К. Тиандер ПОЕЗДКИ СКАНДИНАВОВ В БЕЛОЕ МОРЕ

Из Истории Саксона Грамматика.

[318]

XXXVII.

Этнографические сведения Саксона о крайнем севере.

В истории Саксона мы находим самые точные сведения о крайнем севере и его жителях, которые не оставляют никакого сомнения в том, что между этими краями и Данией поддерживались непосредственные сношения.

Фины — крайние обитатели севера. Саксон считает их страну еле пригодной для поселения, тем не менее они нашли там свое местожительство и свою культуру¹. Жи[319]вут они охотой, но то и дело меняют свое местопребывание и не имеют постоянного жилища. Где они находят зверей, там они и останавливаются². В этих краях нет солнца, нет звезд, и так как отсутствует дневной свет, то все погружено как бы в вечную ночь³. Вместе с тем царит никогда не смягчающийся мороз. Земля покрыта высоким слоем снега и никогда не согревается летней жарой. Страна богата непроходимыми дебрями, но почва бесплодна. За то там много зверей и даже таких, которых не видать в других местах. Через страну протекают многочисленные реки, образуя благодаря рассеянным по их руслам скалам шумящее от водоворотов течение⁴. В такой реке погибает один из воинов короля Горма, собираясь переехать реку в брод в коляске; колеса погрузились в глубину ила, и сильный водоворот унес его⁵.

Приходится сознаться, что ни у Альфреда, ни у Снорри, ни в сагах мы не находим столько характерных примет арктической природы, как в вышеприведенных местах у Саксона. Даже и тогда когда север представляется в самом общем смысле, передается верная по подробностям картина. Так Гевар описывает путь к Мимингу, чудесному двергу, в таких выражениях, которые применимы только к крайнему северу: Большая часть дороги круглый год находится под воздействием неимоверного мороза. Следует однако запречь в карету оленей, благодаря замечательной быстроте которых только и можно перебраться через охваченные леденящим мо[320]розом хребты⁶. Если здесь упомянуты олени, то в другом месте Саксон называет особые сани лапландцев так наз. керисы, которые выдолблены из одного дерева⁷. Так, по крайней мере, я понимаю выражение: pandis trabibus, хотя комментаторы склонны думать, что trabes — лыжи. Но trabs скорее означает целый ствол, бревно, балка, в переносном смысле даже корабль. Герман переводит: auf gekrümmten Kufen⁸. Читая такие точные определения, можно думать, что их писал Кастрен или кто-нибудь другой из более новых путешественников.

Саксон знает также земли, лежащие еще дальше на север от прибрежья Европы. Прибыв в Финмарк, Торкиль спрашивает местного жителя (великана), куда ехать. Тот ему отвечает, что отъехав от их берега (т. е. Финмарка), можно достичь страны, где прекращается всякая растительность; нет даже травы; господствует глубокий мрак. Чтобы попасть в эту местность, приходится без устали грести четыре дня⁹. Торкиль на самом деле совершает эту поездку. В этой стране длилась вечная ночь; не было никакой смены между мраком и светом; едва глаз мог пронзить мглу. Но Торкиль различил скалы неимоверной величины¹⁰. Гористая местность и отсутствие растительности — приметы, подходящие скорее всего к Новой Земле.

Перейдем теперь к характеристике Саксоном самих финов. Во-первых, они отличаются своим ред[321]ким искусством в стрельбе. В этой области ни один народ не достиг подобного рода совершенства. Они сражаются большими, широкими стрелами¹¹. Когда военачальник биармийцев воюет с Регнером, он одерживает верх благодаря ловкой поддержке со стороны союзных лапландских стрелков¹². Регнеру казалось легче противостоять тяжело вооруженным римским легионерам, чем летучим стрелам нищенского народа¹³. Фины нападали обыкновенно на врага неожиданно, с разбега, пользуясь лыжами. Одинаково быстро они являлись и вновь исчезали. Приход и уход совершался с равной скоростью. Достигши такого преимущества, благодаря своим приспособлениям (т. е. лыжам) и ловкости тела, фины представляли собой весьма грозную силу¹⁴. Если обратить внимание на стиль Саксона в этом месте, то легко заметить, как сам автор был поражен этой тактикой лапландцев и как старательно он заботился о том, чтобы читатель проникся тем же чувством удивления. И в других местах Саксон с большим удовольствием описывает катание на лыжах; так по поводу Скритфинов в предисловии¹⁵, затем в рассказе о Токо¹⁶. Последний хвастается своим искусством, но при первом опыте слетает вперед головой вниз с крутой горы и только благодаря счастливой случайности спасается от гибели.

Несмотря на тот страх, который испытывали датчане [322] перед финами, Саксон говорит об их военном искусстве с полным презрением. Правда, это место¹⁷ отзывается напыщенной риторикой, но все же в нем остается доля правды. Их войско представляет собой безоружную, беспорядочную толпу¹⁸. Первое выражение приходится понимать не в смысле полной невооруженности, а лишь как примитивное и крайне скудное вооружение¹⁹. В сущности фины являлись не только презренным, но и жалким врагом²⁰. Наконец, Саксон указывает на их грубость и невежество²¹.

Датчанам, совершенно не привыкшим к суровому климату севера, не мало приходилось страдать от страшных тамошних непогод. Осенние снега, падающие в обильном количестве, таящие при первом соприкосновении с твердым предметом, гонимые свирепым ураганом и сопровождаемые иногда тяжелым градом, — необычайное это явление могло казаться датчанину каким-то сверхъестественным гонением. То духи преследуют мореплавателя и с высоты неба плюют на него ядом. Застращенные моряки укрывались под звериные шкуры, чтобы уйти от ядовитых плевков. Тем не менее рассказывали впоследствии, что кто-то хотел посмотреть, что собственно творится, и высунулся из-под шкур, но ему выбило оба глаза; другому оторвало руку и т. д.²² Естественно было думать, что такие приключения не обходились без вины местных жителей. Эти бури служили главным препятствием для проникновения в их страну. Очевидно, думали, что северные жители защищаются, посылая на неприятеля непогоду. Тем более доверия встретило это мнение, что фины и у Саксона считались колду[323]нами²³. Колдовство их совершается посредством пения. Когда неприятель начинает одолевать, то они прибегают к своему искусству. Сразу изменяется ясная синева неба, надвигаются тучи, льются потоки дождя²⁴. Этот мотив еще был распространен чисто логическим путем, вопреки климатическим условиям. Кто может вызывать стужу и ливень, тому очевидно дана и сила привлечь солнечные лучи и устраивать пекло. Так биармийцы, узнав, что Регнер идет на них войною, сперва прибегли к старому средству, вызвав непогоду и усилив ее до крайних пределов, но когда эта мера не оказала достаточно разрушительного действия, то они переменили свою тактику, в один миг отослали тучи и стали печь врага палящим летним зноем. Сравнивая эту новую муку с вредом прежних морозов, пишет Саксон, нельзя было решить, что было легче переносить²⁵.

Колдовство северных жителей простиралось разумеется не только на погоду, но могло сказаться и в любой другой форме. Это дало повод связать с описанием одного похода — оно само по себе обнаруживает фантастическое происхождение — некоторые мотивы, отложившиеся в известной сказочной схеме, где герою приходится бежать от преследующего его злого существа. Когда биармийцы были побиты и бежали, то они бросили за собой три камешка. Врагам показалось, что перед ними выросли три высокие горы, и они прекращают свое преследование. На следующее утро не видать никаких гор, за то биармийцы тут как тут, и завязывается новое сражение. [324]

Но и на этот раз биармийцы принуждены отступить. Тогда они при помощи снега вызывают мираж большущей реки, через которую враги не решаются переправиться. Когда на третий день возобновляется бой, их хитрости исчерпаны и они принуждены сдаться²⁶.

Путешествие из Дании в Белое Море должно было длиться чуть ли не вдвое дольше, чем из Галогаланда туда же. Не только бури и дожди были главными препятствиями. Тут присоединилось и другое обстоятельство, о котором в норвежских рассказах нет ни слова. Трудно было на столь продолжительное время рассчитать провиант. Может быть датчане даже представляли себе путь более близким, чем он на самом деле был. Кроме того, путешествие вследствие постоянных бурь могло затянуться против всякого ожидания. Прекращение провианта упоминается обыкновенно в связи с задерживающими поездку бурями. Тогда моряки начинают есть, что попало, и заболевают. Голод и болезнь — вот те новые ужасы, которые датчане испытывали во время своих поездок на крайний север. Отчего норвежцы не знали этих затруднений? Во-первых, как мы уже указали, путь их был гораздо короче; во-вторых, они не только более привыкли к северному климату, чем датчане, но они и лучше были знакомы с местными условиями. Они постепенно двигались все дальше и дальше на север и упражнялись в этом, быть может, веками. Датчане же совершали свои поездки в Биармаланд при полной неопытности и при более тяжелых условиях.

Когда перестают дуть попутные ветры, то корабли их становятся игрой волн. Недостает съестных припасов; нет даже хлеба. Экипаж начинает питаться кашей из сырой муки, чтобы только утолить голод²⁷. При таких условиях немудрено, что умирает много народу, и что ничтожное количество возвращается здоро[325]вым домой²⁸. Нужно иметь ввиду, что только что упомянутое несчастье случилось с экспедицией, снаряженной самым тщательным образом, на средства самого короля Горма. Что же тогда должно было статься с поездками тех мореплавателей, которые не располагали одинаковыми средствами и не соблюдали равной осмотрительности? Уже с Регнером случилось нечто ужасное. Бури задержали его, провиант весь вышел, моряки заболели поносом, который оканчивался истощением и смертью. Большая часть экипажа таким образом погибла²⁹. Еще менее утешительно было состояние Торкиля и его товарищей. Долго они плавают при необыкновенно пасмурном небе; нужно думать, что они потеряли из вида берега и острова, словом, все те признаки, по которым они устанавливали свой курс, и при таких условиях, не зная компаса, просто блуждали по морю. Дрова на исходе. Нечем варить или согревать пищу. Проголодавшиеся моряки съедают, что у них есть, в сыром виде и наполнив свои желудки неудобоваримыми веществами, впадают в смертельную болезнь. Саксон с видимым участием описывает симптомы этого недуга. Под влиянием необычной пищи желудок постепенно перестает действовать; затем то же истощение передается и на другие органы тела. Тогда моряки начинают колебаться, что им делать: совершенно ли воздержаться от всякого питания или довольствоваться хот тем, что осталось; и в том и в другом случае их ожидала верная гибель³⁰. По Сак[326]сону выходит, что датчане являлись первыми мучениками арктического мореплавания; эти бедствия не прекратились вплоть до наших дней, вспомним лишь о гибели экипажа “Jeannette” или о несчастной экспедиции капитана Greely.

Ввиду этих затруднений датчане принимали известные меры предосторожности, в которых вовсе не нуждались норвежские мореплаватели. Когда Горм собирается в Биармаланд, то Торкиль, которому уже были известны опасности этого пути, советует королю строить нового рода корабли, которые легче могли бы противостоять необыкновенной свирепости тамошних бурь. Он советует их снабдить большим количеством поперечных поясов и затем не щадить гвоздей при заколачивании отдельных досок; трюмы их должны были вмещать самые большие запасы провианта, а сверху их следует покрывать бычачьими шкурами, чтобы защитить внутренние помещения корабля от набегающих шквалов. Вся экспедиция состояла из трех кораблей, по сто человек на каждом³¹. В Орвар-Оддсаге тоже упоминаются поперечные пояса, которые прикрепляются к кораблям на случай бури³². Эта мера, значит, не заключала в себе ничего особенного, но здесь, кроме того, строятся совсем новые корабли более крепкой конструкции, с наивозможно большей вместительностью и с закрытой палубой. Мысль, что для арктического плавания необходимо строить особые корабли, поддерживалась до наших дней и наилучшим доказательством ее справедливости является успех “Фрама”, на котором Нансен и Свердруп совершили свои смелые поездки.

Находя у Саксона такое обилие вполне точных под[327]робностей, нельзя не думать, что он и в полумифических рассказах воспользовался извстными ему реальными чертами о житье-бытье крайнего севера. Поэтому мы позволим себе указать еще не некоторые места из фантастических описаний путешествий Торкиля и Горма. — Пристав после тяжелого плавания к берегу, Торкиль открыл в скалах небольшое отверстие и узкий проход, ведущий в пещеру. Он приказал товарищам ждать его у выхода. В пещере он увидел двух великанов с роговыми носами, которые, как попало, бросали дрова на горящий перед ними костер. В общем уже вход был непривлекателен, подставки дверей сгнили, стена от плесени вся почернела, потолок был весь в дыму, по полу ползали змеи, и все это внушало отвращение не только глазу, но и душе³³. — Это описание внутреннего жилища в другом месте еще дополняется такими чертами: во всем видно было, что дома были совершенно без ухода и наполнялись самым ужасным дымом; балки так и были пропитаны многолетней копотью; стены запачканы нечистотами; крыша поддерживалась шестами; по полу ползали гадины среди накопившейся всевозможной грязи. При этом необычайном виде пришелец невольно отшатывался. Над всем этими кучами вечного смрада царил возмутительный запах³⁴.

При такой нечистоплотности в жильях понятно и [328] сами обитатели не могли отличаться привлекательным внешним видом. Черные, отвратительные пугала шмыгали по городу; так и нельзя было разобрать, что неприятнее — видеть или слышать их. Нечистоты же и гнилые отбросы распространяли нестерпимое зловоние³⁵. При более близком соприкосновении с кем-нибудь из туземцев, необходимо было заткнуть ноздри плащом, иначе невозможно было дышать³⁶. Волоса Утгардалоки не только издавали соответствующий запах, но как своей толщиной так и затверделостью напоминали роговые копья³⁷. В Орвар-Оддсаге волоса великана сравниваются с костями кита³⁸. Немудрено, если Торкиль из такой страны возвратился в отчаянном виде: грязь, покрывавшая его тело, до того изменила его внешний облик и стерла первоначальные черты его лица, что даже близкие друзья не могли узнать его³⁹. Невольно вспоминаем о том мало человекообразном зрелище, которое представилось Джексону, когда он впервые увидел Нансена и его товарища. Последние казались дикарями, одетыми в грязные лохмотья, черными от ворвани и копоти, с длинными нерасчесанными волосами и взъерошенной бородой. Хотя Нансен от роду был блондином, теперь же он казался самым сильным брюнетом⁴⁰.

Вообще, если сравнивать эти общие описания с путевыми заметками более новых путешественников, то мы увидим, что за всеми этими преувеличениями кроется реальная подкладка. Так, например, Кастрен⁴¹ описы[329]вает вид лапландской деревни: “Кругом по земле валяются рыбьи кишки, чешуя, гнилая рыба и всевозможные нечистоты, заражающие воздух противным запахом. Выдержав искус тошноты и отвращения, мы подвергаемся испытанию еще более трудному. Из низкого входа палатки выползает толпа людей до того покрытая грязью и насекомыми, что невольно начинаешь отворачиваться от одного их вида. Сами они весьма равнодушны к своему состоянию…” Уверившись в том, что Саксон даже в фантастических рассказах передает вполне верные впечатления, мы привлечем еще две подробности, которые при всей своей загадочности не лишены бытового значения. Во-первых, сторожа в царстве Герута забавляются различными играми: одни ударяют палками друг о друга, отчего получается известный шум; другие трясут или тянут друг к другу козью шкуру⁴². В первой игре можно пожалуй усмотреть какую-нибудь подробность религиозного обряда лапландцев; о другой Саскон говорит слишком неопределенно, может быть потому, что он считает эту игру некрасивой — deformem. — Затем среди драгоценностей, которые показывались у Герута, находится зуб неизвестного зверя с позолоченными концами⁴³. Мюллер думает, что это зуб — моржа. Но неужели моржовый зуб бывает такой неимоверной величины, что взрослому человеку, пожелавшему нести его, необходимо взвалить его на плечо⁴⁴? Притом сомнительно, чтобы морж был неизвестен датчанам. Мне кажется, что редкость, которую приходилось видеть Горму и его людям, был клык мамонта. Может быть, подобные находки послужили и поводом к приурочению сказки об единороге к Биармаланду⁴⁵.

Примечания

[318]
1 Sunt autem Finni ultimi Septentrionis populi, vix quidem habitabilem orbis terrarium partem cultura ac mansion complex. Стр. 248.

[319]
2 Venationibus callent. Incerta illis habitatio est, vagaque domus, ubicunque feram occupaverint, locantibus sedes. Стр. 248.
3 regio solis inops, ingara siderum, nec diurni luminis capax, perpetuæ noctis specio caligabat. Стр. 429.
4 Regio est perpetui frigoris capax, præaltisque offusa nivibus, ne vim quidem fervoris persentiscit æstivi, inviorum abundans nemorum, frugum haud ferax, inusitatisque alibi bestiis frequens. Crebri in ea fluvii ob insitas alveis cautes stridulo spumantique volumine perferuntur. Стр. 422-3.
5 vadum curriculo transiturus, altius desidentibus rotis, vi vorticum imlicatus absumitur. Стр. 428.

[320]
6 Majorem siquidem itineris partem inusita frigoris vi perenniter obsideri. Jubet itaque cervis jugalibus currum instruat, cujus celeritate eximio gelu rigentia juga trascendat. Стр. 114.
7 Pandis trabibus vecti conferta nivibus juga percurrunt. Стр. 248, сличи примеч.
8 Herrmann, Erläuterungen, стр. 221.
9 ad inops graminis solum altisque obfusum tenebris inprimis esse migrandum. Ante autem quam destinatus posit locus accipi, navigationem quatriduo pertinaci remigio pertrahendam. Стр. 431.
10 aggressusque cum sociis terram, apud quam continuæ noctis facies alterni luminis vicissitudinem frustrabatur, ægre prospectum capientibus oculis inusitatae molis scopulum conspicit. Стр. 431.

[321]
11 Acer ilsdem telorum est usus. Non alia gens promptiore jaculandi peritia fruitur. Grandibus et latis sagittis dimicant. Стр. 248.
12 peritissima sagittariorum opera fretus… Стр. 453.
13 gravissimam Romanorum armaturam quam levia pannosæ gentis specula tolerabilius ferre potuit. Стр. 454.
14 Quippe Finni, lubricorum stipitum celeri allapsu cursum intendere soliti, arbitraria velocitatis potentia rapiuntur, promptissimamque propinquitatis vel absentiæ facultatem obtinere creduntur. Mox enim, ut hostem læserint, eadem celeritate, qua subeunt, avolant, nec procursu languidius reditum tentant. Itaque et vehiculorum et corporum agilitate instandi fugiendique expertissimam obtinent potestatem. Стр. 453.
15 Стр. 18-19.
16 Стр. 487-8.

[322]
17 Стр. 453.
18 ab inermi inconditoque agmine…
19 sordidissimo atque tenuissimo apparatui…
20 despicabilis populi parvulam manum…
21 vilem obscuramque plebeculam…, agrestis et ignobilis vulgi…
22 Imminent efferi dæmones et in subjectos venenata passim sputa conjiciunt. At nautæ, prætentis coriorum umbraculis, illapsum respuere virus. Стр. 432.

[323]
23 Incantationum studiis incumbunt. Стр. 248.
24 Tunc Biarmenses arma artibus permutantes, carminibus in nimbos solvere coelum lætamque aeris faciem tristi imbrium aspergine confuderunt. Стр. 53. Сл. также выше стр. 88.
25 Qui quum adventum ejus compertum haberent, carminibus aggressi coelum, sollicitatas nubes ad summam usque nimborum violentiam impulerent. Quæ res Danos aliquamdiu navigatione prohibitos alimentorum facultate defecit. Eosdem quoque, subito remissa tempestate, æstuosissimi fervoris flagrantia torruit. Nec ea quidem pestis concitati frigoris magnitudine tolerabilior extitit. Стр. 452-3.

[324]
26 Стр. 249. Сл. у Rittershaus'а сказки № 26 и № 45.
27 Tandem per summam alimentorum inopiam etiam pane defecti exiguæ pultis usu traxere famam. Стр. 421.

[325]
28 periclitatis inedia sociis paucisque adhuc superstitibus, religionem animo intulit… Стр. 428.
29 Cæterum laxi ventris profluvium complurimos exanimavit. Ita Danorum plerique, dubia cœli qualitate conclusi, passim oborta corporum pestilential decesserunt. Стр. 453.
30 Cumque diu sub inusitata cœli facie navigassent, tandem incidente lignorum inopia, foculi nutrimentis defecti, nec suppetente decoctionis officina, crudis famem obsoniis propulerunt. Verum complures vescentium ultimam pestem ab indigestæ dapis satietate traxerunt. Primum enim paulatim stomachis inusitato partus edulio languor irrepsit, deinde, latius manante contagio, vitalia morbus appetiit. Sicque anceps utriusque intemperantiæ malum ut inediam gravem ita gulam quoque suspectam effecerat, cum nec vesci tutum nec abstinere commodum nosceretur. Стр. 429-430.

[326]
31 adversum inusitatam navigandi maris sævitiam firmiore structuræ genere nodisque crebrioribus ac consertioribus clavis præparanda jubet navigia solidari, eademque magnis repleri commeatibus, ac bovinis superne tergoribus claudi, quæ intrinseca navium spatial ab incursantium undarum aspergine tuerentur. Inde tribus duntaxat liburnis navigation tenditur, unaquaque centenos capiente delectos. Стр. 421.
32 Nu foera peir a pvergyrding a skipi. L., стр. 37²².

[327]
33 Litore deinde potitus subjicit oculis angusti aditus arctarumque faucium specum. Quem, comitibus foris præstolari jussis, ingressus duos eximiæ granditatis aquilos conspicatur corneis naribus contracta, quæ fors obtulerat, igni nutrimenta præstantes. Cæterum deformis introitus, obsolete postes, ater situ paries, sordidum tectum, frequens anguibus pavimentum non oculum magis quam animum offendebant. Стр. 430. Великаны обыкновенно представлялись с бесформенными носами — nefljotr говорит Орвар-Оддсага, L., стр. 46¹⁰.
34 Ædes deintus obsolete per totum ac vi teterrimi vaporis offusa cunctorum, quibus oculus aut mens offendi poterat, uberrima cernebatur. Postes longæva fuligine illiti, obductus illuvie paries, compactum e spiculis tectum, instratum colubris pavimentum atque omni sordium genere respersum, inusitato advenas spectaculo terruerunt. Super omnia perpetui fœtoris asperitas tristes lacessebat olfactus. Стр. 426.

[328]
35 Т. I, стр. 39.
36 Atræ deintus informesque larve conferserant urbem, quarum perstrepentes imagines aspicere horridius an audire fueri, nescias; fœda omnia, putidumque cœnum adeuntium nares intolerabili halitu fatigabat. Стр. 425.
37 tanta fœtoris vis ad circumstantes manavit, ut, nisi repressis amiculo naribus, respirare nequirent. Стр. 432.
38 olentes pili tam magnitudine quam rigore corneas æquaverant hastas. Стр. 431-2.
39 har hans stort sem talkfanar… L. стр. 47⁹.
40 Verum illitus ori marcor ita habitum corporis ac pristina formæ lineamenta confudit, ut ne ab amicis quidem potuisset agnosci. Стр. 432.
41 Fram over Polhavet, II т. стр. 347 сл.

[329]
42 Quorum alii consertis fustibus obstrepentes, alii mutua caprigeni tergoris agitatione deformem edidere lusum… Стр. 426.
43 iuxta quæ inusitatœ belluæ dens extremitates auro præditus reperitur… Стр. 427.
44 osse humeros onerari sustinuit…
45 См. выше стр. 312.

<<< К оглавлению | Следующая глава >>>

© Текст К. Тиандер, 1906 г.

© OCR И. Ульянов, 2010 г.

© HTML И. Воинов, 2010 г.

Оригинал текста 3,9 Мб