Н. Харузин, РУССКИЕ ЛОПАРИ (Очерки прошлого и современного быта).
Москва, 1890 г.

II.

III. Очерк внешнего и материального быта лопарей.
(продолжение ч.6)

Кехлин-Шварц передает, что по сведениям 1865 г. в одной Финмархии считалось 1000 оседлых лопарей и 1300 кочевых, причем на долю кочевых при[102]ходилось в это время 65270 оленей. В 1875 г. уже во всей Норвегии считалось лишь 1075 кочевых лопарей, имеющих все вместе 121000 оленей. Из этого автор делает, между прочим, вывод о быстром вымирании лопарей¹, но, конечно, это может объясняться и тем, что лопари из кочевых сделались оседлыми или полуоседлыми, так как уменьшение одних только лопарей-кочевников не может существенно доказывать вообще вымирание племени. Подтверждение мы встречаем у Броха², который говорить, что в 1865 г. из 17188 лопарей в Норвегии лишь 1577 было кочевых. Дюбен опять таки на основании статистических данных, “хотя неполных, но достоверных” утверждаете что число лопарей, перешедших к оседлости и сделавшихся земледельцами, увеличилось в Швеции, Норвегии и России за последние 20 лет, причем в одной Норвегии приблизительно на 2000 человек³. Что касается русских лопарей, то переход к оседлости совершается у них крайне медленно. Действительно, в 1869 г, 200 человек лопарей на запрос администрации заявили о своем желании перейти к оседлой жизни⁴. Чем кончилось это заявление лопарей, мне неизвестно; несомненно лишь то, что в огромном большинстве своем русские лопари остаются полукочевниками. Недавно среди Нотозерских лопарей была сделана попытка двумя лопарями перейти к оседлости. Дело было так: два лопаря, братья Глухие, жители Нотозерского погоста, завели себе коров (3 коровы и быка); при перекочевках им пришлось брать и коров с собой, так как пускать коров прямо в лес на все лето, как это лопари делают с оленями, опасно. Гоньба этих коров крайне стесняла их при перекочевках и они решились, чтобы не продавать коров, поселиться оседло; выбрав себе место на р. Туломе, они построили себе дом и стали жить оседло. Имея назем от своих коров, они удобрили землю и посадили для пробы немного картофеля и репы; то и другое хорошо уродилось (это было в 1880 г.). На 1887 год они еще больше посадили, и в бытность мою в Лапландии мне говорили, что и на этот год урожай обещает быть хорошим. Остальные лопари стали однако стеснять их, требуя, чтобы Глухие возвратились в погост свой обратно и жили так, как живут все остальные. Глухие обратились к администрации с просьбой разрешить жить им оседло на Туломе. Вследствие этого был сделан запрос обществу, которое заявило, что оно ничего не имеет против того, чтобы Глухие жили на Туломе, если только они не будут ловить рыбу в реке у места своего жительства, а за рыбой отправляться к тоне, которая им должна переходить по очереди. Это требование объясняется, вероятно, боязнью лопарей, чтобы Глухие, перелавливая рыбу, не уменьшили количества ее на лопарских тонях, лежащих ниже местожительства Глухих. Чем кончилось это дело и кончился ли спор лопарей с Глухими, мне неизвестно, но в 1887 г., по крайней мере, братья Глухие говорили, что им, вероятно, придется бросить свои тони, переходить же снова к полукочевому быту они не хотят.

[103] Как-бы то ни было, но переход русских лопарей к оседлости не идет дальше редких единичных случаев, что, может быть, объясняется отчасти и тем, что никаких мер, могущих побудить лопарей изменить свой прежний образ жизни, не принимается. Между тем переход к оседлости был бы, пожалуй, наиболее действительным средством освободить лопарей из под зависимости их кольских хозяев, зависимости, печально отражающейся на экономическом состоянии лопарей.

Итак, не смотря на переход к оседлости, который в Норвегии достиг значительных размеров, лопари в общем остаются либо кочевниками, либо полукочевниками; причем их можно разделить на несколько групп. Это деление тем более необходимо, что каждая из подобных групп, благодаря особенностям своей жизни, выработала и особенности в типе и быте. Попытки к подобной классификации лопарей на группы были делаемы уже давно. Наиболее удачным из всех сделанных делений, кажется мне, деление, основанное на занятиях каждой группы. Принимая это деление, придется различать следующие три группы лопарей; лопарей-охотников, называемых иначе лесными лопарями, лопарей-оленеводов и лопарей рыболовов. Лопарей-охотников, т. е. таких, главное занятие которых состоит, в охоте и лопарей-оленеводов, главное богатство и средство к жизни которых составляют оленьи стада – встречаем мы, первых исключительно, вторых, преимущественно, в Скандинавии; оленеводы встречаются и в пределах России, но их крайне мало; это так называемые фильманы, о численности которых я говорил выше. Гоггюер, бывший в Лапландии в 1828 году, принимая это же деление лопарей, делает следующую характеристику этих двух групп. Лесные лопари, говорит он, живут в лесах, вблизи шведской границы, они пропитываются преимущественно охотой и небольшим доходом от своих немногочисленных оленей, которых они пускают на свободу в лес, собирая их лишь в известные сроки в году. Они не ведут кочевой жизни, имеют постоянные деревянные дома. Эти лопари, продолжает он, наиболее цивилизованные из всех, так как они стоят к цивилизации ближе всего, живя, так сказать, среди шведов; но они и наименее интересные из всех: свои первоначальные национальные черты они утратили, они больше не лопари, но им и до шведов далеко, поэтому одни относятся к ним холодно, другие не уважают их и плохо их принимают⁵. Что касается лопарей-оленеводов, то тот же автор делает следующую характеристику их: это действительно, говорит он, кочевники, делающие свои определенные перекочевки; эти лопари не имеют постоянных жилищ, живут в шалашах; они не занимаются ни охотой, ни рыбной ловлей, но только своими стадами оленей, которые составляют их единственное богатство, их единственный источник пропитания⁶.

Теперь, если перейти к последней группе скандинавских лопарей, лопарям-рыбопромышленникам, то характеристика их, следуя все тому же автору, будет следующая: это, по словам его, такие лопари, которые живут по берегам моря, озер и рек; они имеют постоянные, выстроенные из дерева жилища; они редко имеют [104] оленей; если они когда и занимаются охотой, то это для них лишь побочное занятие. Эти лопари самые бедные, самые нечистоплотные, самые противные из всех. За четверть часа пути уже узнаешь о месте нахождения их жилища по запаху⁷.

Русские лопари, хотя и рыболовы, не могут быть, однако, подведены под характеристику скандинавских рыболовов-лопарей уже потому, что они не оседлы и почти все имеют оленей, хотя и в небольшом количестве. Главные занятия их рыболовство, оленеводство и охота. По значению своему рыболовство занимает первое место, так как благодаря ему лопари имеют возможность и платить падающие на них подати, и вести торговлю с русскими, благодаря которой они получают, если не все, то все же многие предметы первой необходимости. Но по значению своему для самого лопаря, для его домашнего быта первое место остается все-таки за оленеводством. Лопарь-оленевод перекочевывает со своими стадами с места на место, отыскивая пастбища для “своего единственного богатства”. Русский лопарь, принужденный в давнишнее время уже перейти от оленеводства к рыболовству, имея лишь незначительное количество оленей, тем более дорожит ими, тем более любить их, – этот остаток бывшего его богатства при прежней кочевой жизни, что в домашнем быту лопаря олень, действительно, заменяет ему многое, хотя русский лопарь и не имеет возможности оставаться постоянно при оленях, вследствие чего его олени гибнут от нападений хищных зверей.

Всего оленей в 1884 году считалось до 10.000, но это число колеблется, благодаря болезням и пропаже. Так:

Считая всех русских лопарей до 2000 чел., приходится средним числом на каждого человека от 5-6,4 оленя, или считая семью в 3 человека от 15-19.2 оленя на семью. Но этот расчет был бы крайне неправилен, так как количество оленей распределяется крайне неодинаково между лопарями: в то время, как одни имеют их несколько десятков, другие имеют лишь два, пять оленей. Далее, если сравнить приведенный цифры, окажется, что олени в 1885 году сравнительно с предшествующим 1884 годом увеличились в численности на 2,890 голов и что в следующем 1886 году уменьшились на 200 голов, что, следовательно, в общем олени увеличиваются численностью. Это было бы, однако, ошибочно, так как, по словам всех местных жителей, как русских, так и лопарей, число оленей с каждым годом уменьшается, что лопари, одним словом, беднеют оленями. Мне кажется, что и тот факт, что в 1866 г. оленей считалось 7.072 (именно быков 3504; важенок (самок) 2.262 и телят 1216⁸ не имеет особенной важности. Действительно, окажется по циф[105]ровым данным, что олени за 20 лет увеличились в 1,79 раз, или на 70,4%, что составит в год средним числом увеличение почти на 4%. Увеличение столь значительно, что оно не могло бы остаться без внимание местных жителей. Между тем не только лопари, но и все русские жители в один голос говорят, что лопари беднеют оленями. Мне кажется, что цифры и 188^4/6, а подавно уж цифры 1866 г. надо принимать лишь приблизительно, вследствие указанных мною выше неточностей, при собирании данных, неточностей, который еще сильнее сказывались за 20 лет до настоящего времени. Обеднение оленями объясняется, кроме эпидемий и уничтожения оленей хищными зверями, еще и тем, между прочим, что лопари подчас теряют своих оленей, выменивая их на водку, или продавая их для этой же цели, или для того, чтобы выбиться из своих неоплатных долгов, и тем, что они нередко, как было указано мною выше, бьют оленей друга у друга и проверить число убитых, таким образом, оленей невозможно; наконец, и олени, распускаемые на лето в лес, остающиеся без призора в продолжении всего лета, убегают и дичают. Если, однако, в России олени уменьшаются, то с совершенно противоположным явлением встречаемся мы в Скандинавии. Если верить Дюбену, то, не смотря на все изменения и колебания, число оленей увеличилось с 1604 по 1870 г. с 100.000 голов до 400.000 – увеличение довольно значительное, объясняемое, быть может, и тем, что лопари оленеводы, занимаясь, исключительно, своими оленями, увеличивали их численность, хотя число самих оленеводов и уменьшалось, вследствие того, что в то время, как одни богатели, другие, вследствие каких-бы то ни было условий, беднели и вынуждены были переходить к полуоседлой, а затем и вполне оседлой жизни.

Считаю, кстати, нелишним привести некоторые данные о количестве оленей в Норвегии. По этим данным мы за 15 лет замечаем значительный прирост числа оленей.

Следовательно, лишь за одно пятилетие происходит сильное уменьшение числа оленей.

Лопари-оленеводы, как сказано было выше, перекочевывают с места на место с своими стадами. Не то русские лопари, у которых мало оленей. Лишь зимой, когда холод скует в ледяные оковы всю Лапландию, олень начинает служить лопарю; летом же его пускают на свободу, в лес, или в горы, где много оленьего мха; это так называемые кегоры. Осенью, когда лопари вновь возвращаются в свои зимние погосты, они с собаками отыскивают оленей своих и загоняют их к своему месту жительства; за лето они многих не досчитываются: кого зарезал зверь, кого застрелил свой же брат лопарь. Зимой лопарь ездит на оленях, перелетая огромные пространства в своей легкой кереже, санях без полозьев в виде небольшой лодочки, [106] сколоченной из тонких досок. Нескольких оленей он убивает и мясом, их питается в продолжении всей долгой зимы.

Лопарь любит своих оленей. Каждому из них он дает какое-нибудь имя, ласковое прозвище. Придет ли он в кегоры, или забредет в свое стадо, он осмотрит каждого оленя, каждому скажет что-нибудь ласковое. Вот, наприм., эпитеты, какие придавал один лопарь Нотозерского погоста своему оленьему стаду. Обходя оленей, он пел каждому из них что-нибудь “приятное”.

“Колокольна”-важенка (самка старшая, которая ведет оленей: ей обыкновенно навязывают колокольчик на шею) – красива; она в кегорах старше всех; она красива, да удала, да бойка.

“Сестрипа”-важенка (названная так, оттого, что у ней “большое семейство и много сестер”) тоже красива, удала, бойка.

“Дожиданна”-важенка (верт-налд) – она тоже красива, бойка, удала, она кегорный наряд (украшение кегоры).

“Пестры”-глаза – он тоже красив, удал, боек и прям (т.е. в упряжи идет хорошо, не сворачивает в сторону с дороги) послухмнный (послушный).

“Красный”-бык – старичок, он тоже прежде удалый был, бойкии, послухмяный был и прямой.

“Роги”-густые (сарьэс-сюерьви) тоже удалый, у него рога хорошие, густые и т. д.

С такими словами лопарь обходит все свое стадо “а олени, закончил рассказчик, шею растянут, уши распустят: любо им, что про них поют”. Кроме этих названий встречаются и названия, данные оленю по времени рождения, наприм., Трифонский, Никольский, Егорский, Троицкий и т. п. Дают имена и человеческие: важенкам дают, кроме того, клички в виде: лисица, куропечья, горностай (ниюмсь), серкопа; оленям: чóрныш, щеголь, пéрвыш, ласковый бык (троцкиеркам), высокий белошейка, смоляной лоб (тервакав), черноносый (сапись нюнни) и т. и. И подобно тому, как в песнях красивую девушку сравнивают с важенкой, красивую важенку называют мушчеш нить (нейд), что значит красавица девушка.

Неудивительно, что лопарь любит своих оленей, что в его поэзии он так часто приводится при сравнениях, что он является почти исключительным, из всех живых существ, изображением в художественных проявлениях лопаря: когда говорят, что олень для лопаря все – это не совсем преувеличение; для русского лопаря он, по крайней мере, заменяет собой очень многое. Не касаясь важности оленя для лопаря, укажу лишь, как ходят за ними русские лопари. Отпуская своих оленей на лето, на волю, лопари в конце августа, или в начале октября собирают их. Лопари говорят, что в летнее время, когда внутри Лапландии господствуют комары, олени всегда направляются ближе к морю. Около 20-го июля они углубляются внутрь страны. Около 29-го августа, олени начинают делиться между собой на стада: именно холощенные олени образуют одно стадо, важенки (самки) образуют другое стадо, к которому примыкают и ирвасы (не холощенные олени); эти стада важенок остаются с ирвасами до 1-го октября приблизительно. Ирвасы в этот промежуток времени никуда самок от себя не отпускают и бросаются на всякого, слишком близко подходящего [107] к стаду – безразлично, будет ли это человек, или хищный зверь. В это время лопари обыкновенно не берут важенок у ирвасов. Если захотят холостить, то стараются издали поймать ирваса веревкой и тотчас же, поваливши его, перекусывают и надламывают ему детородные органы. Собирает лопарь своих оленей при помощи колокольчика и своих собак. Отправляясь искать оленей, лопарь берет в руки колокольчик и когда собака доводит его до места, откуда олени уже недалеко, лопарь начинаете звонить. Олени бегут на звук колокольчика; отстающих, или уклоняющихся в сторону, подгоняет собака. Когда, наконец, олень покажется, лопарь начинает кричать и становится к нему в профиль: “тогда олень, говорять лопари, видит лицо человеческое”; если же стать к нему прямо лицом, он не узнает человека и бежит прочь. Оленей приучают к езде, но это дается лопарю не легко: Д. Н. Бухаров¹⁰: описывает приучение оленей к упряжки следующим образом: “в начале их обыкновенно привязывают длинной веревкой к топкому стволу бересты. Стараясь высвободиться олени сильно бьются и мечутся и когда, наконец, устанут, то вместо дерева к веревке привязывается пульк (лопарские сани) и веревку эту постепенно укорачивают, пока не удастся, наконец, запрячь оленя, как следует. Кочующие лопари, не имеющие, большей частью, возможности сами заниматься этим кропотливым делом, отдают своих оленей для выездки оседлым”.

Значением оленей в жизни лопаря объясняется и то, что большинство названий месяцев (мане) стоят в связи с оленеводством. Гегстрем, сообщавший о лопарском календаре, указывает, что год у лопарей начинается с января. У русских лопарей он начинается с осени; год начинается с того дня, когда впервые покажется месяц последний до 29-го августа. В этом приурочении нового года к осени нельзя не видеть влияние православия на русских лопарей. Сопоставляю сведения о названии месяцев Гегстрема¹¹ со своими. Собранные мною сведения подтвердились для Пазрецких лопарей сведениями, доставленными мне о. Константином Щеколдиным. 1-й месяц: у русских лопарей занимающий время от конца Августа до конца Сентября – Выурь. О. Константин Щеколдин предполагаете что это имя ему дано от слова выуртам – кортомить, так как в это время начинается осенний промысел и многие лопари отдают свои рыболовные участки в кортому, аренду. У скандинавских лопарей сентябрь называется Парке “так как олени меняют свою шерсть”. Второй месяц называется у русских лопарей Колго-мине от лопарского слова колгигки, т. е. спускать, так как в октябре ирвасы отпускают от себя важенок. У скандинавских лопарей – октябрь называется Ракат “так как олени идут на ток”. Третий месяц, начинающийся приблизительно с 15-го октября, у русских лопарей носит название Иаур или Яур-мане (Яур, иаур – озеро), так как озера начинают замерзать. У скандинавских лопарей ноябрь – Галко, так как олени перестают бегать. Ноябрь-декабрь у русских лопарей – Пазги-мане (т. е. постный месяц), так как в это время филиппов пост. Декабрь скандинавских лопарей – Пассатис-манно, т. е. святой месяц. [108] Декабрь-январь у русских лопарей – Тальве, так как в это время устанавливается зима. Январь у скандинавских лопарей Одде пейве, так как они с него начинают новый год. Январь-февраль у русских лопарей – имени не имеет. У скандинавских лопарей – Куова-манно, так как зима наиболее жестока в этом месяце. Февраль-март у русских лопарей – Нюхче-мане (т. е. лебединый месяц), так как в этом месяце прилетают лебеди. У скандинавских лопарей март – имеет то же название – Ньюктча. 8-й месяц – Выззи или Ввуззи (от Выззь – теленок) так как телятся важенки. Апрель у скандинавских лопарей – Воракис, так как прилетают в это время галки. 9-й месяц – Кидды-мане (от Кидды – весна). Май у скандинавских лопарей Теобмосе, “так как появляются лягушки и жабы”. 10-й месяц – Кесь-мане (от Кесь – лето); июнь у скандинавских лопарей – Морбмесе, “так как важенки телятся”. 11-й месяц – Кулге-мане или Каль-мане, так как олени линяют. Июль у скандинавских лопарей – Петче, “так как сосны и другие деревья дают сок (rinnen). 12-й месяц – Пурги-мине, “так как олени покрываются новой шерстью” (пурги – новая шерсть). Август у скандинавских лопарей – Снелькья, “так как олени теряют шерсть”. Таковы названия месяцев у русских лопарей. Несходство со скандинавскими объясняется тем, что месяцы, как у русских, так и у скандинавских, не определены; и август скандинавских лопарей одинаково может соответствовать и июлю, и наоборот. Из 12-ти названий месяцев оказывается, что названия 4-х у русских и 5-х у скандинавских связаны с оленеводством.

Кроме занятий оленьими стадами к зимним занятиям лопарей принадлежит и охота, которая, однако, составляет, как и оленеводство, лишь побочный промысел лопаря. Прежде Лапландия изобиловала зверем, но теперь количество его с каждым годом уменьшается. Так, например, еще в XVIII веке лопари уплачивали дань бобровыми шкурами. В 60-х годах этого столетия бобер встречался лишь на Паз-реке, Нявдеме и Туломе и то лишь, как редкое исключеше¹². А в настоящее время его почти что совсем нет: по крайней мере, нигде не приходилось слышать, чтобы кто-нибудь убил бобра. Тоже и относительно куниц. По сведениям Дергачева, в 1807 г. куниц было убито всего 40 штук, и этот год, по словам его, считался одним из удачнейших, но несколько десятков лет тому назад куниц били сотнями в одном обществе¹³. Наконец относительно диких оленей: по сведениям того же автора, в один год было убито 200 штук. Теперь нахождение дикого оленя крайняя редкость: они встречаются лишь в глубине Хибинских гор и в очень ограниченном числе.

Для сравнения приведу таблицы числа убитых зверей из сочинения г. Дергачева, следовательно, сведения 60-х годов и данные, добытые мною в Коле, за 1882-1886 гг.

Не смотря на отрывочность сведений, которые мне удалось достать, не смотря на то, что число убитых зверей, по отношению к белкам, зайцам, горностаям и т. д. не помечено вовсе, все-таки явствует, что охотничий промысел падает и, по-видимому, и самое количество зверя уменьшается. Так за 1882, 1884, 1885 и 1886 убито всего лишь 25 медведей, а в один год, по сведениям Дергачева, их убито 28. Лисиц за 1884-86 г. убито всего 237 штук; тогда как 20 лет тому назад в год приходилось 276 штук. Выдр убито в 1886 г. почти что в 5 раз меньше, чем в год, взятый Дергачевым. Число диких оленей, убитых за год, пал сравнительно с 60-ми годами с 200 на 80 и т. д.

В уменьшении количества зверя не трудно убедиться и по поднятию цен на шкуры в настоящее время сравнительно с 60-ми годами. Так напр. в 60-х годах за шкуру медведя давали 3 рубля¹⁴, в 1884 г. шесть шкур медвежьих стоили 48 р., т. е. средним числом по 8 р. за шкуру. В 1885 г. 7 шкур проданы за 105 р., средним числом 15 р. за шкуру. В 1886 г. шкура медвежья стоит средним числом около 14 р. 16 к. Следовательно, стоимость шкуры поднялась за 20 лет с 3 до 15 р., т. е. в пять раз.

Шкура волка, по данным Дергачева, стоила в 60-х годах 50 коп., а в 1884 г. уже 2 р., в 1885 г. 4 р., в 1886 г. около 3 р. 40 к.

Цена на куниц в 1883 г. падает сравнительно с 60-ми годами с 5 р. до 4 р. 10 к. (средним числом), а в 1884 г. до 4 р., за то в 1885 г. она поднимается уже до 6 руб. и доходит в 1886 г. до 10 р. 60 к. за штуку.

Песцы продавались в 60-х годах по 30 к. за штуку, в 1884 г. почти по 60 коп., в 1885 г. по 1 р. 20 к., а в 1886 г. по 3 р. 50 к.

Выдра в 60-х годах стоила по 4 р. штука, в 1886 г. по 7 р. 50 к.

Цена на шкуру белки, равнявшаяся в 60-х годах 3 коп., возрастает в 1883 г. до 7 коп. и затем до 10 коп. Количество убиваемых белок падает в 1886 г., сравнительно, с 60-ми годами с 1200 до 550, т. е. более, чем в два раза.

[110] Наконец, дикие олени в 60-х гг. продаются по 3 р. штука, в 1886 г. по 5 руб. Итак цены на шкуры убитых животных поднялись вдвое, втрое, вчетверо и даже впятеро, тогда как число убиваемых в год зверей уменьшилось почти пропорционально: медведи в 4 1/2 раза – цена поднялась в 8-м раз; волков почти в 10-ть раз – цена поднялась почти в 8-м раз. Выдр почти в 5-ть раз – цепа поднялась почти вдвое. Лишь относительно песцов и куниц мы не находим такого же соотношения: так число убиваемых песцов в год уменьшилось более, чем в три раза, тогда как цена поднялась более, чем в 10-ть раз. Куниц бьется в 1880 году в 6-ть раз меньше, чем в 60-х годах; цена же на них поднимается лишь в два раза. Впрочем, это может объясняться и другими причинами: хотя бы тем, что шкуры песцов и куниц резко отличаются по достоинству, а следовательно, и в цене и что в 60-х годах шли преимущественно дорогие куницы и песцы; тогда как теперь за уничтожением хороших шкур волей-неволей приходится обращаться к плохим экземплярам, цены на которые не могут подняться слишком высоко. Относительно лисиц трудно сделать расчет, так как у Дергачева отделены лисицы гульные от кормяжных (причем шкура гульной лисицы стоит 3 р., а шкура кормяжной лишь 1 руб.), тогда как в сведениях, добытых мною, этого различия не делается. Лишь приблизительный расчет возможен; считая средним числом, что шкура лисицы стоить – 2 р. в 60-х годах; в 1884 г. шкура лисицы уже стоить – 13 руб.; в 1885 – 4 р., столько же и в 1886 г. Число же убитых лисиц в 1885 и 1880 гг. в четыре раза меньше числа таблицы Дергачева. Но такого рода расчет лишь очень приблизителен.

Таким образом, несомненным является факт оскудения лопской земли в отношении зверя – оскудения, которое, по-видимому, идет прогрессивно. Жалобы на это слышишь и от местных жителей, как лопарей, так и русских, и в этом отношении общий голос сходится с цифрами. Это оскудение приписывается обыкновенно хищническому способу охоты и, по-видимому, это справедливо, так как нет других причин, кроме истребления зверя, которые могли бы повести к такому быстрому уменьшению числа его. Если это так, то слова Дергачева, сказанные им еще в 60-х годах, что “нельзя не пожелать, чтобы (от кого зависит) приняты были меры на будущее время против употребления вредных средств для промысла куниц, лисице и других зверей”¹⁵, выступают в настоящее время еще с большей очевидностью. Несомненным является, что, если дело будет продолжаться так, Лапландия останется без пушного зверя, а это не может не отразиться вредно на экономическом быту лопаря. Итак ограждение зверя от хищнического истребления, в интересах самого же лопаря является настоятельной потребностью, откладывать которую надолго уж нельзя оттого, что в скором времени быть может будет поздно поправлять то, что было упущено. А что уменьшение зверей вредно отражается на экономическом быту лопарского населения, мы можем видеть из цифровых данных. Несмотря на низкие цены на шкуры в 60-х годах оказывается, что сумма от продажи мехов медведей, волков, ли[111]сиц, куниц, белок и песцов, по данным Дергачева, в 60-х годах 1456 р., а в 1884 г., не смотря на высокие цены, шкур этих же животных было продано всего на 682 р., в 1885 г. на 792 р. 60 к., в 1886 г., когда цены стояли очень высокие, всего на 932 р. Если прибавить к вышеозначенным видам мехов еще шкуры выдр и диких оленей, то, по таблице Дергачева, сумма от продажи равняется 2.240 р. – а в 1886 г. лишь 1.407 р. Следовательно, не смотря на то, что цены на меха поднялись на огромную высоту, сумма от продажи за последние года равняется лишь 1/3, а в 1886 г. немного выше 1/2 суммы, выручаемой от продажи в 60-х годах. Факт, красноречиво говорящий в доказательство печальных последствий, проистекающих для лопарей от истребления зверя.

← предыдущая | оглавление | продолжение →

© OCR Игнатенко Татьяна, 2014

© HTML Воинов Игорь, 2014