Записки Императорского Русского Географического общества по отделению этнографии, том второй издан под редакцией действ. члена Л. Н. Майкова, 1869 г.

Е.К. Огородников

МУРМАНСКИЙ И ТЕРСКИЙ БЕРЕГА ПО “КНИГЕ БОЛЬШОГО ЧЕРТЕЖА”.(продолжение, часть 2)

[590] В “межевой записи” (23 мая 1596 года), сказано: “Во владении Королевско-Шведском остается все, что находится по левой или западной стороне границы с тремя лапландскими деревнями: Мансельме, Кидкеярви и Колеярви, в Кемском и Торнеоском Лапмарке, с которых прежде Шведы взимали подати; от Иоваре же граница простирается даже до Северного моря, чрез средину озера Енаре и между заливами Варенгом и Неогдемом, куда доходят межи тех деревень. Земли же, лежащие вправо или к востоку от показанной границы, принадлежат Великому Государю и Царю Феодору Иоанновичу... но люди, живущие в помянутых деревнях, обязаны с женами, детьми и всем движимым именьем переселиться в принадлежащие Великому Государю... наследственные земли”. В этом виде граница оставалась до присоединения Финляндии (в 1810 г.), когда вопрос о том возник снова. Позднее жалобы Норвежских и Русских Лопарей привели к необходимости пересмотра и исправлены этой границы. В 1825 году особая комиссия из шведских и русских чиновников (шведского полковника Сперка и русского полковника Галямина и др.) окончательно положила границу от озера Енаре (уже не между Варенгом и Неогдемом), а по реке Тазу (Паз-реке) и речке Ворьеме. В трактате 1826 года говорится следующее: “Поелику трактатом, заключенным в 1751 году, между Швецией и Данией определена черта границы, долженствовавшей отделять Швецию от Норвегию, то та же самая черта остается неприкосновенною, по колику она служить ныне границею между королевством Норвежским и великим герцогством Финляндским, т. е. от места, где начинается новая граница, установленная актом разграничения 8 ноября 1810 года до точки, именуемой Кольмизойве-Мадакиедса. От сей точки до реки Пасвига (или Паз-река) граница, отделяющая Норвегию от земли Российской, остается та же, какая была до ныне между погостами, именуемыми Faelleds-Destricter, и Россиею, так что от Кольмизойве она протянется по горам Рейза-гора и Рейза-Ойве до Гелзомио. Оттуда она пойдет по течению Пасвига и по озерам, сею рекою образуемым, до церкви, воздвигнутой на левом берегу оной реки во имя св. мучеников Бориса и Глеба, которая церковь принадлежать [591] будет России, с пространством земли на одну версту в окружности. За версту от оной церкви к северу граница перейдет чрез реку Пасвиг и потянется в востоку до озерца, из которого вытекает Лакс-Эльв, и от оного до точки, где составляется из трех малых источников река Якобс-Элв (Ворьема). От сего места черта разграничения последует по Якобс-Элву до устья оной в Ледовитое море, близь Якобсвига”. Граница эта, в общих чертах, с достаточною точностью указана на карте Шуберта¹.

Терским берегом, как известно, называется пространство от Святого Носа по западному берегу Белого или Студеного моря. Название это, по этнографическому его значению, распространяется и на протяжение северного берега Кандалагской губы, что и может быть верно по отношению к тому древнему периоду, когда берега Кандалагской губы заняты были Лопарями; но с ХV века мы уже встречаем на р. Варзуге Корелов; следовательно, Терским Лопарским берегом можно называть собственно только то пространство, которое лежит по берегу на восток от р. Варзуги.

Очертанием Мурманского и Терского берегов, в пределах русских владений, образуется полуостров, почти совпадающий с границей бывшего Кольского уезда, соединенного с Кемским только в 1858 году. Этим собственно пространством мы и займемся, считая его по преимуществу за ту Лопскую землю, которая под этим названием нам известна, по крайней мере, с XIII века.

Одним из любопытнейших старинных актов, важных при объяснении Книги Большого Чертежа по отношению к Лопской земле и ее северному прибрежью, должна служить грамота, данная в 1675 году царем Алексеем Михайловичем Кольскому-[592]Печенскому монастырю. Кроме многих важных для нашего предмета подробностей, на кои в своем месте будет указано, в этой грамоте между прочим говорится: “Земля Лопская искони вечная наша Великого Государя вотчина, а не Дацкого Короля, и по 115 (1607) год в тое землю Дацкого Короля люди не вступались.., а после того в тое землю начали вступатися мимо прежних обычай”. Столь положительно указанная этою грамотой давняя, исконная принадлежность Лопской земли Русским подтверждается и многими другими историческими свидетельствами. Карамзин упоминает об одной рунической грамоте, которая содержит в себе указание на то, что еще в X веке, при Свеноне I-м, датском короле, жители приморские – горные и лесные, до самых северо-восточных пределов Норвегии, считались данниками тогдашней Руси². Это упоминание о приморских горных и лесных жителях, независимо от его давности, имеет для исследователя особенную важность, потому что, относясь к Лопарям, оно находится в тесной связи с древнейшими о них сведениями, начинающимися с VI века, а также и с теми, кои сохранились в исторических русских памятниках XVI века. Разделение Лопарей на горных и стадных, существовавшее за долго до появления в Лопской земле Новгородцев, подтверждается местными преданиями и образом жизни их даже в настоящее время.

В русских исторических источниках мы встречаемся с Лопью впервые в XI веке. В уставе Ярославовом, при распределении мостовых пошлин, в числе Новгородских сотен упоминается и Сотня Лопская³. В XIII веке (под 1210 годом) упоминание в летописях об убиении в Новгороде Семьюна Петроловица, Терского данника, указываете на стародавние отношения этого края к Новгороду, также как и упоминание под 1294 годом о Терской стороне. К тому же веку относится указание на этот край, встречаемое в договорной грамоте Новгородцев с великим князем Ярославом Ярославичем Тверским, когда при [593] перечислении новгородских волостей, между прочим, были названы волости: Коло и Тре (Тре, Терь, Трь, Тир), очевидно, обнимавшие тогда Лопскую землю⁴. Это были древнейшие, известные нам по актам и летописям определения земель, обитаемых Лопарями по прибрежьям Ледовитого и Белого морей. Лерберг доказываете, что как название земли Лопской, так и слово Тре заимствовано Русскими у Шведов или Финнов, но что древнейшее из них есть, именно Тре или, правильнее, Tre-fennae, т. е., лесные или горные Лопари, в отличие от Cre-fennae, стадных или диких Лопарей, Финнов. Под этими именами, по указанию, приводимому у Лерберга, известны были обитатели севера Римлянам⁵. Очевидно, что Tre-fennae или горные (лесные) Финны тождественны с теми горными и лесными жителями северного поморья, кои упоминаются при Свеноне I-м и тогда уже были данниками Руси; это же самое подразделение племени, теперь известного нам под именем Лопарей, перешло и к нам, сохранившись даже в конце XVI века: так, под 1504 годом в завещайте Иоанна III говорится: (сыну Ивану даю) “Корельскую землю всю, Корельской город с волостьми и с погосты, и со всеми пошлинами со всем с тем, что х Корельской земле потягло, и с Лопью с лешею и с дикою Лопью”. Тоже самое повторяется и позднее, под 1578 годом: Лопь лешая, т е., Tre-fennae, и Лопь дикая, Cre-fennae⁶. Происхождение слова Лопь, хотя и очевидно позднейшее, но менее поддается объяснению. Лерберг приводит по этому предмету несколько мнений⁷, которые указывают то на шведское, то на финское происхождение этого названия; и несомненно, что эти слова, как и прежние, не суть туземные и не русские, как и названия некоторых других восточных племен. Что название Лопи Тре – не туземное, это доказывается [594] просто тем, что Лопари некогда называли сами себя Сабмеладд (Sabmeladzh), а землю свою Самаендам. Опираясь на этом, некоторые из наших историков доказывают тожество Лопарей с Самоедами, подтверждающееся сходством разных этнографических примет⁸.

Самый путь знакомства Славян с Финским севером доказывает, что заимствование приводимых Лербергом названий было для Славян неизбежным и естественным. Известно, что с нынешнею Финляндией Славяне ознакомились чрез прибалтийских Финнов: походы Новгородцев к северо-западным Финнам начались не ранее ХII века, и думать можно с большим вероятием, что от этих прибалтийских обитателей Новгородцы узнали о Тге-и Сге-fenn'ах. В ХIII век был известен новый путь знакомства с Финляндией уже не морем, а сухим путем. Так, около 1323 года Новгородцы вторгались в Дронтгеймскую область и не раз грабили Шведскую Лапландию, проходя туда через Корелию. Этот путь, конечно, мот только подтвердить то, что Новгородцы уже знали о Лопарях⁹. Третий путь Славян на северо-восток был, как известно, чрез Заонежье и Заволочье и еще в XI веке привел Новгородцев в Югорскую землю. Но с этой стороны движению Славян к Лапландскому полуострову, без сомнения, предшествовало поселение их на берегах Онеги и Двины. Отселе им, конечно, легче было морем, нежели сухим путем, войти в сношение с Лопарями. Названия Тре, Терская сторона однакож удерживаются в ХIII веке, и только в конце XIV¹⁰ является в русских летописях название Лопь. Это доказывает, что Новгородцы, проникшие на берега Белого моря еще в течение XI и XII веков, знали Лапландский полуостров более под старым названием и, говоря о Терской стороне, знали, может быть, Терский берег, как самый [595] отдаленный предел плавания, которое могли предпринимать придвинские промышленники. Что касается до Лопской Сотни, упоминаемой в уставе Ярославовом, следовательно, известной в XI веке, то может быть, это географическое указание и не относится собственно к Лапландскому полуострову, так как Лопари в древности жили и гораздо ближе этих мест к Новгородским землям. О волости Коло, упоминаемой в XIII веке, Новгородцы узнали, конечно, от своих данников – Корелов, и очевидно, по недостатку ближайшего знакомства с этим краем, отличают и в этом веке жителей волости Коло от Тре или Терской стороны.

< предыдущая часть | в начало^ | след. >

© OCR Игнатенко Татьяна, 2012

© HTML Игорь Воинов, 2012