лопарского племени; основывать что-либо на них довольно трудно. Оставив эти данные, передаваемые путешественниками, обратимся к более близкому нам времени. Дергачев, пользуясь сведениями из Географ. Стат. Словаря Семенова, считает в русской Лапландии до 2.183 ч. обоего пола, в великом княжестве Финляндском до 1.200 ч. о. п., а в Швеции и Норвегии до 16.000, итого около 20.000 ч. о. п.⁸. А по данным, помещенным в Списках Населенных Мест Российской Империи⁹, оказывается, что в русской Лапландии считается около 2.259 ч. о. и. По записке Чубинского в начали 70-х годов лопарей считалось лишь 1.965 ч., живших в 271 доме¹⁰. По сведениям, добытым А. И. Кельсиевым за 1876 г., лопарей считалось 1.940 человек обоего пола¹¹, а в 1877 – 2,570 ч. о. и. По сведениям, добытыми, мною, оказывается что в Кольском уезде лопарей считалось:

Наконец по сведениям 1886 г., в одной Кольско-лопарской волости числилось 1294 чел. об. пола. На основании всех вышеприведенных данных придется прийти к такому заключению: 1) что с 1859 г. (сведения Г. С. Сл. Семенова) по 1876 г. в продолжение 17 лет, ежегодно умирало слишком 14 человек, т. е. по 6,6%, а на следующий год число их сразу возросло на 630 человек, т. е. на 37,1%. Затем в 1878 и 1879 гг. происходит уменьшение народонаселения в два года на 821 чел., т. е., считая приблизительно по 420 чел. в год, или из общего числа лопарей около 32%. В 1881 году сравнительно с 1880 мы опять видим приращение в 147 ч., т. е. 8,4%. В 1882 г. – убыль населения на 62 ч., т. е. на 3,2%; в 1883 г. снова убыль населения 375 ч., или на 20,4%; в 1884 г. – убыль на 61 ч., или около 4,2%. Приняв во внимание, что в 1886 г. в одной Кольско-Лопарской волости считалось 1294 ч., и прибавив к этому числу хотя бы 600 человек (т. е. около половины числящихся в Кольско-лопарской волости) лопарей, живущих в Понойской волости, получим приблизительно, что в 1886 г. всех лопарей считалось 1900 человек, т. е. сравнительно с 1884 г. на 502 человека больше, что составит приращение более 250 человек в год, или около 18%.

Сопоставив для ясности выше выведенные цифры в таблицу, подучим:

Получается крайне странный вывод: численность лопарей страшно колеблется: то является огромный прирост населения, то наоборот. И не будь прироста, то на основании лишь процента убыли, который колеблется с 4,%-32% – можно было бы ожидать, что русские лопари черев нисколько лет вымрут окончательно. Ясно, что на основании подобных цифр сделать какого-нибудь более или менее положительного вывода невозможно, так как запутанность и неточность их слишком очевидна: подобного рода данные никогда не осветят вопроса о том, вымирают-ли лопари или нет, не укажут нам верного пути к исследованию этого вопроса, и не удивительно: данные эти собираются кое-как, присылаются в уездный город писарями, которые, как мне говорили сами местные жители, поставят на этот год одну цифру, на другой другую. Если до слуха их дошло, что была какая-нибудь эпидемия в том или ином погосте, они уменьшат число жителей совершенно произвольно, так что для них ошибка на 100-200 человек ровно ничего не значит. Естественно, что только к абсурдным выводам мы придем, если будем основываться на этих данных, и чего-нибудь цельного, хотя приблизительно подходящего к истине, мы не узнаем. Если эти цифры не дают нам никакой почвы, на которой можно было бы основать какие-либо выводы по вопросу о вымирании лопарей, то где же искать для вывода более прочную почву?

Таковой могли бы служить, так называемые, ревизские сказки, которые, все-таки, не смотря на все несовершенство свое, более заслуживают доверия, чем сведения, доставляемые писарями и небрежно относящимися к делу, и подчас, быть может, не без намерения, имея ввиду свою выгоду, уменьшающие количество лопарей. Но и данные по ревизиям слишком шатки и тут могут быть огромные ошибки и злоупотребления, не говоря уже о том, что между ревизиями проходили очень значительные промежутки времени. Остается еще один источник – это церковные книги, которые могут дать наиболее подробные и достоверные известия. Прежде чем обратиться к ним, я, все-таки, позволю себе для примера привести некоторый данные, почерпаемый из разных данных, которые, даже если допустить злоупотребления и намеренное сокрытие истинного числа душ, все-таки, заставляют скорее думать, что лопари не вымирают.

Эти данные, хотя и отрывочным мы можем проследить, начиная с конца XVI века. Материалами нам служат Писцовая книга Василия Агалина 1574 г.¹³, Писцовая книга Алая Михалкова 1608, 1609 и 1611 гг.¹⁴ и Дела и Приговоры Правительствую[76]щего Сената по Архангелогородской губ. от 1716 г.¹⁵ Расположись сведения по погостам.

Достаточно беглого взгляда на итоги данных начала ХVII в., в сравнении с итогами данных начала ХVIII в., чтобы убедиться, что в общей сложности население увеличилось в русской Лаплаидии. Но в виду того, что в списке погостов 1608-1611 гг. нет нескольких, поименованных в списке 1716 г. и, наоборот, в списки 1716 г. не встречается погост Норенсий, довольно многочисленный в начале XVII в., то удобнее сравнить прирост населения по отдельным погостам. Из этого сравнения будет явствовать, что в погостах Нотозерском и Сонгельском прирост населения шел следующим путем:

в 1574 г. – 49 ч., в 1608- 1611 – 61 ч., в 1716 г. – 106 ч., следовательно за 142 года количество населения увеличилось почти в 2 1/6 раза.

[77]

Что касается остальных погостов, поименованных в списках 1608-1611 гг. и 1716 г., именно: погостов Массельского, Екостровского, Вабенгского, Мотовского, Печенгского, Пазрецкого, Нявденского, Ереозерского (или Орьезерского), Муномашского, Воронежского и Ловозерского, то окажется, что:

по данным 1608-1611 в них 186 ч. м. п.,

а но данным 1716 г. в них 360 ч. м. п.,

следовательно, почти что вдвое больше сравнительно с данными 1608-1611 гг.

Эти таблицы несомненно констатируют факт прироста лопарей, причем прироста довольно значительного.

Переходя к XIX столетию мы видим тоже самое.

В церковной летописи Кольского собора от 1821 года при приходе числилось 10 лопарских погостов, именно: Сонгельский, Нотозерский, Мотовский, Печенгский, Пазрецкий, Нявдеменный, Кильдинский, Воронежский, Ловозерский и Массельский и в них по ревизии 1816 г. “веж 103, т. е. домов”. Точное число жителей, живущих в этих погостах, означено также на основании данных ревизий 1816 г., по которой душ лопарских “мужеска” 420, “женска” 463 – итого 883 о. п. По данным, помещенным в Списках Населенных Мест Российской Империи 1861 г.¹⁶, оказывается, что в девяти погостах из поименованных в церковной летописи (пог. Нявдеменный был уступлен Норвегии) считалось 112 дворов и 1146 душ, следовательно, приращение довольно значительное, если принять во внимание, что Нявдеменный погост в счет не шел. По данным, собранным в декабре 1886 г. для акциза, оказывается, что в этих погостах живет уже 1,158 чел., следовательно, опять-таки прирост, хотя и очень небольшой.

Если мы теперь обратимся к отдельным погостам и сравним данные 1861 г. с данными 1886 г., то, принимая что данные 1886 г. не уменьшены, мы придем к следующим результатам:

Прирост, следовательно, оказывается в 4 погостах, именно: в Кильдинском, Пазрецком, Ловозерском и Сонгельском и в 5 – убыль населения, именно: в Массельге, [78] Мотке, Печенге, Воронежском и Нотозерском, причем по погостам приращение и убыль выразятся в следующих процентных отношениях:

Процент смертности колеблется больше, чем процент прироста населения (для смертности mах. 29,3% – min. 3,6%, для прироста mах. 27,2% – min. 5,2%), но разница в колебаниях все-таки незначительная. Далее, по данным 1861 г. в 5 погостах, в которых происходит убыль населения, считалось 621 чел. об. пола, в 4 остальных 523 чел. об. пола. По данным 1886 г. в первых количество населения падает до 533, а во вторых четырех возвышается до 625. Не смотря на незначительный прирост населения, можно все-таки сказать, что около половины населения этой части Лапландии, в которой расположены поименованные погосты, клонится к вымиранию, другая половина, наоборот, получает приращение – в итоге общее приращение. Итак, если можно делать выводы на основании вышеприведенных цифр, то, считая данные от 1886 года верными, мы получим: 1) что смертность неодинакова по погостам, что тогда как в одних погостах происходит вымирание, в других, наоборот, замечается приращение и 2) что лопари поименованных погостов в общем не только не вымирают, но приращаются, хотя и довольно медленно. Во всяком случае на основании этих данных констатировать вымирание еще нельзя.

Если я остановился так долго на выводах, которые можно добыть на основании официальных данных и из сравнения ревизской сказки с данными 1886 г., то лишь для того, чтобы доказать, что, если стать лишь на другую более прочную почву по вопросу о вымирании лопарей, можно прийти к противоположным результатам сравнительно с теми лицами, которые доказывают, что лопари вымирают. Если нельзя констатировать прироста населения во всей Лапландии, то, по крайней мере, для известной ее части он является несомненным. Кроме того, ревизские сказки все-таки заслуживают больше доверия; тоже должен я сказать и об цифрах, добытых для акциза, так-как они собирались гораздо тщательнее и если показано неверное число лопарей, то оно может быть лишь показано ниже действительности, но отнюдь не выше.

Обращаясь к церковным книгам, следует указать, что они являются наиболее достоверным источником, из которого мы можем почерпнуть данный о рождаемости и смертности лопарей: в настоящее время все русские лопари крестят своих детей, хотя подчас и долго спустя после рождения ребенка, также и хоронят всегда своих покойников, и, если покойник умрет далеко от церкви, то его зарывают в землю, и ждут приезда священника, которого и просят совершить отпевание. Таким об[79]разом все рождающиеся и умершие записываются в книги. И если бы собрать данные из всех приходов, то можно было бы составить себе более или менее ясное представление о числи рождения и смертей среди лопарского населения в России. Между тем на этот источник до сих пор слишком мало обращали внимания, довольствовались лишь официальными сведениями, а они настолько шатки, что на них основывать что-нибудь положительное трудно.

К сожалею я не располагаю точными данными по всем лопарским приходам и могу только указать на метрические книги г. Колы, Печенги и Пазреки – следовательно большей части Лапландии. В бытность мою в Коле протоиерей Кольского собора о. Александр Попов обязательно доставил мне результат своего просмотра метрических книг: на основании их оказалось, что в Кольском приходе этот прирост не прекращается: (вспомним, что к нему были приписаны 10 погостов лопарских).

Из этой таблицы очевидно, что за указанные года мы видим постоянный прирост населения; колебания числа умерших могут обусловливаться разнообразными причинами: господство или отсутствие эпидемий и т. п.

Тоже самое мы видим среди лопарей за последние 20 лет в том-же приходе. Что касается сведений из Пазреки и Печенги, то ими я обязан любезности о. Константина Щеколдина, который, сам интересуясь бытом лопарей, прислал мне подробные данные о смертности и рождаемости лопарей в приходе Печенгском от 1855-1873 г. и в приходе Пазргецком от 1874-1887 г.: до 1873 года Печенгский приход состоял из погостов Печенгского, Мотовского и Пазрецкого. Помещаю эти сведения целиком.

[80]

О смертности после 30 лет о. Константин Щеколдин не мог доставить сведения по неимению таковых.

На основании этой таблицы видно, что в 19 лет скончалось лопарей больше, чем родилось на 35 человек, т. е. средним числом в год на 1,8 человека, или, приняв, что в Печенгском приходе, по данным 1861 г., было 329 человек обоего пола, 10,6% всего населения в 19 лет, или в каждый год 0,54% всего населения, что составит очень небольшое число, если принять во внимание, что наибольшее число смертности падает на 1862 г. – 17 чел. и 1863 г. – 15 чел., и затем на 1871 и 1872 гг. (26 и 18 чел.); в 1871 и 1872 гг. была, по словами о. Константина Щеколдина, тифозная горячка, которая, свирепствуя, свела в могилу такое относительно большое число лопарей; надо полагать, что и в 1862-63 гг. была также какая-нибудь эпидемическая болезнь, которая, как известно, в Лапландии не редкость. С 1855 до 1861 г., включительно, число лопарей в тогдашнем Печенгском приходе ни убыло, ни прибыло; далее, если цифра, определяющая число жителей в этом приходе в 1861 г. – в 329 чел. верна, то окажется, что в 1862 г. умерло приблизительно целых 5,3% всего населения и в 1862 г. около 4,6%. Если опять-таки на основании вышеприведенной таблицы определить, что в 1870 г. было жителей в этом приходе 324 чел., то окажется, что в годы, когда свирепствовала тифозная горячка, умерло в 1871 г. – 8%, а в 1872 г. около 5,8%. Откинув эти исключительные года господства эпидемиче[81]ских болезней, окажется, что 1) от 1855 до 1861 г. население в приходе не увеличилось, не уменьшилось, 2) и с 1864-1870 г. даже увеличилось на 5 человнк или приблизительно на 1,6%, а в 1873 г. – сравнительно с эпидемическими годами 1871-1872 на 3 человека, т. е. приблизительно на 1%, считая, что после обеих эпидемий осталось сравнительно с прежним числом 329 – лишь 301 человек. Итак, если не брать исключительных годов, когда умирало чрезмерное количество лопарей, окажется, что лопари увеличивались в погостах Пазрецком, Печенгском и Мотовском, хотя увеличение это было крайне не велико 1-1 1/2 %. Лишь эпидемические болезни вырывают из среды лопарей большое количество жертв, которое превышает рождаемость и заставляет число лопарей уменьшаться. Наконец, обратившись к сведениям от 1886 г., окажется, что лопарей в пог. Пазрецком, Печенгском и Мотовском, составлявших прежний Печенгский приход, всего 305 человек, что составит 4 челов. больше сравнительно с 1872 г., когда считалось 301 челов., следовательно за эти 14 лет приращение шло в этих погостах около 0,3 челов. в год или около 0,1% – приращение крайне маленькое, но все-таки: не уменьшение. За неимением подробных сведений за эти 14 лет, нельзя также поручиться, что за эти годы не было так же эпидемии, которая снова понизила процент приращения лопарского населения этих трех погостов. Итак, хотя с 1861 г. по 1886 количество лопарей в Мотовском погосте упало на 29,3%, в Печенгском на 17,3% (в Пазрецком оказалось приращение на 27,2%), мы все-таки не можем констатировать факта вымирания лопарей в этих погостах так как уменьшение населения произошло от исключительных причин, в нормальные же года оное хотя медленно, но все-таки увеличивалось. Поэтому, если относительно этих двух погостов мы видим в общем результате вымирание, то оно происходит не органически, не оттого, что лопари не имеют сил к выживанию, а вследствие посторонних агентов, эпидемических болезней, отсутствия средств к лечению – одним словом, вследствие неудовлетворительности санитарных условий и недостатка медицинской помощи.

Обращаясь за тем к Пазреке, сведения о которой о. Константин Щеколдин доставил мне с 1874 но 1887 г., мы получим результаты, еще более опровергающие мнение о вымирании лопарей. Сведения эти тем более интересны, что они составлены подробно с точным обозначением возраста, в котором умерли за эти годы Пазрецкие лопари. В этой таблице не помещены мертворожденные, которых у лопарей всегда много. “Небольшому количеству рождений, пишет о. Константин Щеколдин при присылка мне таблиц, благоприятствовала их (т. е. лопарей) полукочевая жизнь. Женщины не редко перед самыми родами переезжают с места на место на оленях и от этого не редко досажаются и рожают мертворожденных”. Это обстоятельство нужно иметь в виду при решении вопроса о плодовитости лопарского племени, так как при не занесении в метрические книги мертворожденных, которых, вследствие ненормальных условий, в которые поставлена роженица, оказывается много, – понижается процент рождаемости.

По сведениям о. Константина Щеколдина рождаемость и смертность в Пазрецком приходе располагается по годам следующим образом:

[82]

[83] Следовательно, начиная c 1874 по 1886, не было года, когда в Пазреке число смертных случаев превышало число рождений, и лишь в 1887 году, число смертных случаев относятся к числу рождений, как 9:7; большое число смертных случаев в этом году о. Константин объясняет опять-таки эпидемией, именно воспалением зева, соединенного частью с дифтеритом; важно и то, что эпидемия свирепствовала в этом году не только в Пазреке, но и среди норвежских лопарей, где смертность, по словам о. Константина, была еще более, чем в Пазреке. Если считать и эпидемический год, то окажется, что число рождений за период времени от 1874-1887 г. превышает число смертных случаев на 20 человек или, считая средним числом, население Пазреки наростало за этот период времени в год на 1,4 человека, или, если принять во внимание, что по сведениям о. Константина Щеколдина, в 1874 г. лопарей в Пазрек считалось: 51 муж. и 58 жен. всего 109 чел. – приблизительно на 1,3%. Этот процент несколько возвысится, если мы исключим эпидемический год; число рождений от 1874-1886 равняется 58, число смертных случаев 36, следовательно на 22 меньше числа рождений; следовательно, процента прироста Пазрецких лопарей будет равняться около 1,6% средним числом в год¹⁷.

Следовательно, в Пазреке происходит решительный прирост населения, хотя, повторяю, прирост и не особенно значительный, но все-же доказывавший, что лопарский народ, по крайней мере в этом погосте, не показывает и признаков вымирания, не смотря даже на эпидемию 1887 г.

← предыдущая | оглавление | продолжение →

© OCR Игнатенко Татьяна, 2014

© HTML Воинов Игорь, 2014