Н. Вехов

От Александровска-на-Мурмане до Полярного

К середине XIX века Россия практически утратила военно-стратегический и экономический контроль над принадлежащей ей огромной территорией Русского Севера — Кольским полуостровом и островами западной части Северного Ледовитого океана. На протяжении нескольких столетий Русский Север испытывал дефицит государственного внимания к нему, обусловленный тем соображением, что эта окраина застрахована от посягательств на нее уже своей дикостью, отдаленностью. Однако как только русские в XI-XV веках начали осваивать берега Баренцева моря и Лапландию и достигли первых успехов (основали город Колу, организовали промысловые становища, наладили международный торг, заложили Трифоно-Печенгский монастырь), соседи России — Дания, Швеция, Норвегия — забеспокоились. Скандинавы ответили рядом враждебных акций, самой опустошительной из которых явился поход 1590 года, когда шведский военный отряд разорил Трифоно-Печенгскую обитель.

Но особенно обострилась военно-стратегическая обстановка в регионе на рубеже XVIII-XIX веков. К тому времени в Атлантике заметно истощились китовые и рыбные промыслы, и Норвегия — главный поставщик морепродуктов на европейский рынок — обратила свои взоры на «бесхозный» Русский Север. «Бесхозный» потому, что власти Архангельской губернии не имели возможностей и средств эффективно осваивать его, а на государственном уровне поддержки не находили. Вскоре норвежские зверобои начали вытеснять архангельских поморов и ненцев с освоенных последними задолго до того промыслов — Новой Земли, Колгуева, Вайгача — и селиться на Мурманском берегу.

В мае 1809 года на Мурмане неожиданно появился английский морской отряд. Один из кораблей занялся грабежом владений расположенной у входа в Кольский залив Беломорской промысловой компании — первого крупного зверобойно-рыболовного предприятия, созданного на паях поморами и материально поддержанного правительством: своеобразная месть англичан за вынужденный союз России с наполеоновской Францией.

В 1826 году завершился процесс размежевания заполярных владений России, Дании и Швеции, границы которых до начала 1800-х годов не были зафиксированы никакими международными соглашениями. И тут Россия оказалась вынужденной потесниться, лишившись самых богатых в Европе рыбных промыслов в Варангер-фьорде, где русские уже лет 300 вели успешный лов рыбы, — теперь промыслы отошли к Шведско-Норвежской унии.

Следующим событием XIX столетия, приведшим к дальнейшему ослаблению позиций России в регионе, стали военные действия там тех же англичан во время Крымской войны. Экипажи английских военных кораблей разграбили и сожгли немало наших селений и промысловых становищ на побережьях от границ Норвегии и Швеции до Соловецких островов. После этого единственный город на Кольском полуострове, и без того больше похожий на деревеньку, — Кола — совсем захирел, так что впоследствии архангельский вице-губернатор А. Я. Софронов вынужден был констатировать: «Кола до такой степени ничтожный город, что правительство признало его совершенно бесполезным».

С 1860-х годов, когда наступили благоприятные климатические условия, норвежские зверобойные суда начали беспрепятственно бороздить Баренцево и Карское моря (последнее ранее было закрыто для них льдами). Их присутствие делалось все более угрожающим; потеря Русского Севера обретала для нас все более реальные очертания. Правительство же ограничивалось полумерами — посылкой на время навигации одного-двух маломощных корветов для охраны побережий протяженностью несколько тысяч километров территорий и огромных акваторий от норвежских браконьеров — робкими попытками колонизации Новой Земли и Мурмана, организацией Товарищества Архангельско-Мурманского срочного пароходства, которые по большому счету ничего не решали. Государство не располагало ни программой освоения Севера, ни материальными средствами; частный же капитал пока не видел тут для себя никакой перспективы. Регион оставался попросту беззащитным.

Нельзя сказать, чтобы в верхах совершенно отсутствовало понимание насущности проблемы отстаивания наших интересов на Русском Севере. В 1880-х годах правительство в очередной раз подняло этот вопрос — теперь уже в связи с проектом постройки незамерзающего военного порта с морской базой, способных обеспечить беспрепятственный выход в Мировой океан. Данному требованию не удовлетворяли ни существовавшие балтийские порты, которые замерзали на несколько месяцев и в любой момент могли быть блокированы Германией, ни черноморские — их стерегла Турция. Оставался, правда, еще Владивосток, но он уж очень далеко отстоял от центра, и строительство базы флота здесь, под носом у недружественной Японии, при отсутствии надежного сообщения, представлялось непомерно дорогим и рискованным.

Определенный импульс процессу оживления интереса к Русскому Северу — а только оно могло вывести этот край из многовекового оцепенения — придала кипучая деятельность министра финансов С. Ю. Витте. В навигацию 1894 года ему удалось организовать представительную поездку по приморским районам Архангельской губернии с целью определить место для закладки порта. Получив напутствие от Александра III «найти там такого рода незамерзающую гавань, где можно было бы строить большой военный флот, такую гавань, которая послужила бы нам главною морскою базою»1, Витте в сопровождении многочисленной свиты из правительственных чиновников, журналистов, крупных промышленников и работников губернской администрации объехал весь Мурман и остановил свой выбор на Екатерининской гавани, лежавшей у самого входа в Кольский залив: «Такой грандиозной гавани я никогда в своей жизни не видел; она производит еще более грандиозное впечатление, нежели Владивостокский порт и Владивостокская гавань».

В самом деле, место и впрямь было замечательным. По мнению М. Ф. Рейнеке, проводившего на Кольском полуострове первую съемку побережья, на всем Мурмане, славящемся опасными отмелями, подводными рифами и неприступным берегом, «нельзя вообразить стоянки безопаснее»2. Поморы говорили, что вода в гавани всегда спокойна, как в озере. Ее параметры — длина до 4 километров, ширина около 1,5 километра, глубина от 4 до 50 метров, полное отсутствие отмелей, банок, подводных камней — позволяли судам швартоваться прямо у береговых скал. Кроме того, залив практически не замерзал, разве что в самые сильные морозы покрывался 5-сантиметровым льдом, но уже к марту полностью очищался. Свое современное название он получил в XVIII веке в честь императрицы Екатерины Великой, а до того именовался Корабельной гаванью, или Корабельным урочищем3. На окрестных берегах не одно десятилетие базировались поморы-промысловики, а в 1724-1729 годах тут находились владения казенного Кольского китоловства, учрежденного по указу Петра I. В начале 1860-х годов в Екатерининской гавани появились переселенцы. Первой в 1885 году прибыла семья кольских мещан Синяковых. В 1895-1896 годах возникшие по берегам Кольского залива полтора десятка становищ объединились в Екатерининское сельское общество, где преобладали финны. К 1905 году Екатерининская колония насчитывала восемь домовладельцев4.

Среди северных мореплавателей Екатерининская (Корабельная) гавань издавна пользовалась доброй славой. Еще столетием раньше она привлекала к себе внимание как наиболее подходящее место для организации обустроенной корабельной стоянки — был даже снят подробный план. В XVIII веке материковый берег и акватория гавани оказались в ведении компании графа П. И. Шувалова, построившей на одном из небольших здешних островков пристань и учредившей пункт таможенного досмотра (брандвахту). В 1802-1813 годах в заливе базировалась Беломорская торговая компания, опекаемая министром коммерции Н. П. Резановым5. С созданием в 1880-х годах Товарищества Архангельско-Мурманского срочного пароходства тут зимовали его суда.

По результатам вышеупомянутой поездки С. Ю. Витте представил Александру III подробный доклад, в котором указал, что Екатерининская гавань «никогда не замерзает, весьма обширна, легко может быть защищаема... оттуда наш флот будет иметь прямой доступ в океан». В проекте нашли отражение и специфика Севера — на период длительных полярных ночей Витте предлагал «устроить очень сильное электрическое освещение» местности, а для поддержания регулярной связи с центром — провести телеграф и соединить гавань «двухколейной железной дорогой с Петербургом». Но через два месяца император Александр III умер, не успев сделать по проекту никаких распоряжений; морское же и военное лобби в правительстве, решавшие свои чисто ведомственные задачи, упорно сопротивлялись усилиям графа Витте. В начале нового царствования обстоятельства сложились так, что от плана создания главной военно-морской базы России на Кольском полуострове отказались и решили строить ее в Либаве (Лиепае) на Балтийском море6.

Однако С. Ю. Витте не желал отступать от своей идеи и, лишь сначала видоизменив ее, внес на рассмотрение в Государственный совет. «В видах правильного развития нашей торговли на Севере и ослабления ее зависимости от иностранных купцов, — утверждал он, — следует безотлагательно приступить к устройству на Мурманском берегу удобного для стоянки судов коммерческого порта, который вместе с тем служил бы и административным центром». По мнению министра, с появлением портовой инфраструктуры на Мурман потянутся желающие поселиться на новом месте, что даст толчок к дальнейшему усилению там русского присутствия. Правительство же возьмет на себя «инициативу в деле сооружения за казенный счет в Екатерининской гавани частных домов, которые на известных льготных условиях по пониженной стоимости передавались бы в собственность благонадежным лицам из числа русских подданных». Предполагалось перевести из Колы в новый порт все административные учреждения, больницу, школу и почту.

Государственный Совет отнесся к этой инициативе благосклонно и 8 апреля 1896 года одобрил предложение Витте. По распоряжению Николая II из казны на строительство порта выделялось 400 тысяч рублей7. Производство работ возлагалось на строительный отдел архангельской губернской администрации, а общее руководство — на архангельского губернатора А. П. Энгельгардта8.

Летом 1896 года в Екатерининской гавани началась подготовка к возведению портовых сооружений, жилых и административных зданий будущего города. Для проведения осушительных работ и планировки местности наняли группу норвежских рабочих под началом инженера Ульсена.

Берега гавани изобиловала отвесными скалами. В 300-400 метрах от моря подрядчикам удалось найти и застроить несколько ровных площадок. Со временем город, при открытии нареченный в честь императора Александра III, в силу климатических и геологических условий сделался очень похожим на своих северо-норвежских собратьев — Вардё и Вадсё, Гаммерфест и Тронхейм.

Главным объектом, ради которого и возник Александровск, был коммерческий порт. Основные работы по его строительству выполнялись в 1896-1898 годах. Порт оборудовался по последнему слову техники. Для удобства подхода судов, их загрузки и разгрузки береговую часть на протяжении нескольких сотен метров выровняли и облицевали камнем, а по верху устроили набережную. Крупнотоннажные и глубокосидящие корабли швартовались у специальной пристани. Суда снабжались водой по 200-метровому водопроводу. Пристань соединялась с товарными складами, пожарным обозом и бассейном, где хранили пресную воду, железнодорожными ветками, отходящими от магистрали протяженностью 1,5 километра, проложенной вдоль всего поселения. Параллельно пролегало почти 600-метровое шоссе. При закладке фундаментов под здания, устройстве железной дороги, шоссе, набережной и водопровода пришлось взорвать динамитом 12 тысяч кубометров скальных пород — это делали норвежские подрядчики. Всего в 1898 году на работы по строительству порта и города ежедневно выходило до 200 русских и около 50 норвежских рабочих9.

Александровск спланировали так, чтобы люди здесь получали максимальную защиту от мурманских 30- 40-градусных морозов, шквалистых ветров, снегопадов. В его создании участвовало пол-России. Рубленные из дерева в Архангельске здания перевозило на Мурман Товарищество Архангельско-Мурманского срочного пароходства. Тульские кустари поставляли механизмы для закрывания и открывания окон, стекло поступало от Северного стекольного общества, петербургская фирма «Н. Глебов и Ко» выполняла электрическое освещение, к которому, учитывая условия длительных полярных ночей, проектом предъявлялись особые требования10.

Через три года — в рекордно короткий срок — на берегу затерянной среди скал и тундры северной бухты появился новый русский город. В феврале 1898 года последовало Высочайшее повеление о перенесении уездного управления из Колы в Екатерининскую гавань, а 7 июня — утверждение временных (на пять лет) правил управления городом и портом11. Это беспрецедентное строительство — первое строительство подобного рода, инициированное и полностью профинансированное государством — успешно завершилось благодаря «неуклонной энергии монарших предначертаний», усилиям С. Ю. Витте и А. П. Энгельгардта.

24 июня 1899 года в присутствии Великого князя Владимира Александровича, многочисленных русских и иностранных гостей, журналистов, ученых, промышленников состоялось официальное открытие города. На праздник специально прибыли крейсер «Светлана», военный гидрографический пароход «Пахтусов», крупнейшие пароходы Товарищества Архангельско-Мурманского срочного пароходства — «Император Николай II», «Сергей Витте», «Королева Ольга Константиновна», «Чижов» и «Трифон Печенгский», норвежский броненосец «Торденшельд», пароход Мурманской научно-промысловой экспедиции «Андрей Первозванный»12. Перед собравшимися огласили «мнение Государственного совета» от 7 июня 1899 года о присвоении «городскому поселению и порту при Екатерининской гавани... названия «Александровск» и переименовании Кольского уезда в Александровский»13. В тот же день состоялся парад военных моряков и освящение церкви святителя Николая Чудотворца, возведенной на вершине скалы и видной отовсюду за несколько верст. Зачитывались поздравительные адреса, поступившие со всех концов Российской империи и из-за границы от официальных лиц, глав фирм и промышленных предприятий, различных обществ и отдельных граждан. Александровск, позднее ставший Александровском-на-Мурмане, имел все атрибуты уездного города и находился в средоточии обширного промыслового района. В центре, у пристани, располагалась прямоугольной формы площадь, вокруг которой сгруппировались главные учреждения — городское училище, казначейство, полицейское управление, больница с родильным отделением. Площадь осенялась красивейшей деревянной Никольской церковью, построенной по проекту «местного архитектора Иванова». Вплоть до конца 1920-х годов, когда ее разрушили при сооружении здесь главной базы Северного флота СССР, церковь оставалась главной архитектурной достопримечательностью Александровска-на-Мурмане. Ее резной иконостас был выполнен по рисункам художника В. М. Васнецова, иконы написали академик Петербургской Академии художеств А. А. Киселев, К. А. Коровин и Н. К. фон Мекк. В обустройстве церкви живейшее участие приняли меценаты — в первую очередь Мамонтовы. Так, Савва Иванович пожертвовал образ святителя Николая, иконы работы К. А. Коровина и семь колоколов весом 87 пудов, Е. Г. Мамонтова — иконостас, священническое облачение и завесу на царские врата, Н. И. Мамонтов — библиотеку церковных книг14. От площади на северо-восток по единственной улице — «проспекту» — выстроились одноэтажные типовые жилые дома. Вдоль них тянулись деревянные тротуары. Мостовую заменяла железная дорога, кроме хозяйственных нужд использовавшаяся горожанами для прогулок на вагонетках. За рельсами начинались огороды, дальше находились каменный бассейн с пресной водой, дающий более 20 тысяч ведер воды в сутки, и общественные бани15. Город финансировался из государственной казны; все его население числилось служащими.

С официальным открытием Александровска строительство в нем не прекратились. Посетивший город летом 1900 года управляющий государственным имуществом Архангельской губернии С. П. Гоппен в своих путевых записках отметил, что в заливе сооружаются «три маяка — на Сеть-Наволоке, острове Седловатом и на Палогубском мысе». В первый год существования Александровска в версте от него, в промысловом урочище появилась часовня Покрова Пресвятой Богородицы16.

В дореволюционной России этот молодой уездный город, кроме великолепного храма, славился своим училищем, больницей и двумя научными учреждениями — Мурманской научно-промысловой экспедицией и Мурманской биологической станцией.

В отличие от других губернских учреждений подобного рода, Александровское двухклассное народное училище выглядело настоящим дворцом. Оно имело четыре просторных класса, библиотеку, кабинет учебных пособий и физический кабинет, оснащенный 140 различными приборами и инструментами. В июле 1904 года училище преобразовали в трехклассное, а осенью 1912 года — в высшее начальное четырехклассное, с шестью педагогами в штате. К началу января 1917 года в нем обучалось 57 детей чиновников и колонистов мурманских промысловых становищ. По окончании училища большинство его воспитанников поступали на службу в государственные учреждения.

27 октября 1897 года было подписано постановление о строительстве в Александровске государственной больницы с родильным отделением — «примерно в 60 саженях от площади на восток вблизи от березовой рощи». Больница имела флигель для проживания медперсонала. Первоначально штат состоял из уездного врача В. Н. Шмакова, двух фельдшеров, акушерки, кухарки и сторожа. Накануне первой мировой войны в больнице работали, помимо врача, 8 фельдшеров и 3 акушерки.

Население Александровска-на-Мурмане не превышало 700-800 человек, приехавших сюда по найму. Но и эта малочисленная колония на берегу Екатерининской гавани не была лишена «столичных» развлечений. В 1913 году в городе появился кинематограф. «В Народном доме бывают иногда чтения и увеселения разного рода»; однажды давали «спектакль в пользу Белого цветка». Жизнь в уездном Александровске, тем не менее, яркостью не отличалась. Некоторое оживление в рутину повседневности вносили собрания все в том же Народном доме, походы в баню и — в хорошую погоду — прогулки по специально сооруженной мощеной дорожке с перилами вокруг горы Энгельгардта17.

Примерно в 800 метрах от города располагалась Мурманская биологическая станция Императорского Санкт-Петербургского общества естествоиспытателей — уникальное научное учреждение, основанное в 1881 году на Соловецких островах по инициативе члена Общества Н. П. Вагнера как своеобразный северный аналог знаменитой Неаполитанской морской станции и в 1898 году переведенное в Александровск-на-Мурмане. Первым заведующим МБС был С. А. Аверинцев, которого впоследствии сменил К. М. Дерюгин. Здесь прошли научную школу многие будущие классики мореведения и североведения — те же С. А. Аверинцев и К. М. Дерюгин, Г. А. Кожевников, В. А. Яшнов, Г. Г. Абрикосов, С. А. Северцев, С. Г. Крыжановский, Е. Ф. Гурьянова, П. В. Ушаков, Л. А. Зенкевич, В. В. Шулейкин, А. В. Иванов, а также уже именитые к тому времени В. И. Вернадский и Н. А. Ливанов18. В 1920-х — начале 1930-х годов в летние каникулы станцию посещали школьные экскурсии и детские экспедиции из Ленинграда и других городов СССР19. Она просуществовала до 1935 года, когда ее закрыли опять же в связи с начавшимся строительством на Мурмане северной военно-морской базы.

В 1899-1908 годах в Александровске базировалась Мурманская научно-промысловая экспедиция, возглавлявшаяся сначала Н. М. Книповичем, затем Л. Л. Брейфтусом. Здания экспедиции располагались прямо у пристани. Имея прекрасный флот, в том числе шхуну «Андрей Первозванный», она организовывала дальние рейсы с целью изучения промысловой обстановки и прогнозирования улова рыбы и добычи морского зверя. В ее составе также работало немало корифеев отечественной океанологии.

В годы первой мировой войны Александровск-на-Мурмане, как и весь Мурман, стал театром военных действий. Через акваторию Баренцева моря в Архангельск шли караваны судов с грузами; у Александровска начиналась русская зона ответственности по охране морских коммуникаций. В 1915-1916 годах на подступах к Екатерининской гавани, на мысе Сеть-Наволок, функционировал один из десяти наблюдательных постов по слежению за надводными и подводными кораблями противника. В районах острова Седловатый и мыса Белокаменный установили противолодочные сети, а на входе в гавань — кольчужный бон.

В 1915 году для осуществления оперативной связи между союзным и русским флотами с северо-востока Шотландии до Александровска-на-Мурмане проложили подводный телеграфный кабель. Персонал открытой здесь телеграфной станции I разряда насчитывал почти 60 человек. В районе Кислой губы для охраны станции развернули береговые батареи и разместили гарнизон из 150 человек. На зиму 1915/16 года из Средиземного моря в Александровск-на-Мурмане перевели минный заградитель Сибирской флотилии «Уссури», вместе с другими кораблями составивший Особый отряд судов обороны Кольского залива. Акватория Екатерининской гавани являлась одним из районов базирования созданной на Мурмане знаменитой флотилии Северного Ледовитого океана, осуществлявшей проводку торговых судов к портам разгрузки и их охрану в местах сосредоточения. В связи с появлением у мурманского берега Кольского полуострова германских подводных лодок-заградителей, которым предписывалось проникнуть в Кольский залив и поставить у Александровска-на-Мурмане минное заграждение, в районе Екатерининской гавани действовали русские тральщики.

8 апреля 1916 года правительство перевело Александровский уезд на военное положение. В зданиях городского училища и эвакуированной биологической станции, экстренно занятых структурами Морского ведомства, расположился гарнизон. Во время иностранной интервенции на Русском Севере в 1919-1920 годах александровцам, оказавшимся в полной изоляции, довелось испытать немало невзгод.

После революции новые ветры задули в Александровске-на-Мурмане не сразу. Только в 1923 году здесь прошла первая революционная акция: съезд рыбаков западного и восточного побережий Мурмана переименовал гору Энгельгардта в гору Ленина. В январе 1926 года ранг Александровска понизили до села. 12 января 1927 года Третий съезд советов Александровского района постановил переименовать район в Полярный, а село Александровск — в Полярное.

Переломным в судьбе Полярного оказался ночной визит на буксире «Буревестник» в Екатерининскую гавань Сталина, Ворошилова и Кирова, прибывших сюда 22 июля 1933 года в поисках места для создания военно-морской базы. Вскоре гавань закрыли и началось строительство, которое смело все дореволюционные здания — до нашего времени чудом сохранились лишь деревянные склады-пакгаузы на пристани. 6 ноября 1935 года над Полярным — отныне главной базой Северного флота — взвились государственный и военно-морской флаги СССР. Первым командующим флотом стал К. И Душенов — бывший матрос с «Авроры», впоследствии репрессированный. В связи с вступлением базы в строй Полярному (Александровску-на-Мурмане) вернули статус города.

В первый же день Великой Отечественной войны Полярный бомбили, и с тех пор бомбардировки продолжались до конца боевых действий на Севере. Однако командование Северного флота во главе с адмиралом А. Г. Головко оставалось здесь. Все основные военно-морские базы страны — Севастополь, Одесса, Лиепая, Таллин — в годы войны были захвачены врагом. Выстоял лишь Полярный.

В сентябре 1947 года главная база Северного флота СССР переносится в Ваенгу (будущий Североморск). Ныне Полярный — «город в Российской Федерации, Мурманская обл. (...) 26,1 т. ж. (1993). Предприятия по обслуживанию рыбной промышленности»20.

Литература:

1. Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 3. Л., 1924. С. 321.

2. Гидрографическое описание северного берега России. Составлено капитаном-лейтенантом М. Рейнеке. Часть 2-я. Лапландский берег. СПб., 1843. С. 221.

3. Там же. С. 220.

4. Полярный. Столетняя история. Мурманск, 1999. С. 4.

5. Там же. С. 4-5.

6. Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 1. Л., 1923. С. 5-7.

7. Открытие города и порта Александровск при Екатерининской гавани на Мурмане 24 июня 1899 г. и путешествие по Архангельской губернии его императорского высочества Великого князя Владимира Александровича с 23 июня по 2 июля 1899 года. Архангельск, 1899. С. 7.

8. Там же. С. 16.

9. Там же. С. 9-13.

10. Там же. С. 12.

11. Там же. С. 16.

12. Там же. С. 8, 26-27.

13. Архангельские губернские ведомости. 1899. N 63.

14. Открытие города и порта «Александровск»... С. 23.

15. Там же. С. 24.

16. Гоппен С. П. По Кольскому уезду. Путевые заметки. Архангельск, 1900. С. 3-49.

17. Шванвич Б. В. О Мурмане и Мурманской биологической станции // Естествознание и география. 1915. N 7-8. С. 21-23.

18. Дерюгин К. М. Отчет по оборудованию Мурманской биологической станции и летние работы на ней в 1904 г. // Труды Императорского Санкт-Петербургского общества естествоиспытателей. 1905. Т. 36. Вып. 1. N 2-3. С. 5-28; Клюге Г. А. Исторический очерк развития Мурманской биологической станции Ленинградского общества естествоиспытателей // Работы Мурманской биологической станции Ленинградского общества естествоиспытателей. 1925. Т. 1. С. 6, 17-23.

19. Боч Г. Экскурсия на Север (Мурман и Хибины). Л., 1926. С. 3-116.

20. Большой энциклопедический словарь. М., 1998.

© текст, Н. Вехов, 2005 г.

© Московский журнал, №11, 2005 г.

© ocr/html, И. Воинов, 2009 г.