Н. Харузин, РУССКИЕ ЛОПАРИ (Очерки прошлого и современного быта).
Москва, 1890 г.

II.

Очерк истории лопарей
(продолжение ч.5)

Но более всего в деле христианской проповеди среди лопарей потрудились Феодорит и пр. Трифон.

Вот как описывает деятельность Феодорита князь Курбский: “...разжегся желанием пустынного безмолвного жительства, отходит в далечайшую пустыню, в язык глубоких варваров, лопарей диких, пловуще великою Колою рекою, яже впадает своим устьем в Ледовитое море, и тамо исходить из кораблеца и восходит на горы высот, их же наречет святое писание ребра северовы, и вселяется в тех лесех пустынных, непроходимых. По коликих же месяцех обретает тамо единого старца, пустынника (памятися, Митрофан б имя ему), пришедшего в оную пустыню перед ним аки за пять лет и пребывают в купе в прегорчайшей пустыне, Богом хранимы, питающесь от жестоких зелий и корений”¹. После своего путешествия в Нов[38]город они устраивают монастырь во имя св. Троицы, на устье реки Колы и затем начинают проповедь христианства на лопарском языке, который Феодорит успел изучить. Многие лопари крестились, многие, по словам кн. Курбского, “монашеское житие возлюбили”. Феодорит переводит и несколько молитв на лопарский язык. Курбский, лично знакомый с Феодоритом, оставляет без внимания сподвижника его преп. Трифона и даже забывает его имя, называя его Митрофаном (если только в этом последнем мы не должны видеть кого-либо из безвестных тружеников на лопарской ниве, а не пр. Трифона, как думают некоторые). Но в деле просвещения христианством и укрепления лопарей в нем пр. Трифону выпадает деятельность и более продолжительная, и имевшая более важное значение для лопарей, чем просветительская деятельность остальных проповедников христианства в Лапландии.

Трифон считается происходящим из Новгорода: по одним — он был сыном священника, по другим — сыном крещеного еврея. Он рано удаляется на север, поселяется на реке Печенге; по некоторым сведениям он ведет там пустынническую жизнь, по другим — сначала долго занимается рыбными промыслами и затем уже переходит к жизни пустыннической. Проповедью ему удалось обратить многих лопарей в христианство, но, не будучи священником, Трифон не крестил их . После утомительной борьбы с суевериями, многих гонений, который ему пришлось испытать, он, убедившись, что число желающих креститься достаточно велико, призывает из Колы иеромонаха Илью, который и совершает крещение над лопарями. Сам препод. Трифон тогда-же принимает ионический сан. В 1550 г. он устраивает монастырь недалеко от впадения р. Печенги в океан. Одной из главных забот устроителя Печенгского монастыря было обеспечение существования монастыря получением жалованных грамот от Ивана IV. В 1556 году преп. Трифон отправляется в Москву и получает от царя грамоту на владение, на вотчинном основании, морскими губами: Мотоцкой, Лидкой, Урской, Пазрецкой и Нявдемской. По умолению детей своих, царевичей Иоанна и Феодора Иоанновичей, гласит грамота от 1-го Ноября 1556 г., пожаловали мы царского нашего богомолья, от студеного моря-Океана, с мурманского рубежа, пресвятые и Живоначальные Троицы, Печенгского монастыря игумена Гурия с братиею, или кто в том монастыре иной игумен или братия будет, вместо руги и вместо молебных и панихидных денег, для их скудости на пропитание, в вотчину: морскими губами Матоцкою, и Лицкою, и Урскою, и Печенгскою, и Пазренскою, и Нявденскою губами в море, всякими рыбными ловлями и морским выметом, коли из моря выкинет кита или моржа, или иного какого зверя, и морским берегом, и его островами, и реками, и малыми ручейками, верховиями, и тонями, и горными местами, и пожнями, лесами, и лесистыми озерами, и звериными ловлями, и лопарями, которые лопари наши, данные в той Матоцкой и Печенгской губах, ныне суть и впредь будут, со всеми угодьями луковыми (т. е. по заливам) и нашими, царя и великого князя, денежными оброками и со всеми доходами, и волостными кормами, чтобы тем им питаться, и монастырь строить; а нашим боярам новгородским и двинским и уст-Кольские волости приказным и всяким приморским людям, и корельским детям, и лопарям, и никому иному в ту вотчину, и реки, и тони, и во всякие рыбные ловли не вступать[39]ся”². Эта грамота имела особенно важное значение для истории лопарей, так как ею отдавались в руки нового монастыря не только многие угодья, которыми пользовались прежде лопари, но и сами лопари (Печенгские и Мотоцкие) подпадали под власть монастыря, делались монастырскими крестьянами. С этого времени могущество и богатство монастыря стали расти из года в год: монастырь забирал все больше и больше силы над окрестными лопарями. Пока был жив преп. Трифон, лопари лишь выигрывали от близости монастыря: им оказывалась помощь в случае нужды, при голоде им выдавался хлеб — и это привлекало все большее количество лопарей в лоно православной церкви.

В 1583 году умирает преп. Трифон. Со дня его смерти начинается и новая эра, как для истории монастыря, так и для истории лопарей, которая оказывается теперь тесно связанной с историей монастыря.

В 1590 году Шведы внезапно нападают на монастырь, сжигают его, убивают почти всех монахов. Но уже в 1596 году монастырь восстановляется на новом мест, а именно у устья р. Колы.

Перенесение монастыря с р. Печенги на р. Колу объясняется частью тем, что Печенга, находясь около границы, была далеко не безопасна от вражеских нашествий, тогда как на устье реки Колы в то время уже возник острог с постоянным населением. Первоначальное население Колы, вероятно, состояло из рыбопромышленников и не могло считаться постоянным: являясь лишь на время промыслов, оно по окончании их уходило. То обстоятельство, что в 1532 г. на устье р. Колы была освящена церковь Благовещения, заставляет предполагать, что там во второй четверти ХVI века начинало являться более или менее постоянное население. Но вероятно, что оно утвердилось там не ранее 1550 года, когда в Кольской волости явились ссыльные. Острог же был устроен только в 1582 г. По указанно голландцев Винтеркенига, Гемскерка и Беренца, бывших в Кольском остроге около того времени, в нем было не более трех домов, жители которых разбежались в лес при виде голландских кораблей³. Как бы ни было незначительно постоянное население Колы, в эту эпоху местность около нее являлась все-таки более безопасной, чем около лежащей недалеко от границы р. Печенги.

В 1619 году новый монастырь на р. Коле сгорел и старцы решили жить снова на Печенге. С тех пор мы видим, что часть монахов живет около Колы, часть на Печенге, причем на последней по очереди 2-3 старца.

Не смотря на несчастия, обрушившиеся на монастырь, он не терял своего значения. Напротив того он вскоре становится важным торговым и промышленным центром. Подобно монастырям Соловецкому, Кириллову, Сийскому и Кандалакшскому, Печенгский монастырь был пожалован соляною торговою пошлиной⁴. Его суда двигались через Белое море на Двину и южнее, и доходили до Тотьмы и Вологды.

[40] Еще до переселения монастыря на устье р. Колы, монастырь, продолжая сохранять свои права на земли, пожалованный ему грамотой 1556 г., старается, однако, прибрести и новые земли около Колы. В грамоте 1697 г.⁵, читаем, что еще ц. Феодор Иванович распространяет своей жалованной грамотой владения монастыря на прикольские земли: “в 99 г. (1591) Великий Государь Царь и Велики Князь Феодор Иванович всея России пожаловал Живоначальной Троицы Печенгского монастыря, Игумена Васьяна с братиею, или кто по нем иной будет; к тому их монастырю у них угодьев по реке по Туломе пожни, в реке Туломе рыбная ловля под Кривцом, а была та рыбная ловля за Нечайком Поповым, да вверх по Туломе реке в Мурмашах тоня островская с горовными месты, тоня в Кальнпухе с горовными месты, по Карче-ручей, да рыбная-ж ловля вверх реки Туломы под Падуном и под Каменем во всех ловлях половина с Сонгельскими и Нотозерскими лопарями, по купчим и по данным грамотам. И с тех их и с иных монастырских угодьев и рыбных ловель пошлин, и дани, и оброку искать не велено: то им в монастырь в ругу, панахидных денег вместо и для того чтобы им монастырь строить”. Этой грамотой, как явствует из ее содержания, санкционируется владение новыми землями, добытыми монастырем у лопарей и по-видимому русского колянина (Нечайко Попова) по данным и купчим грамотам. При Василии Шуйском угодья монастыря еще увеличиваются: в той-же грамоте 1697 г. читаем: “В другом списку с жалованной грамоты Вел. Гос. Ц. и В. Кн. Василья Ивановича всея России самодержца 115 (1607) году к монастырю написаны те-ж рыбные ловли и угодья, что выше сего во первом сииску (т. е. грамоты ц. Феодора Ивановича) написано, да сверх того написана речка Улита и велено им теми угодьями владеть безданно и безпошлинно”.

Приобретения земель монастырем шло частью при помощи покупки монастырскими старцами угодий у лопарей, частью при помощи отдачи самими лопарями своих угодий. Кроме указанных выше приобретений, узаконенных грамотами 1593 и 1607 годов, мы видим, что в 1619, 1620, 1621, 1638 и 1646 монастырь продолжает расширять свои владения на счет лопарских угодий. Так в 127 году (1619) Нотозерские лопари “дали отпись Печенгского монастыря игумену с братиею за их промысел за старца Досифея во его развытке, что меж ими была его Досифея развытка в промыслу; а взяли рубль пять алтын три деньги за 127 год”. Здесь мы видим случай отдачи лопарями своих угодий в аренду. В 1620 г. мы видим покупку монастырем угодий у Нотозерского лопаря Никитки Васильева, который продал “на Туломе реке под Падуном свой участок один, красную рыбу семгу в нижних тонях и котельные места, опричь камени и лахты впрок без выкупу. Денег взял сорок алтын”. Тот же Нотозерский лопарь Никитка Васильев, “с женою Афросиньицею да с сыном Ваською дали в Печенгский монастырь за двадцать за пять рублев вкладом (в 1621 году) впрок во веки свое владенье на Туломе реке под Падуном”. За этот вклад игумен обязался “его Никитку Васильева в монастыре покоить, как и прочих вкладчиков и братиев до его смерти, а жени его и сыну давать из мо[41]настыря по три меры муки ржаной на год со 129 (1621) г. впредь до их смерти да с того-ж ево угодья игумену с братиею платить расход с Нотоверскими лопарями вместе”. В 1638г. “Нотозерский лопарь Ивашко Никитин занял у колян у Антипке да у девке Сусловых пять рублев двадцать три алтына две деньги, а заложил в тех деньгах свое Падунское угодье, чем он владел и промышлял до сроку до Петрова дни 146 г. (1638) без росту, а по срок им Антипке и девке та кабала купчая и отводная впрок без выкупу”. Эта кабальная запись переходит в собственность Печенгских старцев, так как они представляют ее в 1647 г. в Новгородский приказ, как доказательство своего права на владение данными угодьями.

В общем в короткий промежуток времени от 1620-1646 г. мы находим семь случаев приобретения монастырем разных угодий от лопарей, причем четыре данных, две купчих и одна кабальная запись. По годам приобретения делятся так: в 1620 г. — два приобретения; в 1621 г. — два; в 1634 г. — одно; в 1638 г. — одно и в 1646 г. — одно. И это, конечно, далеко не всей приобретения монастыря⁶.

Угодий, у монастыря было настолько много и в припеченгсгких и прикольских местах, что они справлялся лишь с наиболее богатыми; остальные он отдавал в аренду лопарям⁷.

Кроме, законных средств к увеличению монастырского имущества, монахи по-видимому прибегали и к средствам незаконными. В грамоте 1697 года указывается на недобросовестность, с которой была составлена, в писцовой книге Алая Михалкова (1607 г.), опись владений Печенгского монастыря. Грамота указываете, “что лопари в челобитье своем написали в прошлом 119 (1611) г.: как приходили под Кольский острог свейские немцы войною и лучших многих людей побили и в полон побрали и в полону померли, с животами их и угодьем, четвертью реки Туломы и анбарцами завладели Печенгского монастыря старцы, потому что дети тех побитых лопарей остались малы и угодьи своими владеть не могли и потому по всему знатно, что промыслы Печенгского монастыря старцам писец Алай Михалков те рыбные лопарские ловли в книгах своих за монастырем написал в то воинское время от них лопарей утайкою и потому по всему те писцовые Алаевы книги Михалкова... отставить и приказали”.

Московское правительство неоднократно обращало внимание на захваты монастырем лопарских угодий. Так в грамот 1697 г. упоминается о том, что еще в грамотах 1649 и 1651 гг. говорится: “лопских угодьев продавать и в оброк отдавать не велено. Не смотря на это мы видим в жалованной грамоте Печенгскому монастырю от 1675 г., как бы санкцию права владения монастыря на угодья, полученные им тем или другим способом от лопарей: “...и что их монастырские земли и воды и всякие угодья и промыслы в разных местах, что дали им в Живоначальные Троицы новокрещенная Лопь, старец Логин Марков с детьми, да Ефим Негостев, да Микула Кононов, в Соньеле свои два лука со всеми угодьи и с половиною реки Печенги и с лешими озерки и с звериными ловлями, да Кирилло Ермолин, Антон [42] Спиридонов дали им в монастырь в Мотоцкой губе свои два лука, со всеми угодьи и с половиною речки Печенги и с речкою с Ворьемою и с тонями и с озерки с лешими и с звериными ловлями, да и данный грамоты на те луки им подавали... да у них же рыбная ловля в реке в Туломе под Кривцом ... да у них же речка Улита, да на Туломе ж повыше Калепухи пожни их монастырские Коржавинские, да на Юрькине острове пожни, что куплены в монастырь у Постника у Сорохииа; да у монастыря-ж рыбная ловля вверх реки Туломы под Падуном под камнем во всех ловлях половина с Соньельскими и с Нотозерскими лопари по купчим и по данным грамотам”⁸. Но в общем, если не считать этой грамоты, мы видим ряд указов, как предшествующих, так и последующих жалованной грамоте 1675 г., в которых угодьями лопарей запрещается завладевать. Так кроме указов 1649 и 1651 гг. встречаются указы от 1661, 1675, 1677 и 1687 гг., где запрещение это повторяется, причем указы либо основываются на частном распоряжении относительно лопарских угодий, либо на общем постановлении о монастырских землях. Запрещение повторяется и самой грамотой 1697 года, где отданные монастырю угодья Кольскими посадскими людьми, стрельцами или лопарями возвращаются им обратно, “и впредь лопарям... участков своих и рыбных ловель и сенных покосов и в Печенгский монастырь поступати и отдавать отнюдь не велено. А буде которые люди в том обявятся и тем учинено будет жестокое наказание и угодья и земли велят назад поворотить, потому что оброчным людям угодьев и земель в куплю продавать и в оброк отдавать не велено”.

Захватывая, не смотря на запрещение, в свои руки все большее количество угодий монастырь богатеет, но вместе с возращением богатства он становится постепенно из просветителя, угнетателем лопарей. Так успешно начатое дело преп. Трифона принимает постепенно совершенно другой оборот. Действительно, подчас верный традициям, завещанным основателем он помогает лопарям во время голода, но при обыденных условиях, когда исключительных бедствий не висело над Лапландией, сам монастырь до известной степени являлся для лопарей бедствием.

Вместе с приростом богатств, утрачиваются строгие нравы, введенные преп. Трифоном. Нравственность в монастыре падает. Так, напр., на основании допроса, который сделал преосвященный Афанасий, архиепископ Холмогорский и Важеский, оказалось, что из 14 братий Троицкого Печенгского монастыря лишь относительно четырех не встречаются указания, как на лиц пьянствующих или расхищающих монастырскую казну. Про остальных говорится много дурного. Так напр., про некоего монаха Илью-кузнеца говорится: “монах Илья кузнец прозванием Пульчак, в мире был житель Кольского ж острога, грамоте не учен...; лети де совершен в старости. Толко де он живет житье совершенно пьянственное и монастырские избытки, где что можно похищает воровски, а и постригся де он в иночество от беды, которая прилучилась ему от воровства”. Про других говорится: “хмельное питье пьет в только не всегда”, “хмельного питья держится не вмале”, “житье живет свое[43]вольное… и пьянственного питья держится не вмиле... за ним есть и монастырской казны в похищении не мало”, “живет житье совершенно пьянственное, мало и с кабака сходит”, “а человек он упивчивый” и т. д. Лучше всего говорится о монахе Павле: “житие он в монашестве ныне преходит доброе”; но и этот лучший из тогдашних братий Печенгского монастыря, через несколько лет был заподозрен в дурной жизни и по-видимому вследствие этого сослан в Соловецкий монастырь на покаяние⁹.

Никон в своей челобитной на печенгских монахов также указывает на неустройства во внутреннем быте монастыря. Челобитная вызвана частным случаем: “Никон послал к Печенгскому монастырю старца Селевкия со служками; когда об этом узнал живущий в монастыре поп Симеон и он, поп, наговорил таких же воров Печенгского монастыря старцов и служек, и как приехал на лодке твоего богомолья Крестного монастыря старец Селевкий, “и он, Симеон, собрався со многими ворами, и меня, богомольца вашего, всяко неподобно злословили и старца Селевкия безчестили, служку Левку Лазарева били и за ноги выволокли за мертва и покинули за монастырем, и который старец Крестного монастыря к ним послан строителем, и он того строителя бьет, на чеп сажает и ни в чем его не слушает, а монастырскую казну всю пропил и проворовал”¹⁰.

← предыдущая | оглавление | продолжение →

© OCR Игнатенко Татьяна, 2014

© HTML Воинов Игорь, 2014