Д. Семенов, ОТЕЧЕСТВОВЕДЕНИЕ. ВЫПУСК I.СЕВЕРНЫЙ КРАЙ и ФИНЛЯНДИЯ. 1864 г.

I. СЕВЕРНЫЙ КРАЙ.

1. Исторический очерк.

Заволочье. — Терский берег. — Печора. — Югра. — Корела. — Владение этими станами Новгородом и Москвою. — Прибытие англичан в Белое море. — Способ торговли. — Холмогоры. — Архангельск.

Северная страна, прилегавшая к Белому морю по р. С. Двине и ее притокам, называлась Заволочьем. Такое название страна вероятно получила оттого, что находилась за несколькими волоками. Эти волоки существовали напр. между Онегою и Белым озером, между Белым оз. и Кубенеким, между Сизмою, вп. в Шексну и Вологдою, вп. в Двину. Первоначально Заволочье имело неопределенное значение края, простирающегося на северо-восток. Впоследствии название это получило более точности, так что от Заволочья стали отличать дальние земли: Печору, Терский берег, Пермь и Югру, а Заволочьем назвали собственно берега Онеги и Двины. Край этот, богатый пушными зверями, был населен финским племенем, известным у новгородцев под названием “Заволочьская Чудь.” Мало по малу он заселен был новгородскими выходцами, которые обыкновенно устраивали свои колонии по берегам рек, служивших в то время единственными путями, сообщения. Уже при Ярославе новгородцы проникли в эти страны, как показывает известие о походе Глеба [2] Железным Вратам. Надо полагать, что Железные Врата, которые по изысканиям ученых находились не далеко от Устьсысольска, были главным городом этой земли. Народ, занявший Заволочьский край, сопротивлялся покушениям новгородцев — утвердить свою власть в земле. Сперва власть эта ограничивалась только случайными сборами дани с туземцев. Подобные сборы были не безопасны, — как это показывает трагическая судьба князя Глеба, который в 1079 году, отправившись в Заволочье с новгородцами, был убит заволочьскою чудью. Но в конце XIV века Заволочье было значительно населено новгородцами и имело своих бояр. Туземный же народ всеми силами противился внедрению русского господства и отчасти погиб в борьбе с ним, отчасти вытеснен, а отчасти переродился в русских. До сих пор в местных преданиях северного края сохранились темные воспоминания о том, что жил какой то народ Чудь, воевал с русскими и был истреблен. В разных местах показывают высокие могилы, где лежат грудами тела павших в этой борьбе, обломки разной посуды, оружия и т. д.

За Белым морем принадлежал Новгороду Терский берег. Он был населен лопарями, называемыми иногда лопы. Новгородцы брали там дань уже в начали XIII века.

Дальнейший северо-восток у скандинавских путешественников известен был под названием Биармии — испорченное название Пермь, Перем. Впоследствии новгородцы стали брать дань с Перьми и Печоры. Шегрен думает, что под первым названием разумелись Пермяки, а под вторым Зыряне, жители Пермской и Вологодской губерний. Оба народа принадлежат к одной фамилии — финскому племени. По исследованиям филологов эти оба народа жили по Каме, что доказывается их туземным [3] названием Кама-Морт или Кама-Яс, так называют себя равно и пермяки и зыряне. В глубокой древности они подвинулись на север, вероятно вследствие каких-нибудь переворотов и расселились по р.р. Вычегде и Печоре. Каким способом владели новгородцы этими отдаленными землями — трудно сказать. Кажется, что владение ограничивалось собранием дани посредством даньщиков, которые посылались Новгородом. Они ходили по стране вооруженными отрядами и брали у туземцев что могли взять, соображаясь с тем, что предположено в Новгороде. Новгородцы не нарушали самоуправления Перьми. При самом падении Новгорода, Пермь управлялась туземным князем. Новгородских поселений, сколько известно, там не было. В продолжении веков, ограничиваясь сбором дани с Перми, новгородцы не заботились о распространении там христианской веры. Пермяки спокойно поклонялись идолу — Золотой Бабе, солнцу, воде, каменьям, деревьям, быкам, козлам, и верили своим колдунам (шаманам), которые отгадывали будущее, подавали советы при начинании дела и умилостивляли богов в несчастии. Только в концей ХIV века св. Стефан проповедал христианство между пермяками, изобрел для пермского языка азбуку и перевел на него евангелие.

Самый крайний предел новгородских владений, переходящий уже границы Европы, была Югра. Положение этого полуночного края, не ясно указываемого в летописных известиях, было предметом споров между учеными. Большая часть из них полагает, что под Югрою надо понимать страну, расположенную по северной части северного Урала, между Печерою, Обью и Иртышем. В конце XI и ХII в. новгородцы проникли в Заволочье и подвигаясь все дальше на восток, собирали уже дань с Печоры и достигли Югры. В 1092 г. летописцу рассказывал новгородец Гюрата Рогович диковинки про Югру. Отроки [4] Роговича из Печоры, которая уже платила дань Новгороду, ходили в Югру. “Югра язык нем и сидит с Сомоедью в полуночных странах. Зайдя луку моря, рассказывали югры русским, есть горы под небеса высотою, и в этих горах слышан шум и крик: люди живут в середине горы, силятся освободиться, просекли из горы маленькое оконце и выглядывают оттуда, и кричат; но разобрать их языка нельзя: они только знаками указывают на железо, и просят его, и сами дают за ножи и топоры звериные шкуры”. Этот миф указывает, что в этих отдаленных странах полуночи производилась меновая торговля с остяками и вогуличами: новгородцы получали от них меха, а им давали орудия. Под 1114 г. летописец рассказывает, что ему говорили в Ладоге, будто в Югре с неба из тучи выпадают белки и олени, и расходятся по земле. Здесь также мифическое изображение богатства звериного царства. Такой сказочный образ выраженья о Югре возник оттого, что страна была мало известна, и путь к ней был долог и опасен. Для собрания дани, новгородцы посылали в свои дальние волости ватаги даньщиков. Нисколько таких ватаг, под начальством своих ватаманов, ходили по стране и собирали с жителей звериные шкуры и дорогие металлы. Странствовать было небезопасно. И действительно, в летописях упоминаются случаи, когда новгородские даньщики погибали от туземных народов. Так в 1184 г. были избиты заволочские, печерские и югорские даньщики: югорские не дошли до Югры и положили головы в Печоре. Погибших насчитано до 100. В 1193 г. новгородцы послали в Югру отряд с воеводою Ядреем. Югорцы противились, и когда новгородцы взяли у них город и приступили к другому, то югорцы прислали сказать им так: “мы копим серебро и соболей и узорочья; не губите своих смердов и своей дани!” Новгородцы поверили. Воевода с двенадцатью человек [5] лучших людей вошел в город: всех их там перебили. Оставшиеся за городом в поле, не дождавшись возвращения своих из города, послали туда 30 ч. осведомиться. И тех побили.

Известие о том, что югорцы давали новгородцам дань серебром, золотом и узорочьми, подтверждало предположение, что в Сибири на б. Енисея и далее, в древности производились горные промыслы, и тамошние жители отправляли серебро и золото Перми и Югре, и от последних получали эти предметы новгородцы. По исследованиям финологов, северо-восточные финские народы: Пермь, Печора (Зыряне) и Югра с древнейших времен вели значительную торговлю. Это то и привлекало к ним через Северное море, скандинавских богатырей, которые ходили туда то для торговли, то для разбоя. Пермяки и зыряне производили торговлю с Югрою по р.р. Сосве и Вогулке. Путь этот шел чрез Уральский хребет. Кроме того чрез Пермь лежал путь восточный, от Каспийского моря по Волге и Каме, и потом по Двине и Печоре до Ледовитого океана. Города Болгары на Волге, Чердынь на р. Колве в Перми и Холмогоры на Двине в Заволочье были торговыми пунктами. Товары проходили по этому пути из Персии, Бухарии, Армении, Аравии и даже Индии. Этот торговый путь был очень древен и ему обязана Пермь известностью в Скандинавских памятниках, под именем Биармии, своими богатствами. Пермяки и зыряне выменивали на меха восточные товары и в древности снабжали ими Скандинавских викингов. Новгородцы, проложив себе дорогу в Пермь и подчинив эту страну власти Великого Новгорода, овладели и древнею торговлею края.

В 1471 году совершилось падение вольности новгородской. Отправляясь с сильною ратью к Новгороду, Иван III вместе с тем послал двух воевод и по Двине. Новгородцы отрядили на защиту Двины князя Василя Шуи[6]ского. Битва завязалась на берегах Двины, близь устья Реки Шелони. Не смотря на то, что Шуйский имел до 12,000, а воеводы Ивана только до 4,000 ратников, новгородцы после упорной битвы, уступили, когда двиняне, бывшие в их войске, передались великокняжеским воеводам. Шуйский едва спасся в лодки раненый и бежал в Холмогоры. Вся двинская область была занята московскими войсками и приведена в подданство великому князю. Помещики новгородские были оттуда выведены, а имения их отданы в казну.

Вскоре была завоевана Пермь и Югра. Югорские князьки присягнули быть в повиновении у великого князя, как прежде предки их признавали над собою господство Новгорода. Обряд состоял в том, что присягавшие под московскими воеводами пили воду из золота. В 1499 г. воеводы Ивана III добрались до Печоры, а потом с величайшими затруднениями зимним путем перешли гору Камень, т. е. Уральский хребет. Русские удивлялись высоте гор, привыкши от рождения проводить жизнь на равнинах и болотах: “А Камени в оболоках не видать” — говорит современное повествование об этом походи — “коли ветрено ино оболоки раздирает”. — “Я, — говорил Курбский впоследствии Герберштейну, семнадцать дней поднимался на эти горы, а все-таки не дошел до самой вершины, которая зовется Столп”. Когда перешли русские камень, близь городка Ляпина в Обдорской земле, явились к московским предводителям туземные князьки, сидя на санях, запряженных оленями, и предлагали, по обычаю, мир и подданство; но воеводы не с тем пришли туда, чтобы оставлять независимым подчиненный народ, — они взяли в плен князьков и пошли по Югорской земле истреблять жилища и жителей. Таким образом разорено было сорок городков; пятьдесят князей взято в плен и отправлено в Москву; а вогуличи и остяки вымаливали себе жизнь, обещая быть [7] в вечном холопстве московском. Так покорена была Югра. Дивные вещи рассказывали тогда в московской земле об этом отдаленном таинственном край, об этом сказочном Лукоморье. “Тамошние люди, как настанет Юрьев осенний день, засыпают мертвецким сном и спят до Юрьева весеннего дня, а тогда оживают. С ними ведут торговлю народы: Грустинцы и Серпентовцы, — торговлю чудную: нигде так не торгуют. Готовясь спать или, лучше сказать, замирать, югорцы кладут на известные места товары; во время сна приходят купцы из земли названных выше народов, берут товары, а на место их свои кладут; случается, что, проснувшись, югорцы, бывают не довольны меною: отсюда у них с соседями споры и войны случаются. Край Югорский неизмеримо богат. Золота и дорогих камней много. Есть там у язычников идол, называется — Золотая Баба: изображает женщину с младенцем — сыном; а близ ней еще ребенок: этого внуком зовут. Подле Золотой Бабы кладут такие инструменты, которые беспрестанно издают звук”.

В иных отношениях к Великому Новгороду были корелы, многочисленное финское племя, жившее вокруг Ладожского и Онежского озер. Когда прочие народы Северного края оказывали сопротивление новгородской власти, корелы были деятельными союзниками Новгорода, и отбивали нападения шведов. Вся эта страна, занимаемая ныне Олонецкою губернией, называлась у новгородцев Обонежскою Пятиного, или Заонежскими погостами. В 1227 г. большая часть жителей Корелии, без всяких насильственных мер, приняла св. крещение и с того времени корелы стали постепенно обращаться к оседлой жизни, ознакомились с выгодами торговли и промышленности и, платя дань новгородцам, пользовались их покровительством. В это уже время, немецкие и голландские купцы рубили [8] здесь лес, добывали слюду и железо и производили торговлю меною туземных товаров на туземные — преимущественно пушной товар. Г. Олонец и Каргополь считались двумя важнейшими пунктами как в торговом так и в военном отношении. Первый защищал страну от шведов, второй от нападений чуди. По покорении Новгорода, Иван III причислил Обонежскую Пятину к новгородскому уезду, большую часть волостей ее отказал в казну, некоторые пожаловал боярам.

В то время как северный край колонизировался сначала новгородцами, а потом москвичами, с моря пришло другое влияние иноземное и оживило торговлю края. Вот как это случилось.

В XVI столетии в Англии образовалось общество под названием Мистерия (The Mistery). Его основателем был знаменитый Себастиан Кабот, открывший Северную Америку. Ближайшая цель этой компании была открытие нового пути в Китай и Индию, через северные страны старого полушария; к тому побуждало стремление Англии подорвать монополию Португалии и Испании во всемирной торговли. Эта компания снарядила три корабля. Главным командиром экспедиции был Гуг Виллоуби, помощником его Ричард Ченслер. Это была первая экспедиция англичан в полярные страны. 11-го мая 1552 г. три корабля снялись с якорей у Гетфорда. Два из них, под начальством Виллоуби, отделились от третьего, осенью 1553 г. попали в сувой около Святого носа и, загнанные непогодою в Нокуевскую губу, были затерты льдом. Адмирал погиб со всем экипажем от холода и голода. Весною на следующий год русские рыболовы нашли тела несчастных мореходцев с их кораблями.

Третия корабль экспедиции, “Эдуард Бонавентура”, пристал 24 августа 1553 г. к устью Двины и высадился у посада, называемого Ненокера. Оттуда командир корабля [9] отправился в Холмогоры, явился там воеводе Фофану Макарову и земскому судье; они послали к царю Ивану Васильевичу с донесением о прибытии странников, а между тем перевели корабль в безопасную Унскую губу. Не дожидаясь царского позволения, которое должно было последовать в ответ на донесение холмогорского начальства, Ченслер сам поехал на санях в Москву и получил желаемое царское дозволение на дороге. Допущенный к царской аудиенции, Ченслер подал царю Ивану Васильевичу грамоту от имени Эдуарда VI, написанную ко всем вообще владыкам северных стран, куда судьба бросила бы посланную экспедицию. Английский король просил благосклонно принять отправленных мореходцев. Иван Васильевич обласкал странников как нельзя лучше и отвечал Эдуарду VI дружелюбною грамотою, в которой изъявлял позволение английским торговцам торговать в России свободно без всяких задержек. Ченслер уехал из Москвы в марте 1554 г. и возвратился в отечество прежним путем. Тогда в Лондоне образовалось другое общество или торговая компания, с целью торговли с Россиею и открытия неизвестных земель на севере. Компания эта переменяла свое название; таким образом, через нисколько лет, она называлась компаниею для торговли с Россиею, Персиею и северными странами, вообще же в сокращенном образе выражения она называлась русскою компаниею. Патент королевы Марии утвердил ее организацию. Первенствующее лицо компании называлось говернор. Себастиан Кабот быль назначен в эту должность на всю жизнь, а по смерти его члены компании должны были выбрать другого голосами. Компания имела право покупать и вообще приобретать земли, не более однако, как на 60 ф. стерлингов в год; издавать свои правила и учреждения, если только они не были противны законам государства, наказывать членов компании [10] налагать на них пени и для того иметь в разных местах, где будут жительствовать члены, полицейских чиновников, называемых сержантами, плавать по морю, но под английским флагом, строить и снаряжать свои корабли, нанимать матросов, торговать во всех портах, делать завоевания и приобретать страны и города в новооткрытых землях, пользоваться ласковым приемом русского государя и противодействовать всякому совместничеству не только торгующих в России иностранцев, но и английских подданных, не принадлежащих компании.

В 1655 году Ричард Ченслер отправился сам в Москву в качестве посла, был принят отлично и выхлопотал у Ивана льготную грамоту для английской компании. Русский царь давал ей право свободной и беспошлинной торговли оптом и в розницу, дозволил заводить дворы в Холмогорах и Вологде, без платежа с них податей, подарил двор в Москве у церкви св. Максима, дозволил иметь собственный суд и расправу, а если кто-нибудь войдет с ними в торговое состяжание, то суд принадлежал царскому казначею; ни таможенники, ни воеводы и наместники не смели вмешиваться в их торговые дела и задерживать их; они могли держать у себя русских приказчиков, но не более одного в каждом дворе; царь обещал им справедливость, в случае какого-нибудь оскорбления со стороны русских.

Когда Ченслер отправился в отечество, с ним поехал посланник Ивана Васильевича к английской королеве, Непея. У берегов Шотландии корабль “Эдуард Бонавентура” потерпел крушение. Ченслер утонул, а Непея благополучно избегнул опасности, прибыл в Лондон и пользовался там чрезвычайно радушным приемом. Так основалось торговое сношение Англии с Россиею.

С тех пор каждый год приходил в России большой поезд английских кораблей с товарами. Они пла[11]вали вокруг Норвегии и Швеции и доплывали к устью Двины, стараясь всегда совершить это путешествие в благоприятное летнее время, до наступления заморозов на Северном море.

Открыто беломорского пути произвело важное изменение в путях и пунктах русской торговли. До того времени местом сношения с Европою была Нарва или Иван-Город (Ругодив) на Балтийском море, но после основания английской компании, этот порт начал упадать и упадал более и более, по мере того, как развивалась беломорская торговля. Главным приморским торговым городом сделались Холмогоры. Здесь было первое складочное место привозных товаров. Кроме того, что преимущество положения края прибрежного к судоходной реке и близкого к морю, благоприятствовало процветанию этого города, вся окрестность его изобиловала многими статьями тогдашнего вывоза: мехами, льном, пенькою. Охотники привозили в Холмогоры в большом количестве звериные шкуры; из Лампожни доставляли оленьи кожи и зубы моржей, с Северного моря соль и ворвань. Англичане избрали этот незначительный до того времени городок пристанью, построили наскоро нисколько красивых домов по английскому образцу и завели прядильную фабрику, покупая для нее материалы в России, посредством своих агентов. Торговля в Холмогорах была преимущественно оптовая и меновая; хотя англичане и занимались розничною торговлею в России, но в других городах. Металл принимался в Холмогорах как товар, а не как номинальное выражение ценности. Если русский продавал англичанину свои товары и получал за них звонкую монету, то взвешивал ее и принимал по сравнению веса и стоимости с своими деньгами, тем более, что в XVI веке и русская монета имела значение товара, которого стоимость [12] каждый определял весом и достоинством, также как и всякую другую вещь.

Когда Холмогоры были главным торговым пунктом беломорской торговли, далее к устью Двины стоял одиноко Архангельский монастырь. Близь него был построен английский гостиный двор, а при нем четыре дома. Там была первая, вступательная пристань; там купеческие суда разгружались и оттуда товары на досчаниках шли до Холмогор, а иногда прямо до Вологды. В 1584 г. вокруг монастыря и стоявших около него строений построен город, то есть стена, и назван Архангельском. Вскоре в этот новопостроенный город перешла холмогорская торговля. Неудивительно, что он сделался главным местом истока и притока торговли в России. Многие купцы из торговых городов: Москвы, Ярославля, Вологды, Костромы, Яренска, Сольвычегодска построили там себе дома, некоторые перешли туда на постоянное жительство, оставаясь безвыездно в продолжение двадцати и тридцати лет, тогда как их агенты (покрученики) закупали по России товары и доставляли к порту. Другие, если не жили сами, то завели там дворы, каждогодно посещая Архангельска в торговое время. Между тем туда же стекались промышленники и с других сторон, как например, с Мурманского моря с рыбою и солью.

В половине XVII века в Архангельск приходило каждогодно от тридцати до сорока купеческих иностранных (английских, голландских, гамбургских, бременских) кораблей. Обыкновенное время торговли был исход лета и это время называлось ярмаркою.

В Архангельске устроена была корабельная пристань и при ней таможенный двор. Еще в 1635 году устье Двины с обеих сторон было ограждено стрелецкими караулами, которые останавливали плывущие суда. В 1667-году всякий иностранный корабль на самых устьях Двины [13] встречал шанцы, где был построен двор. Командир плывущего корабля должен был объявить находящемуся в этом дворе приказному человеку название корабля, имя хозяина, имена торговцев, прибывших или посылающих свои товары в России на этом корабле, и подать роспись самым товарам. Приказный человек делал с этой росписи выписку (копию) и отдавал шкиперу, а самый подлинник оставлял у себя. Корабль следовал к Архангельску и ставши на якорь, предъявлял копию, данную приказным человеком, гостю, который записывал ее в книги, а потом делал поверку, а если бы оказалось что-нибудь лишнее против выписи, то отбирал это лишнее на государя. В 1689 году начальствующий Архангельском и корабельною гаванью стрелецкий полковник, должен был расспросить прибывающих через вожен или же таможенных целовальников: нет ли в этой стране, откуда они приходят, морового поветрия, и только после такого расспроса допускать новоприбывший корабль к Архангельску. При этом следовало каждому кораблю напоминать, чтоб не бросали песку и каменьев, служивших балластом, в Двину и не засоривали ее устья.

Как только корабль станет на якорь, таможенное начальство делало осмотр: нет ли на корабле пушек, огнестрельного снаряда и военных людей. Если бы отыскалось подобное, то таможенные начальники обязаны сделать допрос: для чего корабли привезли с собою военных людей и привезли военные снаряды?

Иностранцы легко могли отговариваться тем, что это делается для предохранения во время плавания, но тогда корабль должен был стоять за устьем, а не подходить к городу. У иностранцев, с несколькими кораблями, приходившими из одной и тое же страны, был один корабль конвойный, вооруженный, и этот корабль должен был не входить в устье, а стоять в море; но в 1685 году, [14] по просьбе голландцев, гамбурцев и торговцев других наций, позволено было входить в устье конвойным кораблям. Потом таможенные пересматривали все товары в тюках, сундуках, кипах, считали их и делали примерный вес; при этом не обходилось без споров, часто жарких с обеих сторон. Они имели наказ весить по согласию с иноземными торговцами, но однако применяясь, чтоб государевой казне было прибыльнее, и так, чтоб можно было взять поболее весовых пошлин.

Сообразно весу и счету производима была вместе с целовальниками оценка. Иноземцы должны были объявлять цену своим товарам по совести и если б оказалось, что они сказали недействительную цену, то их товары отбирались в казну. При этом товары разделялись на весчие (весомые) и невесчие (невесомые). Тогда спрашивали иноземных торговцев: желают ли они оставаться и торговать в Архангельске или ехать далее, и, сообразно их ответу, облагали их пошлинами. Вопрос о желании ехать внутрь государства относился к тем, которые на это имели право по жалованным грамотам.

Торговля с русскими происходила двумя способами: или на самых кораблях без разгрузки иностранных товаров, или же после разгрузки в гостиных дворах. Русские могли подвозить на судах свои товары в гавань, входить на иностранные корабли и там производить меновую и покупную торговлю. При таком торге должны были присутствовать таможенные головы, а если торг был не на слишком большие суммы, то целовальники. Таможенные чиновники ходили на иноземные корабли в сопровождении вооруженных служилых людей — сотников с стрельцами — для оберегания русских торговцев и для решения споров, которые беспрестанно возникали между русскими и иностранными торговцами; в случае же важных ссор, таможенное начальство обращалось к воеводе.

[15] Когда иностранный корабль хотел разгружаться, то об этом объявляли гостю, начальнику таможни, который составлял роспись товарам, записывал каждый товар в книги особою статьею, именно какой товар, сколько его и кому принадлежите. В 1667 году гостю с товарищами приказано было смотреть, чтоб на иностранных товарах, получающих право разгрузки, были наложены клейма, с обозначением, в каких городах эти товары делались и у каких фабрикантов. Это постановлено было в предупреждение продажи дурных товаров. Выгруженные товары ставились в общем гостином дворе; но англичане и голландцы имели привилегии держать собственные дворы и амбары. В 1649 году, как на общем гостином дворе так и на английском и голландском, поставлены были целовальники, бравшие пошлины с торга, а с ними стояли на караулах стрельцы и дети боярские, которые должны были смотреть, чтоб никто не вносил и не выносил товаров беспошлинно. Эти караульные отнюдь не должны были мешаться в таможенные сборы. До 1658 караульных на гостином дворе назначали воеводы, но оказалось, что воеводы посылали их туда для кормленья, что они брали с русских и иноземных купцов поминки и пропускали контрабанду, а если целовальнику и удавалось захватить кого-нибудь с тайными товарами, то караульные не допускали вести его в таможню, а требовали, чтоб прежде сделан был доклад воеводе, который умышленно протягивал дело, пока торговцы, давшие взятки, успевали прятать свои товары и таким образом избавляться от преследования. Поэтому в 1658 году велено было стрелецким головам и сотникам отводить пойманных с контрабандою прямо к таможенному голове, а не к воеводам.

Вообще торговля как на кораблях, так и в гостиных дворах была оптовая; иностранцам запрещено было [16] торговать в розницу; сукна можно было продавать только кипами и поставами, а шелковые материи косяками, весчие товары пудами, а питья бочками.

В таком положении была торговля до Петра Великого. Миры, принятые Петром Великим, касательно Архангельской торговли, представляют два различные периода. После первой поездки его, в 1693 г., приложены были все средства увеличить Архангельскую торговлю. Для чего Петр уменьшил пошлины, давал льготы, предоставлял разные предметы торга монополистам и обращал в казну разные предметы заморской торговли. Товары отправляемы были на казенных кораблях, которых до 1718 года нарочно для того построено было до двенадцати. Такими средствами Архангельская торговля возросла до того, что число приходящих ежегодно кораблей простиралось наконец от 100 до 150; ценность привозного и отпускного товара составляла до полутора миллиона рублей. После основания Петербурга дела приняли другой оборот. Петр Великий хотел усилить торговлю на Балтийском море, и вместо прежнего поощрения, Архангельская торговля была стеснена, даже пошлины увеличены против петербургских. Несмотря однако ж на это, торговля все более и более усиливалась, тогда последовали различные запрещения. Всем торгующим велено возить две трети товаров в Петербург и только одну треть в Архангельск; некоторые товары запрещено вовсе возить туда. Всего пагубнее был указ 1722 года, которым совершенно запрещен был привоз товаров для отпуска за море, и позволено доставлять в Архангельск только такое количество хлеба и других предметов, какое необходимо было для продовольствия жителей. Торговля Архангельская погибла. В 1724 году всех кораблей в приходи было только 29; привоз составлял ценность менее 250,000, а отпуск 31,000. Совершенная гибель беломорской торговли, которая не [17] могла уже вредить Петербургу и Риге и бедственное состояние многих прибрежных жителей, живших прежде выгодами торговли, для которых Архангельск был местом сбыта их произведений, побудили правительство не только отменить все прежние стеснительный меры, но даже поощрять архангельскую торговлю разными льготами. Весьма много сделано в этом отношении в царствование Екатерины II. Торговля стала возобновляться и расти, особенно со времени открытая Мариинской системы, когда приволжские губернии вошли в сообщение с Северным краем .

Но если Петр нанес вред торговле Северного края, за то он поощрял различными льготами морские промыслы, развел в Холмогорах, выписанную им из Голландии, крупную породу рогатого скота, который теперь распространился по всему Северному краю. Основав два горных завода — Петровский, на месте нынешнего Петрозаводска и Кончезерский в 45 в. от него, Петр положил первое начало горному делу в Северном крае.

При образованииы губернии в 1768 г. почти весь Северный край вошел в состав Архангелогородской губернии. Впоследствии из нынешних, — Архангельской и Вологодской губернии учреждены наместничества, а нынешняя Олонецкая губерния причислена была к Петербургской губернии. В начале нынешнего столетия Северный край разделили на три губернии — Архангельскую, Вологодскую и Олонецкую. Это разделение осталось и до сих пор.

<<< к оглавлению | следующа глава >>>

© OCR Игнатенко Татьяна, 2013

© HTML Воинов Игорь, 2013