Литке Ф.П. Четырехкратное путешествие в Северный Ледовитый океан на военном бриге "Новая Земля". - М.-Л., 1948. - 334 с. (тираж ... экз.)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ВТОРОЕ ПЛАВАНИЕ БРИГА "НОВАЯ ЗЕМЛЯ"
1822 г.

Приготовления. - Отплытие от города Архангельска. - Опись гаваней и рейдов по берегу Лапландии. - Переход к Новой Земле и опись берегов её. -Продолжительный шторм.-Возвращение в Архангельск.

Вскоре по возвращении моем в С.-Петербург объявлено Государственному Адмиралтейскому Департаменту, через начальника морского штаба^(*1), о продолжении на прежнем основании экспедиции к Новой Земле. Избрание начальника для нее предоставлено было Департаменту, который рассудил за благо возложить ее по-прежнему на меня.

Для экспедиции, имеющей целью единственно берега Новой Земли, первая половина лета должна теряться без всякой пользы, поскольку эти берега никогда прежде последней половины июля месяца от льдов не очищаются. Для предупреждения таковой бесполезной потери времени Департамент счел нужным поручить мне, сверх того, еще обозрение берега российской Лапландии, Северным океаном омываемого.

Странным покажется, может быть, но это тем не менее справедливо, что берег этот, вдоль которого уже около трех веков плавают беспрерывно суда первых мореходных народов, был нам до сих пор в гидрографическом отношении менее известен, чем многие отдаленнейшие и необитаемые части света. Он никогда не был описан надлежащим образом, и все карты этого берега были основаны на неполных и иногда неточных известиях, рассеянных во многих старинных книгах. Голландцы в этом случае доставили наибольшее число вернейших сведений. Карты и лоции, заключавшиеся в Зеефакеле⁷⁸ их, подробностию своей доказывали особую тщательность собирателя. Но так как старинные море[142]плаватели составляли карты свои только с вида и не основывали их на наблюдениях астрономических, то весьма естественно, что они не содержали в себе той точности, какая в наше время обыкновенно требуется от морских карт. Суда наши, плававшие в Архангельск или из Архангельска, долго к руководству своему не имели иных карт, кроме Зеефакела, который напоследок заменен был атласом, изданным в 1800 году генерал-майором (ныне генерал-лейтенант) Голенищевым-Кутузовым. Карта Лапландского берега, в нем находящаяся, имела уже несколько точнейших данных. Судами эскадры, крейсировавшей у этого берега в 1779 году, под начальством контр-адмирала Хметевского, описаны были многие якорные места между Святым Носом и Кольским заливом, некоторые довольно точно, некоторые же и неверно, но все поверхностно; так, например, ни на одной из карт не находим мы при глубинах показания грунтов. Все эти отдельные карты помещены были в генеральную; но промежуточный между этими местами берег, равно как и простирающийся к W от Кольского залива, мог быть нанесен только с прежних и, вероятно, был взят с голландских карт, как должно заключать по разным искаженным названиям. Притом же по всему берегу, простирающемуся по долготе с лишком на 10°, два только места, город Кола и остров Кильдин, определены были астрономическими наблюдениями. По этой причине как общий вид берега, так и взаимное положение главнейших пунктов были весьма неверны. С 1808-го до 1810 года английские военные суда, крейсировавшие против несчастных рыбачьих людей, приставали ко многим местам Лапландского берега, и замечания свои, по обыкновению весьма похвальному, делали общеизвестными. Следствием этого было то, что в последующие два или три года вышло в Англии несколько карт этого берега from the best surveys; те, однако же, которые мне случилось видеть, особенно верностью похвалиться не могут, хотя и вернее арросмитовых, основанных, как кажется, на наших землемерческих картах, на которых, по этой причине, берег, вместо NW SO, имеет направление от О к W. Общий же недостаток всех карт был тот, что они не имели видов, без которых морская карта всегда остается несовершенною.

По предмету нового назначения моего Государственный Адмиралтейский Департамент снабдил меня следующей инструкцией:

"Сего лета вы вторично назначены командиром брига и посылаетесь для обозрения Новой Земли и определения как ее пространства, так и географических широт и долгот; а как известно уже из опытов, что плавание близ Новой Земли бывает свободно от льдов не прежде исхода июля месяца, то до того времени вы можете с пользою употребить время ваше в обозрении Лапландского берега от Святого Носа до устья реки Колы. На сем пространстве находятся многие якорные места, закрытые с моря, из коих некоторые посещаемы были российскими мореплавателями, как-то: за островами Святого Носа, Семью островами, Оленьим островом, за юго-восточною оконечностью Кильдюйна, и при устье реки Колы, за Екатерининским островом. Все эти якорные места хотя и помещены в Морском атласе, изданном в 1800 году Г. Л. Голенищевым-Кутузовым для плавания из Белого моря к Английскому каналу, но в малом виде, и нет обстоятельных описаний, которые служили бы достаточным руководством мореплавателям для входа к оным.

"Каждого якорного места положение окружающих берегов нужно описать на байдарах, с точностью, по правилам морской геодезии, про[143]мерить глубины, испытать грунт на дне. Сыскать прикладной час, наблюдать высоту прилива и направление течения моря в продолжение оного. Не только при входах с моря и выходах, но и при всяком удобном случае снимать виды берегов и тщательно замечать створы мысов и других приметных мест, по коим можно было бы узнавать берега и безопасно входить к якорным местам всякому мореплавателю.

"В исходе июля вы должны плыть к Новой Земле, и ежели юго-западный ее берег, так же как и прошедшего лета, окружен будет льдами, а к северу свободно от льдов, то не упускайте случая, постарайтесь дойти до самой северной оконечности Новой Земли и, определи оной широту, возвратиться к Маточкину Шару, который легко можете отыскать по широте места и по карте, вами сочиненной. У пролива сего остановитесь на якоре для поверения хода ваших хронометров и определения по астрономическим наблюдениям географических широт и долгот. Между тем, ежели в Маточкином Шаре не попрепятствуют льды, то пошлите штурманов на двух байдарах через сей пролив на восточную сторону Новой Земли, и предпишите им, чтоб на одной байдаре отправились к северу, а на другой к югу вдоль берегов Новой Земли и осмотрели оные столь далеко, сколько время позволит, чтоб могли возвратиться к судну в назначенное вами время.

"Как вы сомневаетесь в верности означения на карте расстояния между Святым Носом и Канденоесом, то для удостоверения в сем можете, ежели время позволит, после поверки хода хронометров у Святого Носа, перейти к Канденоесу и, у оного взяв утренние или вечерние наблюдения высот солнца по хронометрам, потом возвратиться к Святому Носу и там вторично по соответственным высотам солнца определить ход хронометров.

"При наступлении августа месяца начнутся уже темные ночи, в которые видеть можно будет звезды; то, находясь тогда где у берега, постарайтесь не упускать случая наблюдать как закрытие юпитеровых спутников, так и закрытие луною известных звезд.

"На голландской старинной карте, на широте 71°17' и долготе от Гринвича 44°40', обозначен остров под именем Витсен, которого существование сомнительно; почему при плавании вашем к Новой Земле или обратно, ежели время и обстоятельства позволят, пройти по сей параллели.

"Как вы плавать будете в Ледовитом море, то замечания ваши должны простираться на свойство видимых вами льдов, различая, речные ли они, или полярные, что познается по виду, толщине и величине их. Записывать четыре раза в сутки воздушные перемены, возвышение и снижение барометра и теплоту и стужу по термометру.

"Во время плавания вашего вы обязаны вести, кроме судового журнала, особые записки, в которые помещать все происшествия от начала до конца по вверенной вам экспедиции, с вашими наблюдениями, не оставляя ничего без замечания, внося в оные все, что покажется вам новым и стоящим любопытства, не только по морской части, но и вообще во всем том, что служит к распространению познаний человеческих.

"Во всех местах, где на берегу будете, наблюдайте по инклинатору, который для сего вам отпускается, наклонение магнитной стрелки.

"Пребывание ваше у Новой Земли должно продолжаться столь долго, как обстоятельства и время удобное к тому позволят; но не оставаться там на зимовку. Ежели паче чаяния необходимость к тому вас [144] побудит, то главнейшее попечение приложите о сохранении здоровья экипажа и о целости брига, чтоб на следующее лето возвратиться; и на таковой случай велено отпустить на ваше судно избу в срубе и кирпич, или же верх (крышу) для всего судна с двумя каминами и двумя чугунными печками. От вашего усмотрения зависит взять то, или другое, так как и оставить избу для прибежища кому-нибудь из промышленников, в таком месте, как сие за благо признаете.

"Впрочем, смотря по времени и местным непредвидимым обстоятельствам, предоставляется вам делать некоторые отступления от сей инструкции и поступать по своему благоразумию.

"По прибытии обратно в Архангельск проверить ход хронометров и, по сдаче судна к порту, возвратиться в Петербург со своими журналами, хронометрами и астрономическими инструментами".

Как я ни старался поспешить с отправлением моим в путь, но разными делами, и в особенности истребованием и приемом инструментов, частью в замену прежних, оказавшихся негодными, частью же таких, которых прежде совсем не было, задержан я был в С.-Петербурге до половины марта. Между тем необычайно ранняя весна, бывшая в тот год во всей Северной Европе, принесла с собой и преждевременную распутицу: в то время не было уже ни снежинки на половине дороге к городу Архангельску. Инструменты невозможно было везти в почтовых телегах и надлежало купить для них коляску, в которой я наконец и отправился 21 марта. Первая половина пути, по особенно дурным дорогам, была весьма беспокойна. Я очень боялся за свои инструменты, особенно за барометр; однако же успел довезти все в целости до санной дороги, которую встретил через две станции за городом Вытегрою. Тут поставили мы коляску на сани и продолжали путь гораздо покойнее прежнего, но с большими опасностями, так как беспрестанно надобно было переправляться чрез реки и речки, которые или только что тронулись, или покрыты еще были самым тонким и опасным льдом; часто перетаскивали мы экипаж почти до половины в воде. Однако же все миновалось счастливо, и я прибыл благополучно в Архангельск 31 марта.

Немедленно приступил я к формированию команды и к истребованию всего нужного для похода, стараясь всевозможно поспешить с приготовительными распоряжениями, потому что несравненно большие задачи нынешней нашей экспедиции требовали, чтобы мы отправились в море как можно ранее. Между тем первые дни пребывания моего в Архангельске ознаменовались весьма неприятным случаем: у одного из хронометров наших (Арнольд, № 2112) лопнула цепочка, не во время заведения, но часа два спустя, сама собою. Часовой мастер нашел некоторые звенья этой цепочки перержавленными. Повреждение это исправить надлежащим образом в городе было невозможно, и потому мне осталось только радоваться, что ныне взял я с собой три хронометра, так что и после этого случая осталось у меня еще два, и весьма надежные.

Река Двина вскрылась 11 апреля. Столь раннего вскрытия уже более 50 лет не было. Мы весьма радовались этому случаю, так как могли привести бриг из Лапоминской гавани к Адмиралтейству 26 апреля и поэтому надеялись, что нам возможно будет отправиться в море еще в мае месяце. Но снаряжение наше задержалось неожиданным образом. После разных несчастных случаев, встречавшихся нам в прошедшую кампанию, нужно было непременно осмотреть подводную часть нашего [145] судна. Мы уже говорили, что при архангельском порте киленбанки нет и что для килевания судов устраивают обыкновенно барочное днище. Корабельный мастер надеялся, однако же, что, воспользовавшись высоким стоянием воды после разлива, возможно будет исполнить то же, повалив судно просто на пристань, но, к несчастию, дня за два до килевания вода сильно упала, и, когда судно, наконец, повалили (8 мая), то киль его остался еще на два фута под водою, и можно только было рассмотреть в нем такие повреждения, которых без исправления никак нельзя было оставить. Устройство киленбанки заняло опять несколько дней; бриг повалили вторично 13 мая. Часть киля, около 6 футов длиной, найдена была совершенно исщепленною и болты по этому пространству изогнутыми в крючки. Все это было исправлено в тот же день, и мы, наконец, 15 мая могли приступить к погрузке и вооружению его. И в этой работе встретили мы большие препятствия из-за неблагоприятной погоды, так что не ранее 6 июня были в состоянии оттянуться от Адмиралтейства. 10-го были совершенно готовы к походу.

Так как назначение нашей экспедиции к Новой Земле было совершенно такое же, как и прежде, то и снабжение брига было, с весьма малыми изменениями, подобно прежнему. Гавриил Андреевич Сарычев советовал мне взять с собой кожаную байдару, какие употребляются в северо-восточном нашем крае и, по свидетельству его, в прибрежных плаваниях гораздо удобнее обыкновенных гребных судов. Но, к сожалению моему, подобной байдары, за недостатком материалов и знающих эту работу людей, в Архангельске сделать было нельзя.

Собственный опыт уверил меня также, вопреки прежнему моему мнению, что человек, знающий подробно берега Новой Земли, может быть нам весьма полезен, и потому я просил, чтобы нам наняли одного опытного новоземельского кормщика. Но в самом городе Архангельске такого в то время не было, да и из других мест Архангельской губернии на вызовы Губернского правления никто не явился.

Экипаж наш состоял из следующих чинов и служителей:

[146]

Инструменты отпущены нам были следующие:

Компасы, по просьбе моей, сделаны были со шпильками, имевшими агатные вершинки, так что агатная топка, вращаясь на шпильке того же вещества, от времени не только не портилась и не притупляла шпильки, но, напротив того, обе еще более полировались, и компасы эти совершенно не застаивались. Но, к сожалению, вершинки были сделаны не полусферические, а острые и довольно тонкие, и от этого весьма легко ломались.

Июнь. Понедельник 17-го. После совершенной готовности нашей дул целую неделю беспрерывно северный ветер при самой тяжелой, сырой погоде. 17-го июня последовала, наконец, перемена. При маловетрии от SO стали мы сдаваться вниз по реке и скоро могли встать под паруса, но едва миновали реку Маймаксу, как ветер обратился по-прежнему к NW и заставил нас бросить якорь под западным берегом острова Бревенника. Мы простояли тут четыре дня в мучительном бездействии. Чтобы время сколько-нибудь обратить в пользу, делали мы на берегу наблюдения над ходом хронометров, склонением и наклонением магнитной стрелки и прочие. Посылали также ловить рыбу, но в реке ничего не могли поймать, кроме нескольких раков, запутавшихся в неводе; в небольшом же озере, лежащем в нескольких саженях от берега, попадались щуки, нельма, окуни, язи, но в малом количестве.

Четверг 20-го. Ветер перешел к WSW; я хотел немедленно сняться, но лоцман на это не соглашался, утверждая, что ветер сейчас опять перейдет к NW. Предсказание лоцмана сбылось, и мы должны были еще остаться на месте, не менее того негодуя на его упрямство. Между тем прислан был ему на смену другой.

Пятница 21-го. Ветер обошел через N к NO. Новый наш лоцман, более решительный, согласился сняться, и мы в десятом часу были уже под парусами, где лавируя, где дрейфуя с помощью течения. В двенадцатом часу миновали крепость, которой салютовали, в час дня у Поворотной вехи прошли брэнд-вахту, а в 5 часов пополудни перешли бар и легли под всеми парусами на NNW.

Суббота 22-го. Белое море приветствовало нас крепким ветром с ONO, обратившимся поутру 22-го числа, когда мы миновали Зимние горы, в шторм. Мы с трудом могли нести совершенно зарифленные марсели на езельгофте. В двенадцатом часу подошли к северному берегу на расстояние двух-трех миль; видели на нем много рыбачьих избушек, карбасов и между ними ходящих людей, но, по известному его единообразию, не могли решить, против какой именно его части находились. Близ берега лежала на якоре ладья, которую ужасным образом качало: нельзя было понять, как у нее держатся мачты. Отсюда повернули на левый галс, а в 5 часов опять на правый. Приближаясь к берегу, находили всегда ветер несколько тише; удалившись же к югу, получали его опять с прежнею жестокостью. В седьмом часу буря начала утихать, а до 8 часов могли мы уже поставить брамсели. Замечательно, что ни прежде, ни во время этого шторма барометр нисколько не упал, и [147] только по окончании его несколько понизился. В 9 часов повернули от Терского берега. Вышеупомянутая ладья лежала от нас на О, милях в четырех.

Воскресенье 23-го. - Понедельник 24-го. Следующий день лавировали при весьма тихом NO ветре, а 24-го получили, наконец, попутный от SW, с которым продолжали путь весьма успешно. В 11 часов увидели сквозь туман за кормою лодочку под одним парусом, и в ней двух человек, ехавших весьма покойно к NNO; они, по-видимому, не обращали на нас никакого внимания. Поморские жители обоих берегов переезжают таким образом весьма часто друг к другу в гости, или по делам. Мы не могли не изумиться смелости этих людей, пускающихся в открытое море, подверженное пресильным течениям, почти в челноках, в которых не только такой ветер, какой мы имели 22-го числа, но и гораздо меньший, подверг бы их очевидной гибели. Но всегдашнее сообщество моря со всеми ужасами его делает, наконец, человека равнодушным ко всяким опасностям. Да и что значат переезды эти в сравнении с гибельным Весновальским промыслом⁷⁹, на котором они перебегают с одной плавающей льдины на другую, и таким образом удаляются иногда на самую средину моря? Нам сопутствовало несколько купеческих судов из Архангельска; корпус и мачты этих судов видны были так хорошо, как в самый ясный день; но все, что выше марса, было как будто отрезано, скрываясь в густом тумане. Вероятно, что наш бриг представлял им такое же зрелище.

Вторник 25-го. Продолжая идти вдоль берега по шести узлов, миновали мы в 4 часа башню, поставленную прошлым летом на Пулонгском мысу; в 8 часов - остров Сосновец, где в этом году должна быть поставлена подобная же; в 3 часа утра - устье Паноя, а в 6 часов Орлов Нос. Берег от Сосновца к N становится с каждой милей выше, отрубистее и дичее; только левое плечо реки Паноя представляет невысокий, ровный, отрубистый берег, покрытый приятною зеленью; Орлов Нос состоит уже из высоких, крутых и совершенно обнаженных скал, в таком же виде продолжается берег и далее к NW.

Среда 26-го. Вечером находились мы на северо-востоке от Лумбовских островов. Погода несколько времени уже портилась, а ночью поднялся прекрепкий северный ветер с туманом, дождем и жестокою зыбью, причинявшею нам беспокойную и опасную качку; носовую статую обломало совершенно, а бугшприт претерпевал сильные потрясения. На этот раз барометр был исправнее и предсказал ненастье это падением на 0,3 дюйма. К 8 часам вечера поднялся он на 0,15 дюйма, и ветер начал стихать. Во все это время лавировали мы короткими галсами, стараясь не потерять своего места.

Четверг 27-го. Поутру совершенно стихло, погода прояснилась, а в десятом часу и ветер подул от SOtO. Мы легли под всеми парусами к Святому Носу, который вскоре и увидели.

Святой Нос есть низкий, каменный мыс, выдавшийся острою оконечностью к N. От него к NW в одном кабельтове лежит подводный камень Воронуха. Между ним и оконечностью мыса чистый проход, которым ходят малые рыбачьи суда, когда ветер не позволит обогнуть камня с севера. Около версты южнее берег поднимается вдруг особенно высоко и идет отрубистыми черными скалами, между которыми в расселинах лежит снег, вероятно, никогда совершенно не сходящий. Как этот берег, так и самую оконечность Святого Носа, отличить весьма легко, ибо [148] далее к югу нет ни низменностей таких, какою выдается этот мыс, ни столь мрачного вида скал. Но в царствующие здесь мрачные погоды различие это приметно в таком только расстоянии, на какое подходить к берегу бывает иногда сопряжено с опасностию, и потому башня на Святом Носе, подобная поставленным в других местах, была бы для мореплавания весьма полезна.

Я имел намерение, взяв несколько высот солнца с хронометром на меридиане Святого Носа, плыть к Канину Носу, чтобы проверить положение его, найденное нами в прошлом году. Но ветер перешел в NO четверть и принудил нас, отложив это до другого времени, идти, во-первых, в Иоканские острова, по западную сторону Святого Носа лежащие. Обогнув последний, увидели мы обширный залив, окруженный от О чрез S до W высокими горами, в который и легли на S¹/₂W. Немного спустя различили острова Медвежий и Сальный; находящийся между ними, самый широкий из всех, пролив был у нас прямо перед носом. С порывистым ветром прошли мы его в половине пятого, зайдя на острова, бросили якорь на глубине 11 сажен, грунт - песок, в пространной и закрытой со всех сторон губе, от юго-восточной оконечности Сального острова на SW 55° в 2¹/₂ кабельтовах.

В то же время съехал я с некоторыми из офицеров на остров Сальный, как на ближайший берег, чтобы поискать удобного для наблюдения места. С этой стороны не имели мы удачи, так как приставать к нему, в особенности же при малой воде, весьма неудобно. Впрочем, остров этот довольно приятное место: южная сторона покрыта хорошею травой, диким луком, которым служители наши в изобилии запаслись, и множеством морошки и земляники, которые были тогда в цвету; но кустарников нигде нет. Состав острова - гранит. В разлоге, разделяющем остров от N к S находится множество круглых камней, годных на каменный балласт. Посредине острова, на самом возвышенном месте, стоял крест с надписью 1786 года; под ней была другая надпись, которой однако же невозможно было разобрать.

Не найдя тут удобного места, чтобы расположить обсерваторию нашу, поехали мы на другую сторону губы к матерому берегу и скоро нашли ждавшуюся к SW и совершенно закрытую заводь, составлявшую прекраснейшую гавань для гребных судов, где я и решился учредить наше пристанище. В юго-западный угол заводи стекал водопадом ручей чистой воды, которой весьма удобно тут наливаться. Матерой берег растительностью изобиловал еще более, нежели остров; окрестности залива покрыты были множеством стелющегося березняка и можжевельника. Видели много оленьих следов, но животного ни одного не встретили. Тьма комаров, самых неотвязчивых, не давали нам покою ни на минуту. В 12 часов возвратились мы на бриг.

Пятница 28-го. С раннего утра расположились мы начать наши работы. Когда хотел я сравнить хронометры, то поражен был, увидя их стоящими. Накануне, готовясь входить в губу, забыл я в хлопотах их завести, невзирая на все меры осторожности, принятые мною для предупреждения подобного случая, который здесь, где совершенно ясные дни столь редки, можно почесть настоящею бедою. Хронометры заводил всегда я сам и сравнивал их со штурманским помощником, стоявшим вахту с 9 до 1 часа, который до того не должен был сдавать вахту другому; часовому, стоявшему ту же вахту под склянками, строго [149] запрещено было сменяться, прежде нежели узнает он от штурманского помощника, что хронометры заведены; но всего этого было недостаточно в данном случае.

Важнейшее теперь было дело получить наблюдения для сыскания хода хронометров, который от сказанного случая мог весьма измениться. И потому, отрядив штурмана Софронова описывать западную часть губы, провел я весь день в вышеупомянутой бухте, опасаясь оставить ее, чтобы какое-нибудь непредвидимое обстоятельство не воспрепятствовало довершить обсерваций; но дежурство это не наградилось успехом: к полудню стали собираться облака; я едва успел взять меридиональную высоту солнца, и вслед затем окружил нас густой мрак. В шестом часу возвратились мы на бриг, недовольные неудачными работами дня.

Суббота 29-го. На другой день густой туман не позволил нам до 11 часов продолжать начатого дела. Когда он прочистился, отряжены были лейтенант Лавров в восточную часть губы, а штурман Софронов в западную. Они возвратились уже за полночь. Мне удалось только взять после полудня несколько высот для часового угла.

Воскресенье 30-го. Окончена опись западной части; обсервована меридиональная высота солнца и часовые углы. Вечером посетили нас лопари, привозившие сюда Кольского благочинного священника отца Иоанна. В летнее время по Лапландии не бывает никакого проезда берегом; имеющие надобность быть в разных местах священники или чиновники уездного или земского суда и т. п. ездят на шняках вдоль берега, по станциям: от Колы до острова Кильдина, потом к Оленьему острову и так далее до Иоканки; оттуда около Святого Носа в Лумбовские острова, в Паной, Варзуху и Кандалакшу. Из Кандалакши же есть путь по рекам и озерам, а где и пешком, в Колу. Этим трактом отец Иоанн объезжал свою округу. Проезжаемые таким образом расстояния считают лопари водами, то есть числом попутных шестичасовых течений, потребных на переезд. Каждую воду полагают в 30 верст. От Семи островов до Иоканских считают они пять вод. Лопари рассказывали нам, что прошедшая зима и здесь была необыкновенно тепла, и что льдов было весьма мало, отчего во многих местах тюленьих промыслов весною почти совсем не было, а также что за островом Нокуевым (который на прежних картах назывался Нагелем) есть обширная и безопасная корабельная гавань.

Июль. Понедельник 1-го. Сделаны наблюдения над отклонением магнитной стрелки и довершена опись восточной части губы. Хронометры, после случившейся с ними беды, нисколько не переменили своего хода; это явствовало как из наблюдений, делаемых подряд три дня, так и из того, что суточная перемена разности между ними продолжала быть совершенно такая же, как и прежде. Мы были рады, что достоинство хронометров поправило нашу ошибку, хотя и не вполне, поскольку определение долготы Иоканских островов от Архангельска при всем том было невозможно.

Иоканские острова лежат в конце довольно обширного залива по западную сторону Святого Носа, в 7 милях от последнего. Они получают название свое от реки Иоканки, в юго-восточный угол этого залива впадающей. Из семи главнейших пять лежат вдоль южного берега залива, расстоянием от него 300 сажен, другие два в полуверсте и в следующем порядке от NW к SO: 1) Остров Чаичий, 2) больший из всех, назван нами Безымянным, 3) остров Сальный, 4) остров Медвежий, 5) остров [150] Обсушной, называемый так потому, что южная его оконечность соединяется с матерым берегом рифом, в малую воду высыхающим, по которому часто перебегают на него олени; два последних, лежащих пред устьем реки Иоканки, назвали мы Усть-Иоканскими.

Острова эти образуют обширный рейд, имеющий длины до 6 миль и глубины в западной половине от 4 до 10 сажен, а в восточной от 10 до 20 сажен. На нем многочисленный флот может расположиться весьма покойно. Но лучшее и безопаснейшее якорное место есть против островов Безымянного и Сального, в западную сторону не далее середины первого острова, а в восточную не далее середины последнего. Это пространство совершенно закрыто от всех ветров, от S и N матерым берегом и островами, от NW мысом Клятны, створяющимся с островом Чаичьим, а с NO Сальным островом, створяющимся с святоносским берегом; глубина 9-12 сажен, грунт песок с илом. Далее к О беспокоят N, а далее к NW-NW ветры и, сверх того, течения, которые от узости места бывают тут довольно сильны, под Сальным же островом едва приметны. Не должно также без нужды сдаваться ни к которому берегу, где грунты не всегда чисты.

На Иоканский рейд ведут два совершенно безопасных прохода - восточный, между островами Сальным и Медвежьим, имеющий ширины 800 сажен, и северо-западный, между островом Чаичьим и матерым берегом, шириною в 350 сажен. Линейным кораблям всегда лучше избирать первый, так как в другом есть местами глубины не более 4 сажен, чего, тем более на волнении, для линейного корабля недостаточно. Прочие суда могут ходить обеими равно, и в этом случае должны быть руководимы обстоятельствами. Идя от Святого Носа, если ветер дует с западной стороны, лучше избирать северо-западный проход, если только можно взять выше острова Чаичьего; напротив того - с восточным ветром должно идти восточным проходом. Само собою разумеется, что, приходя от NW, нет ни в каком случае надобности избирать дальнейший путь в восточный пролив. Прочие между островами проливы также удобопроходимы, но так как они узки, то без крайней нужды и не должно в них пускаться.

Иоканские острова, будучи ниже матерого берега и одного с ним вида, издали совершенно с ним сливаются. От Святого Носа, при нечистом горизонте, едва возможно их различить. В таком случае желающим идти за них остается путеводителем компас. Избрав восточный путь, должно, обогнув Святой Нос в расстоянии около одной или полутора миль, лечь на StW, или на S¹/₂W, если ветер дует с О. Пройдя этим курсом 4 или 4¹/₂ мили, более или менее, смотря по состоянию атмосферы, обозначатся ясно острова и проливы между ними. Распознав Сальный и Медвежий острова, должно править на северо-западную оконечность последнего, или несколько правее ее, так чтобы оставить ее слева не более, как в полуверсте, чтобы быть в безопасности от подводного камня, лежащего в 200 саженях на SOtS от юго-восточной оконечности Сального острова, на котором только 4 фута воды, и в малую видны бывают буруны, и от другой двухсаженной банки, лежащей от этой оконечности на восток в таком же расстоянии. Войдя в пролив, должно править S в указанном расстоянии от Медвежьего острова, до тех пор, пока юго-западная оконечность этого острова, отличающаяся черным, приметным отрубом, придет на NO, - тогда лечь SW; когда же юго-восточная оконечность Сального острова придет на NNW, то лечь W [151] и WNW к якорному месту. Пройдя створ острова Сального со Святым Носом, можно класть якорь везде, где заблагорассудится.

Если же по причинам, выше приведенным, избран будет северо-западный проход, то надлежит от Святого Носа взять курс на SWtW.

Рассмотрев остров Чаичий, огибать его, оставляя слева в расстоянии около одной версты. Когда ж откроется пролив между ним и матерым берегом, то править по самой средине его SO и OSO, пока придешь к якорному месту. Без нужды не должно сдаваться ни к одной из сторон, поскольку у обоих берегов в некоторых местах есть рифы, при полной воде покрывающиеся.

Идя от NW должно, миновав мыс Клятны, править вдоль берега, который чист и приглуб, держась от него не далее одной мили. Увидев же пролив между Чаичьим островом и матерым берегом, идти в него, как выше сказано.

Во внешней Святоносской губе глубины от 20 до 40 сажен, грунты различные: песок, песок с камнем, песок с ракушкой, ракушки и прочее. Под Святоносским берегом можно при восточных ветрах также останавливаться на якоре.

За Иоканскими островами весьма удобно наливаться свежей и хорошей водой, во многих бухточках, по южному берегу рассеянных, из которых главнейшие: Немецкая, против малого Усть-Иоканского острова; Обсерваторная (названная нами так потому, что в ней сделаны были все наши наблюдения) на юг от восточной оконечности Безымянного острова; Гремиха и Островская, лежащие рядом, в двух милях к NW от Обсерваторией. Подъехав в полную воду к ручьям, стекающим с гор водопадами, можно наливать бочки прямо чрез ватершланг. В малую воду в бухтах этих глубина менее сажени.

Выводы наблюдений наших в Обсерваторной бухте следующие^(*2):

Широта северная 63°03'16"

Долгота восточная от Гринвича 39°34'

Склонение компаса 1°17' восточное

Наклонение магнитной стрелки 76°13'

Прикладной час 9 часов

Подъём воды в прилив 13 футов

Прилив приходит от NW со скоростью в самом узком месте, между Безымянным островом и матерым берегом, от одного до полутора узлов. Далее к О, где место шире, течения, как выше упомянуто, вовсе нечувствительны.

Река Иоканка - хорошая гавань для судов, не более 15 футов углубленных. Устье ее, которое около версты в ширину, имеет глубину 3¹/₂ и 3 сажени, которая и продолжается, не уменьшаясь, на две мили вверх по течению; грунт песок. Чтобы войти в реку, должно, пройдя посередине Усть-Иоканских островов, лечь на OSO и, подойдя к восточному, высокому и отрубистому плечу реки сажен на 150, плыть вдоль правого берега, не приближаясь к другому, который не столь приглуб. Река в полумиле от устья совершенно уже закрыта от всех ветров. Она судоходна не более как на 3 или 3¹/₂ мили; далее начинаются пороги, не оставляющие прохода и для малых лодок. Значительные приливы в этой реке представляют удобность килевать суда в случае надобности. Зимовать в ней также весьма покойно, потому что ледоплавы и навод[152]нения, которые в больших реках бывают столь опасны, здесь, по очевидным причинам, вещь неизвестная. С 1816-го на 1817-й год зимовало тут одно английское купеческое судно, запоздавшее слишком у города Архангельска; шкипер его решился лучше дождаться здесь весны, чем подвергнуться ужасам зимнего плавания в Северном океане.

На левом берегу реки этой, в двух милях от устья, при небольшой бухточке, окруженной высокими горами, находится лопарское селение, называемое Летним Иоканским погостом. Жилища лопарей, как зимние, так и летние, называются погостами. В последние выезжают они около 9 мая; живут в них до выпадения снега и возвращаются в зимние погосты, отстоящие от моря в 150-200 верстах. Оленей, на которых приезжают, пускают они частью на острова, частью же в тундру на волю; последних находят осенью по следам на снегу. Случается, однако же, нередко, что некоторые олени и пропадают или бывают съедены волками. Олени же, на островах находящиеся, от этого спасены, но для всех тут нет довольно корма.

Все лето лопари проводят в рыбных промыслах. Иоканские лопари ловят почти исключительно семгу, потому что другою рыбой море около них бедно. Семгу промышляют частью в реке Иоканке, но более в озере, из которого она вытекает и которое лежит от их погоста верстах в семи на SSW. Кроме заколов⁸⁰, не знают они другого средства ловить семгу: когда вода сбудет, идут они по заколам и собирают увязшую в них рыбу. Некоторое количество наловленной рыбы оставляют себе, но большую часть променивают на муку и другие потребности ладейщикам, приходящим к ним из разных мест Белого моря. Иногда всю реку или некоторую часть ее отдают на откуп на лето, или на несколько лет архангельским судохозяевам, рыбой торгующим. Одно из непременных их летних занятий есть делание кережек. Кережки - это зимние их экипажи, имеющие вид остроносого корыта. Лес для них, который должен быть непременно сосновый, привозят они с собою верст за 50. Лопари их делают летом потому, что зимою нельзя как должно выгибать дерево. Зимою лопари занимаются ловлей озерной рыбы и звериными промыслами.

Иоканский погост состоит из 11 веж, в которых обитают до 60 душ лопарей обоего пола. Вежи построены из хвороста и валежника, покрыты дерном и мхом, имеют вид конуса, в основании от 3 до 4 аршин, в высоту от 2¹/₂ до 3 аршин. Небольшое отверстие наравне с землей служит вместе и дверью и окном, другое в вершине служит выходом дыму. Посреди вежи складывается из камней очаг, около которого они греются, варят на нем кушанье и пекут хлеб. Последнее совершается очень просто: замесят густо муку с водою, сделают лепешку, которую одной стороной положат на горячий камень, а другой обратят к огню; когда лепешка высохнет, их хлеб готов. Пространство от очага до стен застилается хворостом и покрывается оленьими шкурами, на которых лопари, закутавшись в шкуры же, спят вповалку.

Около веж царствует отвратительная нечистота и беспорядок: внутренности рыб, груды костей, собаки, котлы, сани и кережки валяются pele-mele; везде удивительное зловоние. Впрочем, сами лопари имеют вид довольно порядочный. Мужчины ходят в суконных полукафтаньях, по большей части синего цвета, исподнем платье, суконных чулках и башмаках; женщины в сарафанах и кокошниках или платках на голове.

[153] Вторник 2-го. Окончив все дела наши, снялись мы 2 июля поутру с якоря и пошли в море западным проходом, с довольно свежим ветром от S. Ветер этот благоприятствовал как переходу к Канину Носу, так и обратному - к Святому Носу, почему и решился я исполнить теперь предписанное мне на счет первого; вследствие этого легли мы к Святому Носу, от которого в 8 часов взяли отшествие и пошли под всеми парусами прямым курсом к Канину Носу.

Попутный ветер продолжался, однако же, недолго; в десятом часу наступил штиль, прерываемый маловетриями, то с той, то с другой стороны, который продолжался до полудня. Все это время плавала около брига большая рыба из рода дельфинов. Она часто выходила на поверхность дышать, и всякий раз распространяла в воздухе такое несносное зловоние, что невозможно было остаться на том месте, против которого она показывалась. Стадо таковых рыб, окружившее судно во время штиля, привело бы его в самое неприятное положение. В полдень, когда Святой Нос лежал от нас на SW 16° в 12 милях, установился ровный ветер от OtS, с дождем и довольно сильной грозою - явление, в этих местах необыкновенное. Погода эта и совершенно противный ветер, заставили меня отложить на этот раз обозрение Канина Носа, поскольку благополучный ветер и хорошая погода были равно необходимые для этого дела условия, дабы в случае, если не удастся сделать наблюдений, можно было и на счисления положиться. По этой причине спустились мы к Лапландскому берегу, намереваясь остановиться у острова Нокуева, где ожидали найти хорошую гавань, но, подойдя в пятом часу к берегу на расстояние около полуторы мили, встретили мы после жестокого шквала от NW прекрепкий от этого румба ветер, опять совершенно нам противный. Хотя странным казалось переменить намерение вместе с ветром, однако ж, не желая терять времени на тщетную лавировку, рассудил я лучше воспользоваться переменой ветра для перехода к Канину Носу, тем более, что западные ветры здесь не так часто дуют, как восточные. Итак, мы спустились опять к О и в 8 часов взяли снова отшествие от Святого Носа.

Среда 3-го. Крепкий западный ветер обещал нам скорый переход. Погода была особенно ясная; в полночь солнце сияло поверх горизонта во всем своем блеске. Мы удостоверились этим в несправедливости рассказов Мартенса, будто бы солнце на полуночном меридиане сиянием своим подобно бывает луне^(*3). Оно, конечно, светит не столь ярко, как в ясный полдень, но это бывает всегда, когда оно не высоко над горизонтом. Такое небеломорское время недолго однако же продолжалось: часу в седьмом окружил нас внезапно прегустой и мокрый туман. Невзирая на то, продолжали мы наш путь и не задолго до полудня усмотрели сквозь туман покрытый снегом Канинский берег, а через несколько минут, в один из промежутков, когда мрачность разносило, обозначился довольно явственно, прямо на N мыс, который мы приняли за самую оконечность Канина Носа.

Счислимая по Массееву лагу долгота наша была в то время 3°37' от Святого Носа; широта 68°28'15", совершенно сходная с определенною по двум высотам; а так как, сверх того, долгота по хронометрам в 8 часов утра также нисколько не различествовала от показанной Массеевым лагом, то и можно почитать счислимую нашу по этому лагу полуденную [154] долготу весьма близкой к истине. Следственно, долгота Канина Носа будет 3°37' от Святого Носа. Последний нанесен на меркаторской карте на долготе 0°20' W от Архангельска. По упомянутой выше причине не могли мы проверить положение его непосредственно; но, отнеся к нему разность 0°28', найденную нами в прошлом году на долготе Орлова Носа, определится долгота Святого Носа 0°48' W, а долгота Канина Носа 2°49' О от Архангельска, отличающаяся от прошлогоднего определения только одною минутой.

Может, правда, быть сомнительным, самую ли оконечность Канина Носа мы в полдень видели; но если он простирается еще далее к W, то неверность положения его на меркаторской карте будет еще более.

Хотя мы таким образом уверились, что в прошлогоднем определении нашем значительной погрешности нет, но, желая подтвердить это действительными наблюдениями, продолжали мы некоторое время лавировать короткими галсами в надежде, что погода прояснится; но вместо того сделалась она к вечеру еще мрачнее, а северо-западный ветер стал дуть довольно крепко, почему и легли мы правым галсом обратно к Терскому берегу.

Четверг 4-го. Пресвежий ветер с великим волнением при пасмурной неприятной погоде продолжался в следующий день. Во втором часу пополудни увидели мы сквозь мрак берег, а в 6 часов пеленговали Святой Нос на NW 60° в 20 милях. По счислению находились мы на 16 миль далее к NO. Продолжавшаяся все время жестокая зыбь от этого румба причинила вероятно эту разность.

Пятница 5-го. Суббота 6-го. Маловетрие и прежняя от NO зыбь продержали нас почти на одном месте. С полуночи на 6-е число поднялся ветер от NNO, с которым мы под всеми парусами легли на WNW, в половине четвертого миновали Святой Нос. Вскоре стал показываться на WN¹/₂W остров, который мы приняли за Нокуев. Но, приближаясь к нему, увидели, что это только полуостров, соединявшийся с матерой землей низким каменным перешейком. Перешеек издали так походил на поднятый, как часто случается, рефракцией горизонт, что мы, нисколько не сомневаясь, продолжали идти в этот мнимый пролив, пока, не более уже как в полуверсте, увидели свою ошибку. Повернув на левый галс, скоро увидели мы настоящий остров Нокуев, показывающийся из-за оконечности мнимого, который был мысом Черный Нос, называемым так по мрачнейшему цвету своему в сравнении с соседними берегами. Мыс этот довольно высок, но выдается к северу низменностью, подобною Святому Носу.

Обогнув Черный Нос, легли мы правым галсом к высокому и бугристому острову Нокуеву, весьма отличающемуся от берегов, ему прилежащих. Под восточным берегом его надеялся я найти хорошую гавань, как по известию, полученному нами от лопарей, так и основываясь на одной старинной голландской лоции. Я имел, правда, карту этого-места, составленную офицерами брига "Надежда", заходившего сюда в 1802 году, по которой судя, гавань была вовсе не безопасная, напротив того - совершенно открытая с моря. Но так как лоцию находил я до сих пор весьма точной в описаниях, то показание ее считал по крайней мере заслуживающим проверки, и потому решился тут остановиться. Когда мы поравнялись с устьем губы, я послал штурмана с приказанием промерить ее и, если найдется в ней покойное якорное место, поднять флаг, остановившись на том направлении, по которому нам должно будет [155] следовать; между тем мы с бригом продолжали лавировать пред входом. Около половины шестого увидели флаг, поднятый на шлюпке, и тотчас спустились в губу. Продолжая путь, ожидали мы с великим нетерпением, когда откроется нам безопасная гавань, и, наконец, увидели себя в конце глухого залива, открытого от NOtN до NOtO всему океанскому волнению. Я бы с удовольствием вышел тотчас опять в море, но противный ветер, течение и усталость команды принудили нас бросить якорь на глубине 20 сажен, грунт - ил с песком.

Между тем, чтобы обратить в пользу не совсем произвольный наш заход в эту бухту, посланы были гребные суда описывать ее. Положение ее на вышеупомянутой карте во всех главных частях найдено верным; некоторые неважные погрешности при этом исправлены; и с тем дальнейшее наше здесь пребывание сделалось совершенно ненужным.

Воскресенье 7-го. По этим причинам на другое утро только что начался отлив, воспользовались мы легким ветром от N, чтобы оставить непокойную стоянку. Сделав несколько поворотов и миновав не более как в одном кабельтове риф, по южную сторону устья находящийся, вышли мы благополучно опять в море.

Остров Нокуев, называемый так обитателями Лапландии и российскими мореходами, берега ее посещающими, на прежних картах находим под названием Нагель и Наголь. Он лежит от Иоканских островов к NW в 30 милях. Широта северной его оконечности 68°26'35", долгота 38°35' О от Гринвича^(*4). Он каменист и высок, а особенно северная его оконечность, отличающаяся крутым, кругловершинным холмом, превосходящим высотою даже и прилежащий матерой берег, по которому остров со всех сторон весьма легко узнать можно. Южная его оконечность соединяется с матерым берегом каменным рифом, в малую воду высыхающим.

Юго-восточная сторона этого острова образует с матерым берегом залив Нокуевский, закрытый от всех румбов, кроме двух, от NOtN до NOtO. Длина его с NO к SW одна и три четверти мили, ширина около трех четвертей мили. Глубина по средине от 15 до 20 сажен, к берегам постепенно уменьшается. Грунт - ил с песком.

Вход в него суживается до полумили рифами, по обе стороны находящимися, из которых западнейший протянулся к О на 100 сажен, а восточный от матерого берега к северу на 200 сажен. Кроме этих, впрочем, видимых опасностей, нет никаких - ни соединяющихся с берегом, ни отделенных. При NNW и О ветрах стоять в этом заливе весьма хорошо, но при NO - крайне опасно, тем более, что с этими ветрами никак из него выйти нельзя. Но в крайнем случае можно укрыться в маленькой бухточке, в юго-восточный угол залива вдавшейся. Бухта эта длиной около 300 сажен, шириной в устье 220 сажен, далее около 180 сажен. Глубина в устье 18 сажен, к вершине постепенно уменьшается до 4 сажен. Одно или два судна могут тут лежать весьма покойно фертоинг или ошвартовясь⁸¹.

Вход в Нокуевский залив весьма нетруден. Должно только, приведя его на SW, править по этому румбу прямо по середине между обоими берегами, так далеко, как заблагорассудится. Самый остров Нокуев,. как и выше упомянуто, отличить, весьма легко по особенной его вы[156]шине и виду: но, идя от SO вблизи берега, должно опасаться, чтобы не принять за него Черный Нос. Мыс этот, лежащий от северной оконечности острова Нокуева на OSO³/₄O в 4¹/₄ милях и от входа в Нокуевский залив на NOtO¹/₂O в 3¹/₄ милях, выдается на полмили к N от матерого берега, с которым соединяется низменным, каменным перешейком, издали или вовсе невидимым, или похожим на горизонт, поднятый рефракцией. На западной стороне его стоит множество крестов, которых с другой стороны не видно.

Между Черным Носом и Нокуевским заливом, от первого на юго-запад в 2¹/₄ милях, лежит губа Щурицкая, не более мили в окружности имеющая. Вход ее прикрыт островком. Узким проливом соединяется он с другою еще меньшею губою^(*5). В двух крайних губах глубина около 5 сажен, а в проливе между ними не более сажени.

От оконечности острова Нокуева на WNW в 3¹/₂ милях вдается в матерой берег на SW бухта, прикрытая от NO островком Китаем. Эта безопасная гавань, по виду своему называемая промышленниками Круглым становищем, имеет в окружности около мили. Вход в нее, лежащий между южной оконечностью острова Китая и матерым берегом, - шириною около 100 сажен; глубина тут 4-5 сажен, в середине губы 3 сажени, к берегам постепенно меньше. По южную сторону входа протянулся от берега к NW риф сажен на 50; поэтому у входа в губу должно держаться ближе к берегу острова Китая. Северо-западная оконечность последнего отделяется от матерого берега проливом в 50 сажен шириной, в котором не более 6 футов воды. В этой губе промышленники наши останавливаются, когда идут в Русь, т. е. к Белому морю; в Щурицкой же - идя в Низы или к Датской, т. е. на NW. Вообще разделяют они все становища, на пути их лежащие, на два рода: 1) из которых можно выходить на встоках и обедниках (О и SO), эти избираются идя в Датскую; 2) из которых удобно выходить при севере и побережнике (NW) - избираемые на пути в Русь.

Западная сторона острова Нокуева образует с матерым берегом длинную и совершенно открытую губу Варсинскую, называемую так по речке Варсине, в вершину ее впадающей. Глубина в ней от 17 до 25 сажен. Речка Варсина, показываемая на некоторых картах под именем Арсина, есть, вероятно, та самая, где погиб Гуг Виллоуби^(*6). На эту реку выезжают на лето лопари, принадлежащие к Семиостровскому погосту и занимающиеся одинаковыми с прочими промыслами. Лопари, посетившие нас в Иоканских островах, были отсюда. Они обещали приехать к нам и здесь, но, невзирая на пушечные наши выстрелы, никто не явился.

Компас у острова Нокуева склонения не имеет.

Полная вода бывает в сизигии около 8 часов. Отлив идет из Нокуевской губы на ONO со скоростью не более пол-узла, однако же действие его для нас было весьма ощутительно, когда мы лавировали вон из губы. При отливе должно держаться ближе к северной ее стороне.

Тихий, противный ветер с зыбью не позволил нам даже преодолевать течений, которые целые сутки носили нас по своей воле взад и вперед. Задержка эта доставила нам, однако же, случай повторными наблюдениями определить достоверно географическое положение острова Нокуева.

[157] Понедельник 8-го. Поутру поднялся тихий ветер от О, мы легли под всеми парусами к Семи островам и скоро увидели восточнейшие из них, называемые Лицкими. С помощью посвежевшего, наконец, ветра миновали их в 4 часа, а в 6 часов положили якорь между Харловым островом и устьем реки Харловки, на глубине 7 сажен, грунт - песок с камнями.

Нас не замедлили посетить лопари с реки Харловки, с которыми мы заключили условие о снабжении нас ежедневно свежей рыбой по следующим ценам: семга по 4 рубля 55 копеек пуд; треска 1 рубль 80 копеек пуд; пикшуй 1 рубль 60 копеек пуд.

Начало пребывания нашего в Семи островах ознаменовалось довольно неприятным случаем. Мы стали на якорь, когда прилив шел с великою скоростью от NW, а ветер дул весьма свежо от ONO. В таком случае ложиться фертоинг было бы неудобно, и потому я решил сделать это тогда, когда переменится течение. Судно, поставленное поперек ветра и течения, совокупным их действием подвигалось вперед; а так как канат отдан был только на 15 сажен, чтобы он не запутался, то якорь подрейфовало и скоро стащило на большую глубину, так что он повис в воде, не касаясь до земли. Вахтенный офицер, занявшись другим делом, этого не заметил; по счастью, я в самое то время вышел наверх и тотчас увидел, что мы скоро движемся к N. Глубина оказалась уже 40 сажен, грунт - камень. Второпях приказал я травить канат и тем испортил все дело. Якорь никак не забирал, и нас продолжало дрейфовать к острову Зеленцу. Странно было видеть судно, идущее к северу при свежем северо-восточном ветре без парусов и с якорем в воде!

Мы немедленно принялись поднимать якорь и, успев привести судно на левый галс, поставили паруса, чтобы удалиться к югу. Но с каждым шагом вперед глубина уменьшалась, якорь снова задевал за землю и препятствовал судну взять ход; между тем течением, которое сначала стремилось к SO, но приняло обратное направление (eddy) к W; когда мы подошли к линии островов Харлова и Зеленца, прижимало его весьма приметно к первому острову. Уже оставалось до него не более кабельтова, топоры были готовы, - еще несколько минут и непременно должно было бы отрубить канат, но расторопность и ревность людей избавили нас от этой беды; мы успели поднять якорь и отойти благополучно на якорное место, где нас, однако же, пока продолжался прилив, еще несколько раз дрейфовало; когда же течение пошло на убыль, стояли мы весьма покойно.

Вторник 9-го. Поутру легли фертоинг, положив плехт на NO, a дагликс⁸² на SW. После обеда съезжал я с некоторыми из офицеров в реку Харловку, чтобы избрать удобное место для наших наблюдений. По дороге отплатили визит новым нашим лопарским знакомым, вежи которых стоят на левом берегу реки, около 150 сажен от устья. Мы были встречены и провожаемы со стрельбою из винтовок; за каждым выстрелом следовал поклон от стрельца.

Семиостровский Летний погост во всем подобен Иоканскому. Жители его проводят зиму на той же реке Харловке, в 150 верстах от устья. Промыслы их те же, что и Иоканских лопарей, только они более этих занимаются ловлей морской рыбы. В наше время река Харловка, на пространстве 7 верст от устья, принадлежала архангельскому крестьянину Кочневу, от которого для сбирания и соления семги жило тут несколько человек. Рыба, проходившая выше, делалась добычей лопарей. Морскую рыбу, т. е. треску, палтус и пикшуй, ловят лопари на уды, [158] наживляемые маленькою рыбой же от 2 до 4 вершков длиною, называемой пещанка⁸³. Последнюю ловят в песке следующим странным образом. За несколько времени до малой воды разрывают они вилами мокрый песок у самых заплесков, подвигаясь вперед или отступая, смотря по тому, продолжает ли падать вода, или уже прибывает. На каждом почти шагу вырывают рыбу, которой, если дать опомниться хотя секунду, то она непременно опять зароется и уйдет в песок, а потому, приметя ее, хватают с поспешностью в том месте горсть песку и вместе с ним рыбку и бросают сильно о песок, это оглушает рыбку; ее берут и кладут в туяс или кадочку. Замечательно, что рыбу эту находят только в малую воду, которая бывает днем; ночью же ее не бывает. Это рассказывали нам лопари. Семиостровские лопари имели также несколько пар баранов и овец, находивших себе на лугах изобильную пищу, из которых, однако же, не соглашались они нам продать ни одного и ни за какую цену.

Среда 10-го. Приступили к описи: лейтенант Лавров отряжен был к О описывать матерой берег и острова, а штурман Софронов делал промер рейда. Я измерил на левом берегу Харловки, на песчаной площади, довольно большую базу, на которой должна была основаться вся наша опись, так как из-за царствующих здесь сильных течений нет другого средства определить верно расстояния между предметами. Это оказалось тем нужнее, что у нашего Массеева лага в продолжение описи отвинтилась и утонула вьюшка, приводящая в движение всю машину. Была обсервована меридиональная высота солнца, а после полудня часовые углы. Лопари окружили меня, когда я расположился делать наблюдения, не постигая, что бы это все значило; однако же, узнав, что ходьбою могут мне помешать, все время стояли весьма смирно и очень терпеливо ждали конца.

Четверг 11-го. На другой день описатели наши продолжали и почти кончили свои дела. Я брал углы с некоторых островов и обсервовал на восточной оконечности острова Харлова меридиональную высоту солнца, по которой широта отличалась от найденной накануне только на 4''.

Пятница 12-го. В этот день доканчивали опись и наливались водою из речки Харловки. Странным должно показаться, но тем не менее справедливо, что воду надлежало брать не иначе, как при полной воде, так как при конце отлива была она столь солона, что к употреблению совсем не годилась. В полную же воду, напротив того, и на вкус была совершенно свежа и ареометр не показывал в ней ни малейшей степени солености. Нельзя ли объяснить это тем, что в полную воду вода речная протекает только по поверхности морской, которая не может иметь той солености, как густой рассол, скопившийся в лужах на дне, с которыми речная вода смешивается при отливе? Команда на берегу мыла белье.

Суббота 13-го. На следующее утро, во время прилива, когда канаты были чисты, снялись мы с фертоинга, а в 4 часа пополудни с отливом, при тихом северном ветре, снялись с якоря, намереваясь вылавировать с помощью течения в северо-западный проход, между матерым берегом и островом Харловым; но сильная противная зыбь отнимала у нас ход, почему и принуждены мы были спуститься к SO и выйти в море между островами Кувшином и Вишняком. В 7 часов взяли мы отшествие от юго-восточной оконечности последнего острова.

Семиостровская группа лежит от острова Нокуева на NW в 27 милях. Острова следуют один за другим от NW к SO в таком порядке: 1) остров [159] Харлов, высокий и крутоберегий, длиною около двух миль по румбу WNW¹/₂W и OSO¹/₂O и шириною около 200 сажен, расстоянием от берега от 750 до 1 350 сажен, от восточной его оконечности на SO¹/₂O в одной миле. 2 и 3) два Зеленца, Большой и Малый, разделенные проливом не более 60 сажен шириною, из которых первый длиною 500 сажен, шириною 200 сажен, последний длиною 300 сажен, шириною 120 сажен; расстояние их от берега 1 200 сажен. Острова эти ниже прочих и имеют пологие берега. 4) На SO от Малого Зеленца в 350 саженях остров Вишняк, имевший в длину поменее двух миль по румбу SO и NW и в ширину около 350 сажен, расстояние от берега 1 600 сажен; восточная половина острова высока, северо-западная же низменна; по средине его идет разлог, от него представляется он издали с моря в виде нескольких островов. 5) Меньший всех прочих, кругообразный, высокий и имеющий совершенно отвесные стороны остров Кувшин лежит на S ³/₄ W в 1 100 саженях от юго-восточной оконечности острова Вишняка и в 300 саженях от матерого берега. Наконец, 6 и 7) острова Большой и Малый Лицкие, называемые так по реке Лице, против них в море впадающей, лежат на SOtO в 4¹/₂ милях от острова Кувшина и в 300 саженях от матерого берега. Оба острова низменны. Первый имеет в длину 550 сажен, последний 400 сажен по румбам NOtN и SWtS. Расстояние между ними около 75 сажен. Острова эти по отдаленному их положению почти не могут быть причислены к Семиостровской группе, которую по этой причине справедливее было бы называть Пятью островами.

Кроме перечисленных, есть еще несколько малых, низменных, каменных островов или баклышей, как-то: баклыш Сиковка, имеющий в длину 200 сажен, с N к S, лежащий в 600 саженях на S¹/₂O от западной оконечности острова Харлова и в 275 саженях от матерого берега; четыре малых баклыша между островами Харловым и Большим Зеленцом, соединенные и окруженные каменным рифом, и несколько других, под берегами лежащих. Баклыши эти в счет островов не входят.

Против западной оконечности острова Харлова выдается от матерого берега Чегодаев наволок - весьма приметный, крутой, кругловидный мыс, образующий с этим островом северо-западный проход на Семиостровский рейд. Пролив этот шириною до 100 сажен. В 2¹/₂ милях к SO от мыса Чегодаева вытекает река Харловка, устье которой лежит от восточной оконечности острова Харлова на SW в 1³/₄ мили. Левый берег реки песчанен и низменен, правый, напротив того, высок и кончается к устью реки отрубом, покрытым зеленью; на вершине этого мыса находится лопарское кладбище, обозначенное многими крестами, которые месту этому служат хорошей приметой. От левого плеча реки простирается в море и поперек устья песчаная коса, в малую воду частью обсыхающая и оставляющая тогда под правым берегом только узкий и не более 2¹/₂ футов глубиною фарватер. В самой реке глубина около 6 футов. Далее к SO берег образует несколько бухт и заводей, частью окруженных песчаными берегами, в которых гребным судам приставать удобно. Около двух подобных заводей, прикрытых каменными островками, расположены два русских рабочих становища - Семиостровское и Плеханове из которых первое лежит от острова Кувшина на SWtW в трех четвертях мили, а последнее на StO в полумиле. В этих становищах суда промышленников во время промыслов стоят на мели. В первом становище есть, между прочим, и часовня. Между становищами и рекою Лицей находится подобная же бухта Двоятка, куда лопари ходят [160] за пещанкою, когда рыбы этой не станет в их соседстве. На этот предмет посещают они иногда и губу Полютиху (называющуюся на прежних картах Скиппер), лежащую в небольшом расстоянии к SO от реки Лицы. Губа эта пространна, но совершенно открыта от NO.

Семиостровский рейд, т. е. место, где возможно лежать на якоре, составляет самую малую только часть пространства, занимаемого первыми пятью островами этой группы и имеющего в длину 6 миль и в ширину от 1¹/₂ до 2 миль. Рейд этот заключается между рекою Харловкою и островом Хардовым и простирается в длину от NW к SO на 800 сажен, а в ширину с SW к NO на две версты. На этом пространстве глубина от 5 до 8 сажен, но к NO и SO вдруг увеличивается до 25 и 35 сажен, а еще далее к острову Кувшину доходит до 70 и 80 сажен.

Лучшее якорное место на этом опасном и беспокойном рейде обозначается следующими пеленгами:

O-е плечо реки Харловки SW 67°

N-я оконечность острова Сиковки NW 61°

O-я оконечность острова Харлова NO 31°

Остров Кувшин SO 47¹/₂°

Расстояние от матерого берега около одной версты. Место это с трех четвертей компаса или вовсе открыто, или весьма худо защищено. Грунт ненадежный, и для канатов превредный. Как по этим причинам, так и из-за сильных переменных течений, должно здесь непременно ложиться фертоингом, кладя плехт на NO, а дагликс на SW; хотя это положение якорей будет и поперек обыкновенных течений, но есть выгоднейшее потому, что северо-восточный ветер дует здесь прямо на берег и, следовательно, он опаснейший из всех. Единственная выгода Семиостровского рейда есть та, что как придти на него, так и в море выйти можно при всяком ветре.

Идя на этот рейд от NW, должно плыть вдоль берега в расстоянии от него не более полумили, покуда растворится проход между западной оконечностью острова Харлова и Чегодаевым мысом, - тогда держать на самую средину его. Войдя к оконечности, лечь несколько левее островка Сиковки, так чтобы оставить его около одного кабельтова вправо; курс будет около SO, глубина - от 20 до 30 сажен, но скоро уменьшится до 7 и 6 сажен. Пройдя траверс этого островка в указанном расстоянии, лечь на SOtS в безопасность от 20-футовой банки, лежащей в шести кабельтовах на WSW от восточной оконечности острова Харлова. Приведя это устье на S, правь на западную оконечность острова Вишняка (которая будет около полурумба правее видимой к северо-западу оконечности этого острова) или OSO. Пройдя этим курсом линию, соединяющую восточную оконечность Харлова острова с устьем Харловки, будешь на якорном месте. Суда, для которых 20-футовая банка не опасна, могут от указанного траверса плыть прямо на остров Кувшин или на SO¹/₂O до якорного места. Во всяком случае, подходя к нему, должно тщательно наблюдать, чтобы северная оконечность Кувшина с северо-западной большого Лицкого острова не растворялись; и если они хотя мало растворятся, тотчас взять правее и привести их в створ. Это для того, чтобы не стать слишком близко к северной окраине якорной банки, которая столь приглуба, что если хотя мало подрейфует к NO, с 15 сажен очутится вдруг на 30 и более. Если остров Лицкий скрыт в пасмурности, должно наблюдать, чтобы пеленг острова Кувшина был между SO¹/₂O и [161] SO¹/₄O, но не доходил до SO. А если и последнего не видно, то уже руководствоваться указанным выше этого пеленгом островка Сиковки (NW 61°) и антретным расстоянием⁸⁴ до берега, которое должно быть не более одной версты. Грунт будет весьма переменный, всякий раз лот покажет что-нибудь иное: иногда крупный песок, иногда крупный камень, иногда же песок с камнем или с кораллами; на баке будет иногда грунт песок, у шкафута же голый камень. Это происходит оттого, что дно здесь везде песчаное, усеянное крупными камнями; и потому все равно, где остановиться, - якорь всегда дойдет до песчаного грунта, а если бы и случилось положить его на чистом месте, то на пространстве, которое займет канат, встретится непременно и камень, и всякое другое качество грунта, кроме ила, которого здесь нет. Обстоятельство это, гибельное для канатов, здесь неизбежно. В пять дней, проведенных нами в семи островах, невзирая на то, что фертоинг наш был так туг, как только возможно, пострадали канаты наши более, нежели во все время с начала прошедшей кампании.

Приходя от N или NO, можно избрать тот из проходов между островами, который заблагорассудится, кроме пролива между Зеленцами, который слишком узок. Между Харловскими баклышами и островом Харловым, где ширина 300 сажен, должно плыть S; между теми же баклышами и островом Большим Зеленцом, где пролив только 200 сажен шириною, правь W, держась в обоих случаях ближе к островам. Который бы из проходов ни был избран, должно, войдя в острова, привести в створ северную оконечность острова Кувшина с юго-западной Большого Лицкого острова и править на западную оконечность Харлова острова, наблюдая, чтобы этот створ не расходился до якорного места.

Наконец, идя от SO, должно, оставя Лицкие острова слева в произвольном расстоянии и придя на середину между восточной оконечностью острова Вишняка и островом Кувшином, лечь на W до тех пор, пока вышеозначенный створ не соединится; тогда править NWtW на якорное место, как выше объяснено.

Можно также лежать на якоре против Семиостровского становища на 10-15 саженях глубины, где грунт мелкий песок. Но место это невыгодно потому, что при N и NW ветрах нельзя сняться с якоря.

Водою наливаться можно, кроме реки Харловки, еще в Семиостровском становище, где вода очень хороша.

Наблюдения наши при устье реки Харловки дали следующие выводы:

Широта 68°47'10"

Долгота 37°28' О от Гринвича

Склонение компаса 0°30' W

Прикладной час 8^Ч.8'.

Подъем воды в прилив 12 футов

Прилив приходит от NW, а отлив от SO, со скоростью в сизигии до двух узлов. Между островами бывают сильные спорные течения, производящие сулои⁸⁵, совершенно подобные бурунам. Прилив, обойдя Харлов остров с южной стороны, поворачивается на NO к острову Большому Зеленцу, между тем как другая его струя, обогнув тот же остров и баклыши с севера, бьет к S мимо западной оконечности Большого Зеленца. Эти две струи, встретясь, производят обратное течение (eddy Aide) к юго-восточной стороне Харлова острова. Подобные явления происходят и между другими островами.

[162] Воскресенье 14-го. Едва вышли мы в море, как подул весьма свежий и совершенно нам противный ветер от NW. Жестокая зыбь от N делала лавировку нашу столь невыгодною, что мы к утру очутились у островов Лицких, хотя мы таким образом вместо того, чтобы выигрывать, пятились назад, но, невзирая на то, были весьма довольны, что оставили Семиостровский рейд, где при этом ветре было бы нам крайне беспокойно стоять.

Вторник 16-го. В два следующих дня выиграли мы не более, как пространство, занимаемое Семью островами: ибо 16-го числа поутру находились только против западной оконечности острова Харлова. После штиля, почти полсутки продолжавшегося, подул, наконец, от SO довольно свежий ветер. Мы легли к Чегодаеву мысу и от него вдоль берега, в расстоянии от полумили до одной. В девятом часу прошли на траверсе небольшую открытую губу, которую, по причине краснопесчаных ее берегов, называют Золотою; в начале десятого часа маленькую, обсушную губу^(*7) Барышиху, в 13 милях от Чегодаева мыса лежащую, в которой обитают лопари Семиостровского погоста, а между ними и староста его. Губа эта защищена двумя островками. Мы видели в ней две ладьи. Около мили далее прошли обширнейшую губу Шубину, вдающуюся в берег на SW и W. Посреди губы глубина достаточная и для больших судов, но пространство это весьма невелико. Устье прикрыто несколькими островками, на одном из которых стоит большой крест. Вход в губу, весьма узкий, идет между островами. Здесь находится большое становище русских рыбаков; мы видели многочисленные их избы и более 10 ладей, лежавших на обсушке. В половине одиннадцатого миновали лежащую в двух милях от Шубиной, довольно большую, но обсушную губу Ринду. Она окружена низменными песчаными берегами, защищена с моря четырьмя островками, из которых южнейший отличается крестом. Вход в губу лежит между последним островом и матерым берегом, где также стоит крест на SSW¹/₂W от южной оконечности острова. Входя в губу, должно держаться ближе к матерому берегу, во избежание подводного камня, посреди входа лежащего. В вершину губы впадает изобилующая семгою река Ринда, бывшая в этом году на откупе у крестьянина Кочнева, того самого, который имел и реку Харловку.. Нам видно было судно его, стоявшее в губе, равно как и весьма порядочное строение, ему же принадлежавшее. В 8 милях от Ринды прошли губу Трястину, вдающуюся к SW на милю и имеющую ширину до 300 сажен. В ней глубины довольно и для больших судов, но грунт не весьма надежный; с моря она ничем не защищена, но при западных и южных ветрах стоять в ней весьма хорошо; в ней есть рыбачье становище. Наконец в миле от Трястиной миновали обсушную и открытую к N губу Щербиниху, в которой также есть небольшое становище. Отсюда до Оленьего острова только две мили.

Когда мы проходили губу Ринду, выехали из нее на шняке несколько мужиков, которые подобно нам поплыли вдоль берега. Призвав их к себе на бриг, узнали мы, что это рыболовы, возвращающиеся на ладью свою, стоящую в губе Порчнихе, что за Оленьим островом. За обещанную чарку вина взялись они охотно быть нашими лоцманами. Сопровождае[163]мые ими, пришли мы в исходе первого часа пополудни за Олений остров, где, на глубине 13 сажен, грунт - песок с ракушками, положили якорь. Наши лоцманы нам очень пригодились, так как под конец мрачность при проливном дожде покрыла весь горизонт; с такою погодой мы, конечно, не решились бы идти в неизвестное нам место и должны были бы в море выжидать удобнейшего времени.

Среда 17-го. На другой день приступили к описи. Пасмурное время не позволило делать наблюдения, и поэтому мы занялись геодезической частью. Измерили на берегу Оленьего острова основание около 100 сажен длиной; нигде в другом месте не нашлось ровного места и на такое пространство. Находясь на южном матером берегу губы, провели мы несколько минут в престранной охоте. Откуда ни возьмись вдруг между нами заяц; мы его окружили и стали ловить руками, потому что ни один из нас не был вооружен даже и палкой; естественно, что заяц очень скоро от нас убежал. Итак, хотя мы и не за двумя зайцами вдруг гонялись, однако же ни одного не поймали.

Четверг 18-го. Весь день должны были провести в самом скучном бездействии, по причине густого тумана, покрывшего весь горизонт. Мне, однако же, удалось взять меридиональную высоту солнца. К вечеру туман пал, и на другой день была прекрасная погода, которою воспользовавшись, окончили мы все наши дела. Софронов описал и промерил северную и западную часть губы, Лавров восточную, а я южную, сделав при том все потребные наблюдения, для которых избрал я низменный каменный островок, посреди губы лежащий. Вечером нашел жестокий шквал от S, которым нас несколько подрейфовало.

Суббота 20-го. В Ильин день поутру снялись мы с якоря. До того времени продолжалось маловетрие от SO. Но только что приготовились мы поднять паруса, как подул северо-западный ветер, опять совершенно нам противный. Такая удивительная неудача невольно рождала мысль, что какая-нибудь враждебная судьба нас преследует. Уже третий раз случалось так, что, пока мы стоим на якоре, дует попутный ветер, но не успеем показаться в море, как делается противный. В 10 часов взяли мы отшествие от юго-восточной оконечности Оленьего острова и легли левым галсом бейдевинд.

Остров Олений, именуемый также Дальным или Русским Оленьим^(*8), для отличия от Немецкого, Ближнего или Малого Оленьего острова, между островом Кильдином и мысом Териберским находящегося, лежит от Семи островов в 27 милях. Длина его по румбу NWtW и SOtO с небольшим две мили, ширина на полмили более или менее. Берега острова высоки и круты, кроме юго-восточной оконечности, снижающейся к морю острым, пологим мысом, от которого к востоку в 200 саженях лежат два малых, низменных каменных островка. Около 400 сажен от этого мыса вдается в берег Оленьего острова с севера узкая бухта Обманная, оканчивающаяся перешейком, имеющим не более 30 сажен ширины и столь низким, что в высокие приливы покрывается водою. По такому отдельному образованию юго-восточной оконечности походит Олений остров с N, NO и SO стороны на два острова.

Матерый берег, ему принадлежащий, образует несколько губ, в которых под прикрытием острова есть хорошие якорные места для судов всех рангов. Этот берег от губы Щербинихи, продолжается к NW¹/₂W и, [164] миновав юго-восточную оконечность Оленьего острова крутым поворотом к югу, составляет восточный мыс губы Южной, вдающейся к югу почти на милю и имеющей в устье между мысами восточным и западным ширину 775 сажен. Первый лежит от юго-восточной оконечности Оленьего острова на WtS¹/₂W в двух верстах, а от ближайшего берега последнего в 350 саженях. Мыс западный лежит от юго-западной оконечности острова, которая есть и ближайший берег, на SSW¹/₂W в 475 саженях, от мыса восточного на WNW. Посреди губы Южной лежат два каменных острова, голые и низменные, которые в большие приливы едва не покрываются водою, в малую же воду на большое расстояние обнажаются и представляются тогда в виде нескольких островов. Северная оконечность внешнего из них лежит от мыса восточного на запад в 275 саженях.

От вершины губы Южной вдаются в берег к S и SO низменности, разделенные возвышенным мысом, которые во время прилива наполняются водой, в малую же воду осыхают.

Мыс Западный составляет восточную оконечность губы Пустой, совершенно открытой и имеющей в окружности около 2¹/₂ верст. Смежно с нею лежит губа Порчниха, простирающаяся сначала к NW¹/₂W на три четверти мили, потом к WtN на милю; ширина ее в устье 500 сажен, далее вверх уменьшается постепенно до 175 сажен. От нее берег простирается к N, потом вдруг заворачивается к W и образует Белый Нос, весьма примечательный по белым крутым утесам своим. Мыс этот с северо-западной оконечностью Оленьего острова, лежащий от него на OS¹/₂O в полумиле, составляет северный проход за этот остров.

От северо-западной оконечности острова простирается к NW на 100 сажен каменный риф, на котором всегда почти ходит великий бурун. Около Восточного мыса лежат две каменные банки; одна на NO 52° в 210 саженях на створе юго-западной оконечности острова с северной оконечностью губы Порчнихи; другая от нее к StW в 125 саженях, а от мыса восточного в 150 саженях на О. Расстояние первой от ближайшего берега Оленьего острова 175 сажен, расстояние последней от ближайшего матерого берега 60 сажен. Банки эти весьма невелики и приглубы. Во время больших отливов в малую воду они осыхают. Островки, в Южной губе лежащие, окружены каменным рифом, на большее или меньшее расстояние, смотря по состоянию воды. За исключением этих опасностей, все берега чисты и приглубы.

Лучшее якорное место за Оленьим островом, на глубине 11 сажен грунт песок, определится следующими пеленгами:

Юго-восточная оконечность Оленьего острова SO 88°

Мыс восточный SO 48°

Северная оконечность низменного островка SW 12°

Мыс западный NW 78°

Юго-западная оконечность Оленьего острова NW 27°

Расстояние от Оленьего острова 300 сажен, от низменного островка с небольшим 200 сажен; ближе к Оленьему острову глубина больше и грунт хуже; далее к западу глубина также больше; и при северных ветрах, дующих в пролив, приходит сильное волнение; если же стать восточнее или южнее, то приблизишься без пользы в первом случае к подводным камням, лежащим в проходе, а в последнем к опасным низменным островкам. Ложиться должно фертоинг, располагая якоря [165] по румбам OSO и WNW, поскольку течения действуют в сизигии по этим румбам с большою силою. Стоянка на этом месте покойная и безопасная: так как хотя OSO ветры дуют прямо в пролив и могут развести большое волнение, но в крайнем случае можно всегда укрыться от него в губе Порчнихе, где весьма хорошие якорные места посреди губы в 500 или 600 саженях от устья на глубине 10-7 сажен. Единственный недостаток их тот, что трудно выйти в море при О ветрах; с первого же места, напротив того, можно сделать это при всяком ветре.

Олений остров открывается с SO в расстоянии от 15 до 17 миль, в виде черного, высокого, с весьма приметным посредине возвышением мыса. Это SO оконечность острова, которая по вышеуказанной причине кажется отделившеюся. По мере приближения к нему обозначается несколько левее и SW оконечность белесоватого цвета, оканчивающаяся к морю круглохребтовым холмом. На эту оконечность должно править, желая идти в пролив, которого сначала распознать нельзя потому, что остров сливается с лежащим за ним матерым берегом. Поравнявшемуся с SO оконечностью острова откроется вышеописанный низменный перешеек, к которому подойдя на 100 сажен, должно плыть на W и WNW вдоль берега острова, не уклоняясь от него далее означенного расстояния, чтобы быть в безопасности от лежащей посреди прохода каменной банки. Глубина будет сначала от 16 до 10 сажен, в полуверсте от разлога уменьшится до 9 и 8 сажен, а потом опять увеличится до 17 и 18 сажен; грунт - песок с камнем, ракушками или кораллами. Когда мыс Восточный, обозначающийся хорошо уже от низменности, придет на SSW, банка эта будет пройдена, и тогда можно лечь на W по компасу, или на мыс Западный. Приведя на S севернейший из низменных островков, если глубина будет более 13 сажен, должно лечь прямо на этот остров и, придя на глубину 13-11 сажен, класть якорь.

Для большей безопасности от каменной банки должно наблюдать створ юго-западной оконечности Оленьего острова с северной оконечностью губы Порчнихи. Доколе последняя остается закрыта первою, будешь находиться севернее банки, которая лежит на самом створе этих двух пунктов. Между банками и матерым берегом ходить вовсе нельзя.

Проходя от NW за Олений остров, должно держаться не далее одной мили от берега. Поравнявшись с Белым Носом, откроется между ним и Оленьим островом пролив, серединою которого должно идти к S с осторожностью мимо рифа, от NW оконечности протянувшегося и всегда видимого. Глубины от 45 до 30 сажен, грунт песок с ракушкой и кораллом. Миновав юго-западную оконечность острова, править SO или SOtO или на мыс Восточный, пока низменный островок придет на S, тогда идти на якорное место, как выше пояснено.

Идя за Олений остров от N или NO, должно остерегаться, чтобы не принять за настоящий проход бухту Обманную, в которую зайдя по ошибке, будешь в положении гибельном. Ошибку эту, конечно, трудно сделать, распознав юго-восточную оконечность острова, в которой обмануться нельзя, и зная расстояние свое до берега, хотя бы антретное. Осмотрев оконечности, должно идти тем или другим проходом, как предписано выше.

Для входа в губу Порчниху не нужно особенных наставлений. Опасностей нигде никаких нет. Бросая лот, следуй серединой губы так далеко, как заблагорассудится.

[166] За Оленьим островом можно наливаться водою, хотя и с некоторым затруднением, из озера, находящегося на горе над лопарским селением, и из ручья, стекающего с горы в западную из обсыхающих бухт. К N от селения разбросано по берегу множество круглых камней, годных для балласта. Можно брать также воду из реки Оленки, впадающей в море против юго-восточной оконечности острова. На этой реке живет несколько лопарских семей, занимающихся ловлею семги.

Выводы наблюдений наших за Оленьим островом следующие:

Широта - 69°03'15"

Долгота - 36°22'

Склонение компаса - 1°22' W

Наклонение магнитной стрелки - 76°29'

Прикладной час - 7^Ч. 30'

Подъем воды - 12 футов

Прилив идет от WNW, а отлив от OSO, со скоростью в сизигии до трех узлов.

Олений остров посещается летом как лопарями, так и русскими промышленниками. Первые имеют несколько веж на западном берегу западнейшей из осыхающих бухт. Олени их пасутся на Оленьем острове. Мне давно хотелось купить хотя бы одного из этих животных, чтобы приготовить команде свежую мясную пищу. Здешние лопари долго отговаривались под разными предлогами и, наконец, с трудом согласились продать мне оленя за 30 рублей. Причиной этому то, что они берут с собою из тундры только езжалых оленей, которыми очень дорожат. Становище рыбаков находится на северном берегу губы Порчнихи, недалеко от устья, ладьи их на время промыслов становятся в вершине этой губы, за двумя небольшими островками.

Вскоре по выходе нашем из-за Оленьего острова, закрылись берега в густом мраке; ветер стих до маловетрия, а к ночи сделался совершенный штиль. В продолжение штиля тащило нас к S и SO по пол-узлу и по одному узлу; но это нас не тревожило, ибо по счислению успели мы уже удалиться миль на 12 к NO от Оленьего острова, и глубина была всю ночь не менее 110 сажен.

Воскресенье 21-го. Около 5 часов утра показался в SW четверти сквозь густой мрак берег в небольшом расстоянии; через несколько минут все опять закрылось густым туманом. Пользуясь самым тихим маловетрием между N и W, легли мы к NO, но зыбь от этого румба не давала нам ходу, и нас не переставало тащить к S и SO. Глубина быстро уменьшилась до 70 и 60 сажен, а в 6 часов 30 минут была только 50 сажен. Это означало уже близость берега; а в восьмом часу уверил нас в том рев бурунов, слышимый к SW. В одно мгновение спущены были гребные суда, и мы стали буксироваться к ONO, но все усилия послужили только к тому, что с меньшею стремительностью влекло нас к берегу. Около 8 часов открылся на короткое время последний, омываемый ужаснейшими бурунами, в расстоянии не более двух кабельтовов. Наконец, в самую критическую минуту, когда глубина была только 20 сажен, и одна надежда оставалась на якоря, повеял весьма легкий ветер от NW и вывел нас из крайне сомнительного положения.

Около двух часов туман несколько прочистился, и мы увидели за кормою в расстоянии 3-4 миль берег, к которому нас поутру едва не прижало, - это был Олений остров; по счислению находились мы на [167] 10 миль севернее и несколько западнее. И прежде замечали мы несколько раз в счислении нашем подобную разность. Во время лавировок наших у Семи островов и острова Нокуева сносило нас приметно к SO, и потому должно полагать, что, независимо от периодических течений, существует здесь еще общее движение моря к S и SO.

В 4 часа пополудни с ровным от N ветром легли мы на WNW вдоль берега, но, увидев, что нас опять к нему прижимает, должны были повернуть на ONO, совершенно в противную сторону к той, куда нам надлежало идти.

Понедельник 22-го. Наконец в два часа пополуночи, удалившись несколько от берега, когда ветер перешел в NO четверть, повернули мы опять к NW. Мне хотелось на этом пути описать берег, между островами Оленьим и Кильдином заключенный, столько же подробно, как описана была часть его от Семи островов до Оленьего острова. Но покрывавший его густой мрак препятствовал нам это исполнить. Мы могли обозреть только некоторые главнейшие пункты его, и притом не все с равной точностью. Я старался заменить, сколько было возможно, недостаток этот, собирая подробные сведения об этих местах от промышленников, которым они хорошо известны^(*9).

В 11-м часу встретили мы рыбаков, кемлян, которые на шняке ловили рыбу; они были с реки Териберки. В исходе 12-го часа прошли мы мыс Териберский, открывающийся от О в виде острова; миновав это место, увидели высокий остров Кильдин и легли к проливу, отделяю[168]щему его от матерого берега, который отсюда весьма явственно обозначается. Около 5 часов миновали восточную оконечность острова и положили якорь против бывшего Соловецкого становища, на глубине 16 сажен, грунт - мелкий песок.

Вторник 23-го. В следующее же утро начата опись этого места. На берегу Кильдина измерено было большое основание, к которому углами привязаны все окрестные пункты; сделан везде подробный промер, и произведены все нужные наблюдения, выводы которых показаны ниже. Различные дела эти окончены в три дня, так что мы 26-го числа поутру могли опять продолжать свой путь.

Остров Кильдин, а не Кильдюйн, как мы доселе, подражая голландцам, его называли, лежит в 11 милях к О от устья Кольской губы. Длина его от OtS к WtN 9 миль, ширина от 1¹/₂ до 3¹/₂ миль. Северный его берег высок и отрубист, западная оконечность совершенно отвесна, а юго-восточная полога и низменна. Южная сторона представляет вид, которому нет подобного ни по берегам Белого моря, ни в Северном океане до этого места; берег низменный у воды, возвышается постепенно амфитеатром, состоящим из четырех весьма правильных уступов, и кончается в высоте до 500 футов ровною, столу подобною вершиной. Прекрасная, густая зелень покрывает все видимое пространство и составляет разительную противоположность с обнаженными гранитными утесами матерого берега. Остров Кильдин состоит из сланцев первозданных пород⁸⁶ и этим отличается как от островов, так и от матерого берега, к SO от него лежащих, где мы находили один только гранит.

Пролив между островом Кильдином и матерым берегом имеет ширину в восточном устье от 2 до 3 верст; к середине суживается выдающимися от островов низменными мысами Коровьим и Пригонным до 450 и 350 сажен, далее к W расширяется опять до двух верст. Против мыса Пригонного лежит под матерым берегом голый, каменный островок Медвежий, стесняющий пролив до 300 сажен. В бухту, за этим островком находящуюся, впадает речка Гусиная. Глубина по средине пролива везде от 40 до 60 сажен. Глубина 15 сажен и ниже простирается от берега не далее как на два кабельтова.

В этом проливе можно во многих местах становиться на якорь; но лучший или, справедливее сказать, единственный хороший рейд находится за юго-восточной оконечностью острова в бухте, вдавшейся к N, на берегу которого было большое рыбачье становище, принадлежавшее Соловецкому монастырю^(*10). Закрытый рейд простирается в длину от О к W почти на милю и в ширину от 250 до 300 сажен, глубина 9-13 сажен, грунт - мелкий песок поверх ила.

Можно также становиться на якорь и несколько восточнее, за мысом Могильным, саженях в 75 от берега, но не иначе как при ветрах NO и NW, поскольку от SO тут совершенно открыто.

Против этого места матерый берег образует залив, в который впадает речка Зарубиха; на левом берегу речки находится небольшое селение лопарей Кольского погоста, а на правом дом таможенных объездчиков. В полуверсте к W от нее, против весьма приметной песчаной [169] осыпи, саженях в 50 от берега, становятся на якорь суда промышленников, но для мореходных судов стоянка эта совсем не годится.

Между мысами Коровьим и Пригонным вдается заводь, в которой, поближе к последнему мысу, есть якорное место на глубине 12 сажен, довольно закрытое, но не покойное по тесноте и не весьма надежному грунту, а также и потому, что течения в этой самой узкой части пролива стремятся в обе стороны с большою силой. По восточную сторону Коровьего мыса есть такое же якорное место, как и по восточную сторону Могильного, и с теми же невыгодами.

Идя от О за остров Кильдин, должно править на середину пролива, открывающегося, как выше упомянуто, на высоте Териберского мыса. Миль за 10 от острова обозначится длинный, низменный, выдающийся от него к югу мыс, а подойдя еще ближе откроется справа несколько больших камней, лежащих на берегу у самой воды. Камни эти, называемые Сундуками, издали походят совершенно на старые хижины. От них протянулся в море сажен на 100 каменный риф. Войдя в пролив, должно держаться от берега острова не далее полуверсты, а при северных ветрах и ближе. Поравнявшись с указанным низменным мысом, увидишь к N другой подобный же, на котором стоит высокий крест. Это есть мыс Могильный. Когда пройдешь этот мыс, откроется в правой руке бухта, в которую и должно лечь на NNW или на NW, смотря по ветру. Против мыса глубина будет 10-12 сажен, потом увеличится до 16 и 17, а по приближении к берегу уменьшится опять до 10 и 9 сажен, где и клади якорь. Лучшее якорное место обозначится следующими пеленгами:

Мыс Могильный SO 66°

Устье речки Зарубихи SW 25°

Мыс Коровий SW 73°

Глубина 9 сажен, грунт - мелкий песок, а под ним ил; расстояние от ближайшего берега Кильдина около кабельтова. Место это закрыто со всех сторон мысами, выдающимися от острова и с матерым берегом створяющимися. Никакой ветер не может здесь обеспокоить или подвергнуть судно опасности, если только будут надежные канаты. Течения также совсем почти нечувствительны; но должно непременно ложиться фертоинг, кладя другой якорь к S на 13 или 14 саженях, по причине близости берега; далее же к середине ложиться совсем невозможно, ибо с 15 или 16 сажен дно склоняется так круто, что на юте бывает глубина на 4 и 5 сажен более чем на баке и, следственно, нельзя на якорь возлагать никакой надежды, невзирая на хороший грунт. Нас дрейфовало с 16-саженной глубины без всякого ветра и когда канат был на каболке; а коль скоро подрейфует с полкабельтова, то очутишься вдруг на 40 и 50 саженях. Сверх того, чем далее от берега, тем сильнее действуют течения.

Подобным же образом, держась от берега в расстоянии 100 или менее сажен, можно придти и на прочие якорные места.

Идя за остров Кильдин от N около восточной его оконечности, должно остерегаться, особенно же при восточных ветрах, вышеупомянутого от этой оконечности простирающегося рифа, и для этого, доколе не пройдешь его, не подходить к берегу ближе мили; миновав же, идти в пролив, как выше предписано.

Для входа за остров Кильдин с западной стороны не нужно никаких особенных наставлений; Держись только середины пролива, не. опасаясь, [170] впрочем, приближаться и к берегам, которые с обеих сторон чисты и приглубы; миновав же мыс Коровий, правь на ONO вдоль берега, пока придешь на якорное место.

Выводы наблюдений, сделанных в 250 саженях к NO от мыса Могильного:

Широта - 69°19'35"

Долгота восточная от Гринвича - 34°31'00"

Склонение компаса - 1°2' W

Наклонение магнитной стрелки - 76°49'

Полная вода в сизигии бывает около 6 часов 45 минут. Мы не имели времени произвести точных наблюдений над прикладным часом. Прилив идет от W, а отлив от О. Течения в сизигии на средине пролива бывают весьма сильны, особенно между мысами Коровьим и Пригонным, где бывают и великие сулои.

На этом острове пасутся, без всякого присмотра, олени, принадлежащие Кольскому купцу Попову. Он их завел тут лет 25 назад, и с того времени от двух или трех пар расплодилось их уже до нескольких сот. Попов позволяет лопарям ими пользоваться, с тем условием, чтобы с каждого убитого оленя шкуру доставляли они к нему, и сверх того за мясо давали пуд сигов или другой озерной рыбы, ловимой лопарями зимою. Можно бы подумать, что лопари не всегда свято сохраняют эти условия и не противятся иногда искушению воспользоваться оленем gratis, но их удерживает от этого сколько врожденная совесть, столько же и весьма умеренная цена, Поповым положенная.

На Кильдине растет много превкусных грибов, называемых здесь моховиками; они похожи на белые грибы.

Пятница 26-го. Поутру мы снялись с якоря; с весьма тихим от О ветром подвигались медленно вдоль пролива и в полдень находились только в западном его устье. Превысокая и почти отвесная западная оконечность острова представляет величественную и прекрасную картину. Один из утесов совершенно подобен колокольне готического храма; небольшой камень, стоящий на чрезвычайно острой его вершине, уподобляясь кресту или башенке, довершает обманчивость. Это, кажется, тот самый утес, который называется Ножовкою^(*11).

В 3 часа 30 минут находились мы против устья Кольской губы и легли в нее на юг. Весьма трудно было нам распознать между множеством заливов тот, в котором находится устье Екатерининской гавани, тем более, что бывшая у нас карта оказалась довольно несходною с истиной. Чтобы, паче чаяния, как-нибудь не ошибиться, послали мы шлюпку на ладью, которой случилось в это время лавировать к северу. Расспросив у приехавшего к нам кормщика все, что нам было нужно, легли мы ко входу в гавань, где в исходе шестого часа положили якорь на глубине 10 сажен, грунт - ил, и в то же время легли фертоинг, расположив якоря по длине гавани.

Вышеуказанная неверность карты Кольской губы делала для нас необходимым, не ограничиваясь описью одной Екатерининской гавани, привязать к ней некоторые из главнейших пунктов устья губы. Для этого надлежало измерить довольно большое основание где-нибудь вне гавани, откуда можно бы было брать уголь на все эти пункты.

[171] Суббота 27-го. Поутру искали мы долго по крутым и неровным берегам удобного для этого места и с трудом таковое нашли на северной оконечности Екатерининского острова. Весь этот день провели, ставя, где нужно было, знаки и измеряя углы.

Воскресенье 28-го. На другой день отправлен был штурман Софронов в устье губы для взятия в разных местах углов. Погода стояла тихая и ясная, давшая нам средства произвести множество всякого рода наблюдений.

Понедельник 29-го. Занимались описью гавани, хотя сильный дождь и весьма много нам препятствовал. После полудня возвратился Софронов, описавший западный берег до острова Тороса и некоторую часть восточного.

Все это время тщетно искали мы случая связаться как-нибудь с Колою; нам нужно было дать туда сведения о нашем прибытии, о наших потребностях, отослать рапорты, письма и прочее. Мы видели несколько лодок, проезжавших в обе стороны под восточным берегом губы, но ни одна из них не заезжала в гавань. Мне не хотелось посылать нарочно для того судно в город: по множеству дела и малому числу людей было это для нас довольно неудобно; но, наконец, надо было на это решиться, видя, что коляне не расположены посетить гостей своих.

Вторник 30-го. Желая воспользоваться сам этой необходимостью, назначил я для отъезда 30-е число. В этот день, сдав команду лейтенанту Лаврову и сделав все нужные распоряжения к окончанию дел наших, отправился я в 10 часов утра в путь вместе с Литке, Прокофьевым и Смирновым. Мы ехали сначала 9 верст на S до голого, каменного островка Сального, по самой середине губы лежащего и получившего название свое в старину от множества выходивших на берега его тюленей, которые, однако, уже более полувека на нем совсем не ловятся. В отношении островка этого сохраняется между Кольскими жителями странное предание. Говорят, будто в конце прошедшего века жила в Коле ворожея, имевшая дар предвещать о поле и судьбе неродившихся еще младенцев. Призванная в 1672 году во время беременности царицы Наталии Кирилловны в Москву, предсказала она, что у нее родится сын, великий умом, который прославит Россию. В награду за доброе предсказание испросила она себе и получила в подарок островок Сальный, приносивший тогда большой доход.

От Сального острова залив берет направление к SW на 10 верст. Ветер и течение не весьма нам благоприятствовали, так что мы расстояние это проехали только к 3 часам пополудни, и тогда для отдыха гребцов остановились у мыса Великокаменного, от западного берега выдающегося. Люди наши заняли стоявшую тут рыбачью избушку, а мы расположились подле них в палатке. Мыс этот получает название свое, вероятно, от гранитного обломка кубической фигуры, имеющего до двух сажен во всех измерениях, лежащего совершенно отдельно на низменном иловатом берегу. В 7 часов продолжали мы наш путь и около полуночи многоглавый собор Кольский мелькнул нам сквозь темноту; усталость гребцов заставила нас, однако же, остановиться ночевать за Абрамовыми горами, на западном же берегу залива верстах в семи от города. Тут нашли мы также рыбачью избу, давшую усталым людям нашим хороший приют.

Среда 31-го. В 9 часов утра отправились далее. Соборная церковь, показавшаяся чрез низменность мыса Элав, предвозвестила нам скорое [172] появление самого города, а наконец, открылся и последний взорам нашим. Около 10 часов 30 минут прибыли мы в знаменитую столицу Лапландии.

У пристани встречены мы были городским головою, приветствовавшим нас от имени городничего и объявившим, что квартира нам уже отведена. Не желая, однако же, терять времени, ибо мы не могли пробыть в Коле более одного дня, сделали мы немедленно визит городничему Голубеву, исправнику Постникову и переговорили с ними обо всем, что было нужно. Главнейшею причиной поездки нашей в Колу была закупка свежей провизии. Голубев с особенной готовностью взялся помочь нам в этом деле, но объявил наперед, что мы ничего не найдем, кроме баранов и морошки. Мы удовольствовались и этим, хотя бы очень желали найти также и овощей, но в Коле ничто еще тогда не созрело.

Мы провели весь день весьма приятно в прогулке по городу и окрестным местам, чему теплая и ясная погода весьма благоприятствовала. Угостив у себя обедом Голубева и Постникова, проведя вечер у первого из них, где, между прочим, познакомились с купцом Поповым, хозяином кильдинских оленей, и кончив к тому времени все дела наши, приготовились мы ехать обратно, но, по. неожиданному препятствию, могли это исполнить не прежде 2 часов ночи. Мещанин, хозяин дома, где нам была отведена квартира, решился ознаменовать такое радостное для него событие достойным его подвигом - напоить наповал как себя, так и всех людей наших. В первом успел он совершенно, и мы его уже более не видали; в последнем же только отчасти, однакож мы долго собирали наших гребцов по разным углам города, долго должны были ждать, пока они пришли в состояние управлять веслами. Добрые и гостеприимные Кольские знакомцы наши воспользовались этим случаем, чтобы упрашивать нас отложить отъезд до другого дня; но наступление августа не позволяло нам терять ни минуты, и я непременно решился отправиться, к непритворному их неудовольствию.

Уездный город Кола лежит в самой вершине Кольского залива на выдавшемся к NW мысу, образуемом стечением рек Туломы и Колы, из которых первая течет от S к N и омывает западный бок этого мыса, а последняя от SO к W, омывая северо-восточную сторону. По определению Румовского, наблюдавшего здесь в прошедшем столетии прохождение Венеры по Солнцу^(*12), широта города 68°52', долгота 31°1' О от Гринвича. Мне нигде не случилось найти достоверного известия о начале Колы; но кажется, что она основана гораздо прежде 1533 года^(*13), поскольку английские и другие мореходцы в половине XVI века приходили уже в Колу, как в давно известное место. Она была сначала только волостью; при государе Петре Великом обращена в острог, а при учреждении наместничеств сделана окружным или уездным городом. Кола занимает пространство по берегу реки Колы в 450 сажен, а по берегу Туломы в 150 сажен. Строения в ней все деревянные, кроме одной каменной церкви. Улицы вымощены досками. На берегу реки Колы, около средины города, находится деревянная крепость, имеющая вид четырехугольника, с пятью башнями; пушки с нее в 1800 году, при последовавшем с Англией разрыве, свезены с Соловецкий монастырь для усиления последнего. С тех пор стены крепости служат вместо ограды для соборной [173] церкви, а башни обращены в магазины. Число жителей обоего пола, считая чиновников, граждан и мещан, доходит до 800 человек. Что касается до наружной красоты города, то Кола немного чем уступает Холмогорам, Лодейному полю и многим другим городам: улицы чистые, дома довольно красивые, отчасти двухэтажные. Вид Колы с севера прекрасен: она стоит на возвышенном отрубистом берегу, от которого простирается обширная площадь, с трех сторон окруженная высокими горами; справа быстрая и величественная река Тулома.

Главный предмет промысла Кольских жителей есть рыба, именно треска и палтус. Ловлей ее они почти совсем не занимаются, но выменивают ее частью у российских же промышленников, к берегам Лапландии выезжающих, но более в норвежских портах Вадсё, Вардгоусе, Гаммерфесте и даже Тросене, куда они имеют право вывозить ежегодно до 2 000 четвертей ржаной муки. Привилегия эта всемилостивейше дарована городу Коле, вместе с городами Кемью и Сумою, в вознаграждение за убытки, понесенные их торговлей во время последнего разрыва с Англией. Эти 2 000 четвертей разделяются на всех граждан, смотря по состоянию каждого. Чтобы под видом этой привилегии суда других поморских мест и даже этих самых городов, сверх означенного количества, не могли вывозить муки за границу, приняты правительством все меры. Всякое судно, грузящееся мукою у города Архангельска, получает от особенного комитета при Архангельском гражданском губернаторе билет, в котором обозначается, за границу ли оно везет муку, или только на российский Мурманский берег, и какое именно количество четвертей. В первом случае идет оно свободно в какой угодно порт Норвегии, но в последнем должно предъявить свой билет которому-нибудь из судов Архангельской и Кольской таможен, из которых одна стоит на все лето в Трех островах, а три или четыре другие разъезжают по заливам между Святым Носом и Кольскою губою и надзирают за судами, нагруженными мукою только для российской Лапландии, действительно ли они оставляют тут груз свой и точно ли все взятое в Архангельске количество, и кладут свои свидетельства на билетах. Коляне, нагрузив ладьи свои, отправляются в Архангельск, где привезенную рыбу променивают на другие потребные им предметы, и в ту же навигацию возвращаются в Колу. Они не опасаются отправляться из Архангельска даже и в октябре месяце. Которые не имеют ладей, пускаются и в открытых шняках, оплывают берега океана и Белого моря, выменивают у жителей семгу, отвозят ее в Архангельск и, наконец, тем же путем возвращаются в Колу.

Между тем как коляне таким образом бывают заняты, жены и дочери их также не остаются праздными. Они ездят в шняках по островам и сбирают морошку. На каждой шняке бывает обыкновенно один только молодой и проворный мужчина и от 12 до 20 женщин. Острова Карелинские, наиболее славящиеся морошкою, лежат милях в пяти к W от устья губы; но колянки ездят и далее в Мотовский залив и даже на Айновские острова, по западную сторону полуострова Рыбачьего лежащие, на которых растет такая морошка, с которой ни вкусом, ни крупностью никакая другая сравниться не может. Айновская морошка сбирается в большинстве для высочайшего двора. Собранную ягоду кладут в анкерки и наливают самою холодною водою, прибавляют к ней стакан или два пенного вина, или только ополаскивая им прежде бочонок. Но морошка бывает вкуснее и сохраняется лучше, если заливать ее отва[174]ром спелых ягод, которые, естественно, к сохранению впрок не годятся.

Кольская губа под самым городом столь мелка, что самые малые суда только в полную воду туда проходить могут, а в малую остаются на обсушке. За полверсты от города глубина не более сажени. Река Кола в устье своем имеет в ширину 70 сажен, и в верхнем конце города только 40 сажен, и тут уже порожиста. Напротив того, Тулома судоходна на расстоянии верст 70, т. е. до самого истока своего из озера Нота. Ширина ее 100 сажен, глубина в устье 5 сажен, по берегам ее, в некотором расстоянии от устья, растет много хорошего соснового леса. Из этого явствует, что Тулома несравненно больше внимания заслуживает чем Кола и что справедливее бы было называть и город и залив по первой из этих рек, чем по последней. Прикладной час в Туломе, по наблюдениям капитана Бабаева в 1766 году, 6 часов, вода поднимается более сажени.

Август. Четверг 1-го. Начало обратного нашего пути из Колы было довольно неудачно: нашел прегустой туман; гребцы над веслами дремали, как и рулевой над рулем - все следствие угощения нашего хозяина. Мы несколько раз становились на мель, несколько раз должны были ложиться на дрег⁸⁸, и к 7 часам утра едва с помощью отлива успели отъехать от города 12 верст и остановились на правом берегу, напротив устья реки Лавны, чтобы дать собраться с силами нашим людям. Окруженные туманом, подвергались мы два раза странным оптическим обманам. Раз увидели мы на камне огромную черную птицу, вышиной не менее аршина; приготовив ружья, стали мы подгребать к ней как можно осторожнее, чтобы не выпустить из рук такой редкости, но эта огромная птица вспорхнула перед самым носом, и мы увидели обыкновенную гагару. В другой раз встревожил нас большой, высунувшийся из воды саженях в 50 перед носом, покрытый травою камень; не успели мы положить руля на борт, как этот камень очутился под штевнем катера: это был пучок морской травы, находившийся от нас вместо 50 только в одной сажени⁸⁹.

Туман пал, и утро наступило великолепное. Люди наши спали на тундре между камнями, как убитые. Вдруг послышались женские голоса, и вслед затем пристала к нам целая лодка девушек: это были Кольские морошницы, возвращающиеся домой с весьма дурным успехом, потому что в целую неделю могли набрать не более трех анкерков морошки. Они расположились для отдыха возле нас, стали петь, плясать, и матросы наши, забыв и усталость и сон, пустились вместе с ними играть в горелки.

Выждав попутное течение, тронулись мы в два часа снова в путь и около 10 часов вечера прибыли благополучно на бриг, где между тем окончены были все остававшиеся недовершенными дела.

Пятница 2-го. - Суббота 3-го. Приготовились совершенно к отплытию в море, а следующее утро с маловетрием между S и О снялись с якоря, но едва только поравнялись с устьем гавани, как встретили противный от NO ветер и принуждены были возвратиться на старое место. Но за промедление это были вознаграждены посещением Постникова, ехавшего в Мотовский залив для разбирательства некоторых распрей, происшедших между тамошними лопарями и жителями Финмаркена, из-за того, что последние зашли со своими стадами далеко на землю первых. Путешествие свое Постников совершал по лапландскому обычаю в открытой шняке, которую он, однако же, устроил по-своему. На корме сделана была накидка из обручей и парусины, под которой можно было по крайней мере сидеть и лежать спокойно и в укрытии от дождя. Пробыв [175] у нас несколько часов, продолжал Постников свой путь; а в 5 часов снялись и мы с якоря со свежим от SO ветром и в 7 часов были уже вне залива. В 8 часов определив пункт отшествия своего на широте 69°22' и долготе 0°11' от Екатерининской гавани, легли мы под всеми парусами на NOtO.

Кольский залив, называемый некоторыми совсем несправедливо рекою, принадлежит к тому роду заливов, который англичане называют Inlet или Firth. Северным пределом его можно почитать линию, протянутую от мыса Выходного, лежащего по восточную, к острову Торосу, находящемуся по западную сторону устья. Отсюда простирается залив к югу на 8 миль, до острова Сального; потом на SW 5¹/₂ миль до мыса Великокаменного, на WSW¹/₂W 4 мили до мыса Мишукова, выдающегося от западного же берега; и, наконец, на S 9¹/₂ миль до города Колы. Ширина его до половины расстояния от устья равна постоянно одной миле, потом мало-помалу уменьшается до полумили. Он окружен высокими и крутыми берегами, которые на расстоянии 20 верст от моря покрыты только мхом, травою и изредка кустарником; далее же вверх березовыми и еловыми рощами.

Глубина в устье Кольского залива посередине 80-150 сажен, грунт - ил; под самыми берегами 15 и 20 сажен, милях в пяти от устья уменьшается до 40 сажен и продолжается так до мыса Великокаменного; от этого места до мыса Мишукова от 40 до 20 сажен. На всем этом пространстве оба берега приглубы и не имеют ни одного рифа. От Мишукова мыса на 4 мили до высоких Абрамовых гор, на западном берегу у самой воды стоящих, идет глубина посередине 13-10 сажен, и от западного берега отделяется на небольшое расстояние песчаная отмель. Против Абрамовых гор, саженях в 70 от берега, лежит каменный риф, около кабельтова длиной, Абрамовой косой называемый; а от мыса Халдеева, против этого же места от восточного берега выдающегося, простирается песчаная отмель на полтора кабельтова, не доходящая до Абрамовой косы на 100 сажен. По обе стороны последнего рифа судам ходить можно; западный фарватер хотя и уже, но безопаснее, потому что с этой стороны можно держаться вплоть к берегу и, следственно, легче избегнуть рифа. От Абрамовой косы на три мили идет глубина от 10 до 4 сажен, отмелями, от обоих берегов простирающимися, и суживается фарватер до 300 сажен. Далее на милю до низменного мыса Элав, от западного берега выдающегося и большим крестом отличающегося, глубина 4-2 сажени; от этого мыса до города Колы расстояние немного более версты.

Кроме вышеупомянутых рек Колы и Туломы, вливается в Кольский залив одна только река Лавна, название реки заслуживающая. Она стекает с западного берега в 6 милях от города Колы. Пред устьем ее находится мелкая бухта, около полутора миль в окружности имеющая.

Оба берега Кольского залива образуют многие губы, которые от N к S лежат в следующем порядке: по западному берегу - Кислая, Сайдова, Оленья (выдающийся между двумя последними губами мыс называется Чеврай, он лежит от мыса, выходящего в трех милях на SW 43°), Пала, Екатерининская гавань, Пишкова и несколько других незначащих; по восточному берегу - большая Волоковая, Тювская, Антоньевская, Средняя, Сальная, Ваенская, Варламова, Грязная, Чернопузская, Рослякова и прочие. Из всех этих губ, имеющих по большей части весьма хорошие гавани и якорные места для самых больших судов, известна нам обстоятельно одна только Екатерининская гавань. Прочие были описаны [176] лет 80 тому назад, но до такой степени поверхностно, что даже не показаны ни в одной из них грунты. Мы не имели возможности пополнить недостатка этого, поскольку обязаны были поспешать к берегам Новой Земли, промедлив и без того уже более, чем надлежало бы у Лапландского берега. Но должно надеяться, что это рано или поздно будет исполнено^(*14).

Екатерининская гавань называется также Корабельной или Корабельным урочищем, лежит в трех милях от устья Кольского залива и в 26 милях от города Колы. Она образуется с одной стороны матерым берегом, а с другой - лежащим вдоль него Екатерининским островом, которого южная оконечность соединяется с ним посредством рифа, в малую воду осыхающего. Длина острова и гавани 1²/₃ мили от NW к SO. Ширина гавани от 200 до 350 сажен, глубина в устье 28 сажен, грунт - песок с камнем; далее гавань уменьшается до 16 сажен, грунт - песок, иногда покрытый кораллом и камнем; на половине от устья 9 сажен, грунт - ил; еще далее увеличивается опять до 25 и 27 сажен; к берегам, которые чисты и приглубы, глубина уменьшается постепенно. Вдоль внешнего, или северо-восточного берега Екатерининского острова, в расстоянии от 100 до 375 сажен, лежат три голых, каменных острова Оленьи. Северо-западный из них, называемый Большим, имеет около двух миль в окружности; лежащие от него к SO Малый и Средний имеют в окружности 250 и 350 сажен; между ними и Екатерининским островом глубина только 9 футов.

Екатерининская гавань, как из вышесказанного явствует, открыта только от NW, но и отсюда закрыта она берегом, от губы Оленьей к NO простирающимся и отстоящим от устья гавани в 600 саженях. Нельзя вообразить стоянки безопаснее и покойнее. Зайдя в гавань столько, чтобы достать глубину на 15 или 10 саженях, можно останавливаться везде: на средине ли, фертоинг или под берегом, ошвартовясь. Приходящим в нее на короткое время лучше всего становиться посреди гавани на 9 или 10 саженях глубины, хотя это место и уже прочих. Близость берега здесь не опасна, ибо на таком грунте никогда судно сдрейфовать не может, выгода же та, что можно сняться с якоря без шпринга, чего на большой глубине в узком месте сделать нельзя. Якоря располагать можно произвольно; лучше всего класть их по направлению течений, действующих по длине гавани.

Идя в Екатерининскую гавань с моря, от N, должно, приведя на S мыс Выходной, составляющий восточную оконечность входа в залив, править прямо на него. Поравнявшись с северной оконечностью острова Тороса, лечь между SSO и SO или на Малый, почти ровный с водою островок Ворониху, лежащий от мыса Чеврая на NtO в трех четвертях мили и издали похожий на лодку; потом, оставив мыс Выходной, от которого на небольшое расстояние протянулся риф, около мили слева, идти на S по самой средине залива. В правой руке окажется небольшой островок Седловатский, лежащий от мыса Чеврай на О в кабельтове и отличающийся от прочих берегов белесоватым своим цветом и крестом, стоящим посреди него на самом высоком месте. Несколько левее будут видны острова Оленьи, слившиеся вместе и заслоняющие Екатерининский остров, а еще левее и далее всех этих берегов - высоковатый, отруби[177]стый островок Брандвахта. Между островами Оленьими и Седловатским обозначится залив, ведущий к Екатерининской гавани. Чтобы еще более быть в этом уверенным, должно пеленговать устье большой Волоковой губы, и когда оно придет на SO, то середина этого залива будет на SW. Когда юго-восточная оконечность Седловатского острова придет на SW 30°, откроется в створе с нею малое, но весьма приметное отверстие, которое есть устье губы Палы. На это устье должно лечь, миновав остров Седловатский, правя, однако же, так, когда будешь меж этим островом и Оленьими, чтобы оставлять в равном расстоянии берега справа и слева. Когда большой Олений остров перейдет в SO четверть, станет открываться узкий и мелкий пролив, отделяющий его от Екатерининского; потом две небольшие заводи в последнем, а наконец, и наибольшее из всех их устье Екатерининской гавани, в которой таким образом никак нельзя ошибиться. Поравнявшись с серединой устья, правь прямо в гавань на SO и ложись на якорь, где заблагорассудится.

Идя в Кольский залив от О, должно плыть вдоль берега, держась от него в одной миле; миновав мыс Выходный, лечь между SSO и SO, следуя наставлениям, выше этого изложенным.

В Екатерининскую гавань можно идти не иначе, как с попутным ветром, и то довольно надежным: ибо лавировать нельзя по причине узости места и на якорь ложиться по неумеренной глубине, которая между Оленьими островами и Седловатским до 70 сажен доходит и против самого устья гавани имеет более 30 сажен, - это есть единственное неудобство этого места.

Наливаться водою весьма удобно в заводи, в юго-западном углу гавани находящейся, в которую стекает из озера ручей прекрасной воды. Подъехав с баркасом во время прилива к берегу, можно провести ватер-шланг от ручья до самых бочек. Можно здесь запасаться пресочною травой для скота, морошкой, которая по всем окрестным местам растет в изобилии, черникой и прочим. Но если понадобятся дрова, то должно посылать вверх по заливу верст за 20, где есть порядочные рощи; около Екатерининской же гавани леса, годного на дрова, нет.

Наблюдения, произведенные в Екатерининской гавани, показали:

Широту NW оконечности Екатерининского острова - 69°13'28"

Долготу О от Гринвича - 33°34'00"

Склонение компаса W - 1°31'

Наклонение магнитной стрелки - 76°24'

Прикладной час - 6^Ч.23'.

Подъем воды в прилив - 10 футов

Прилив приходит в гавань с двух сторон: в северной половине ее от NW, а в южной от О и SO. Причины этому очевидны. Прилив, войдя в устье Кольского залива, огибает Екатерининский остров с обеих конечностей; вода поднимается равно и в одно время в гавани и по восточную сторону рифа, соединяющего остров с берегом. Доколе риф не покроется водою, в вершине гавани не бывает почти никакого течения, или весьма слабое от NW; когда же вода поднимется выше его, то струя прилива, огибающая остров с южной стороны, входит в гавань и производит течение к NW. Эти две противные струи, встречающиеся около середины гавани, произвели, по всей вероятности, небольшую глубину в этом месте; им же обязан, вероятно, своим происхождением и риф, преграждающий южное устье гавани.

[178] Риф этот, на котором в сизигийные полные воды от 8 до 9 футов воды бывает, представляет удобства осматривать подводные повреждения судов. Рассказывают, что один английский купеческий бриг, шедший в Архангельск, получив на высоте Кольской губы сильную течь, зашел прямо сюда, стал на риф в полную воду, починил при отливе повреждение и со следующей водой продолжал свой путь. Заметим мимоходом, до какой степени сведущи английские мореходцы в местных положениях, не только своих, но даже и чужих гаваней.

Берега как Екатерининского острова, так и прилежащего ему материка состоят из сливного крупнозернистого гранита, который по большей части высокими и крутыми скалами в море опускается. Некоторые места образуют, однако же, и пологости, так, например, восточный берег и северо-западная оконечность Екатерининского острова. Последняя в полную воду составляет отдельный островок. Ровные места покрыты тундрой, травой, а возвышенности довольно частым березовым и ивовым кустарником.

В самой почти вершине гавани на берегу Екатерининского острова находятся строения, которым начало положено в 1741 году, когда зимовала там эскадра, из трех кораблей и одного фрегата состоявшая. С тех пор и поныне известны строения эти под названием казарм. Впоследствии заведение это подарено было Беломорской Компании, которая увеличила и привела его в порядок. В ее время состояло оно из многих магазинов, амбаров, погребов и одного весьма хорошего дома для приказчика. Вдоль берега сделаны были на террасах порядочные пристани и набережная. Тут зимовали обыкновенно суда этой Компании, и был склад ее товаров. По уничтожении Компании все заведение перешло опять в ведомство казны, предоставившей его в пользу мореходцев, которым случится зайти в Екатерининскую гавань. При нас стены всех строений были еще в целости: но крыши, полы и окна большею частью уже не существовали; пристань также приходила в упадок. Но если рассудим, что при заведении этом нет почти никакого караула, то удивимся не упадку его, но более тому, что оно еще не в совершенное пришло разорение.

О прочих губах, к Кольскому заливу прилегающих, не можем мы, по выше приведенной причине, сказать ничего. Остается только упомянуть, что по южную сторону острова Тороса есть хорошее якорное место при западных и южных ветрах.

Попутный ветер не переставал сопровождать нас и по выходе в море. Задержанные ветрами и разными другими препятствиями у берегов Лапландии даже до августа месяца, должны мы были теперь возможно поспешать к Новой Земле. Необходимость эта заставила меня отложить намерение, которое я сначала имел: употребить дня два или три на обозрение берега, от Кольского залива к W простирающегося, который, в чем я имел много причин быть уверенным, на всех картах изображен был весьма неверно. По этой же причине должен я был оставить неисполненным пункт инструкции Государственного Адмиралтейского Департамента, относящийся к острову Витсена. Мне казалось непозволительным терять время на искание острова, который я считал несуществующим. В то время не читал я еще сочинения бургомистра Витсена и, следовательно, не знал настоящего происхождения острова, носившего его имя^(*15): ибо ни в какой другой истории путешествий на Север не находил [179] я ни малейшего о нем сведения. Но именно это молчание о нем историков заставило меня сомневаться в существовании его. Вот что сказано было в журнале моем: "на одной только карте, а именно, приложенной к описанию северных рыбных промыслов^(*16), нашел я замечание, что остров этот открыт в 1688 году, но в тексте о нем ни разу не упоминается. В почтенном древностью своей голландском Зеефакеле над островом Витсеном изображен корабль, а возле него шлюпки, гонящиеся за китом. Это делает вероятным, что какой-нибудь из китоловных кораблей, которые около 1688 года не ограничились еще Шпицбергеном и Баффиновым заливом, но простирали поиски свои гораздо далее к востоку, приняв туман за землю, что, как известно, в высоких широтах весьма часто случается, по возвращении в Голландию, сообщил мнимое открытие соотечественникам своим и назвал его, может быть, в честь существовавшего в то время бургомистра Витсена". Итак, догадка моя о происхождении этого острова была довольно удачна. Но еще убедительнейшим доказательством несуществования острова Витсена казалось мне то, что он неизвестен промышленникам нашим, которые, отправляясь на Новую Землю, всегда почти от Семи островов, проходят по тому самому месту, где он показывался, и что ни лейтенант Лазарев в 1819 году, ни мы в 1821 году, находясь несколько раз весьма близко к нему, не видели ни земли, ни признаков ее.

Четверо суток плыли мы весьма успешно, не встречая ничего достойного примечания; в разные времена видели несколько пучков морской травы и несколько чаек. Погода все время не весьма нам благоприятствовала. Но с вечера 6 августа сделалось еще хуже; нас окружил густой туман с мокротою.

Среда 7-го. Вскоре после полудня заштилело. Расстояние до Новой Земли было уже невелико, и мы могли бы ее видеть, если б густой туман тому не препятствовал. На счет встречи льда соблюдали мы обыкновенные осторожности, хотя ничто не предвещало близости его. В этом отношении приближались мы к берегам Новой Земли довольно уверенно: ибо в необыкновенную теплую и бурную зиму, какова была прошедшая во всем Северном полушарии^(*17), не могло его образоваться около берегов весьма много; необычно же ранняя весна скоро должна была истребить и последний.

Четверг 8-го. Около полуночи опять ветер от S, а в час пришли мы уже на глубину 30 сажен. Это доказывало близость берега, но густой туман, ограничивавший горизонт наш расстоянием, не большим полумили, не допускал его видеть и принудил нас лечь в дрейф. В пятом часу проглянула сквозь туман частица берега; мы тотчас легли к востоку и уже готовы были опять повернуть в море, по причине густейшего тумана, как вдруг стало прочищаться; вскоре берег Новой Земли открылся весьма ясно. Примечательная гора, на 73° широты лежащая, которая открылась нам первая в прошедшем году^(*18), усмотрена нами и теперь прежде прочих пунктов, почему и названа Первоусмотренной. Губу, по южную ее [180] сторону в берег вдающуюся, против самого устья которой мы теперь находимся, Смиренников (служивший опять на нашем бриге) тотчас узнал, объявляя не сомневаясь, что это губа Безымянная, в которой он сам бывал неоднократно. В прошлом году не мог он узнать ее за дальностью. На моей карте была она обозначена под настоящим своим названием, к каковой догадке привели меня карта и виды штурмана Поспелова. В устье губы Безымянной лежит остров, за которым в случае противного ветра промышленники иногда останавливаются, но настоящего становища тут нет. Подойдя к берегу на расстояние около трех миль, спустились мы вдоль него к N и вскоре поравнялись с другою губою, по северную сторону Первоусмотренной горы находящейся, которой следовало быть Грибовою. Таковою признал ее и Смиренников; но так как она имела некоторое сходство в положении с Маточкиным Шаром и мы сверх того не уверены были в своей широте, ибо несколько уже дней не имели обсерваций, то, чтобы не оставить в этом случае никакого сомнения, послан был штурман осмотреть ее. Он возвратился вскоре после полудня, удостоверясь, что это действительно губа Грибовая. В устье ее глубина была 5 и 6 сажен, грунт - плита; далее в море на 15 и 20 саженях грунт - мелкий камень, а на 30 и 35 саженях, где, между тем, бриг лавировал, имели мы жидкий ил.

Отсюда продолжали мы плавание к Маточкину Шару, который теперь уверены были найти. В полдень обсервованная широта 73°6', долгота по хронометрам от Екатерининской гавани 19°37'О. Мы не могли сделать достоверного сравнения между этой долготой и показанной пеленгами, поскольку карта наша была основана на долготе Архангельска, которой, по известным причинам, не могли мы доселе сличить непосредственно с долготою Екатерининской гавани. Следуя вдоль берега, имели мы удовольствие видеть, что карта наша в главных частях верна, хотя прошлого года обстоятельства и не весьма благоприятствовали описи. Мы не сводили труб с берега, нетерпеливо ожидая увидеть Маточкин Шар - предмет прошлогоднего нашего недоумения, и, наконец, около 4 часов увидели малый, низменный, беловатый островок Паньков, под самым берегом лежащий. Смиренников, живший на нем целое лето, весьма обрадовался старому своему знакомцу. Несколько левее островка Панькова открылся мыс Столбовой и, наконец, большой, но невысокий островок Митюшев. По этим приметам нельзя было не узнать Маточкина Шара. В 8 часов находились мы уже в самом его устье. Островок Серебряный был виден весьма хорошо, и мы скоро надеялись положить якорь в проливе; но ветер совершенно утих, а немного спустя сделался противный. Я хотел было послать шлюпку, чтобы точнее его обозреть, но густой мрак, который начал покрывать берега, заставил меня отложить это намерение. Между тем стремительное падение барометра, предвещая бурю или ненастье, делало опасным оставаться долее окруженным берегами; почему и решился я, оставив исследование Маточкина Шара до другого времени, продолжать путь к северной конечности Новой Земли.

Теперь открылась ясно причина, отчего мы в прошлом году не могли узнать Маточкина Шара. Горы, подходящие к самым его берегам, равно как и мысы Черный и Бараний, образующие собственно вход в пролив, створяясь между собою, столь совершенно его заслоняют, что, находясь даже у мыса Столбового, ни по чему нельзя воображать, что имеешь перед собою пролив около 100 верст длиною. Не имея видов, можно бы [181] его узнать по одному только островку Панькову; но расстояние наше от берега не позволяло нам тогда его видеть. Впрочем, мыс Столбовой также хорошая примета для входа в Шар. На нем находятся два особой фигуры холма, на южнейшем из которых стоит небольшой гурий; у самой же оконечности мыса несколько отпрядышей или отделившихся камней, похожих на столбы, от которых он, вероятно, и название получил. Митюшев остров лежит под самым берегом, и в большом расстоянии, особенно в темноте, с трудом может быть различен. В широте Маточкина Шара, определенной Розмысловым, оказалась довольно значительная погрешность: устье его, вместо 73°40', лежит на 73°20'. На карте, составленной мною в прошлом году, поместил я этот пролив не весьма удачно. Бухта, которая, как мне тогда показалось, соответствовала устью его, есть губа Митюшихина; само же устье, лежавшее несколько южнее, принял я за простую губу.

Большой залив, между мысами Бритвиным и Сухим заключающийся, в котором находятся губы: Безымянная, Грибовая, Митюшиха, Волчиха и Серебрянка, а также и устье Маточкина Шара, назвал я заливом Маркиза де Траверсе⁹¹.

Пятница 9-го. С весьма тихим ветром подвигались мы медленно вперед, и в 5 часов поутру миновали только мыс Сухой, на котором в прошлом году видели избу. Погода сделалась прененастная как мы того и ожидали, а вскоре и ветер стал крепчать, но, к счастию, от берега. В 8 часов прошли мыс Лаврова; открытый залив, между этим мысом и мысом Сухим находящийся, назвал я по имени старшего нашего штурмана Софронова, а северную, низменную оконечность губы Мелкой, по имени второго офицера мичмана Литке 2-го. В 11 часов находились мы против губы Крестовой, южный мыс которой, отличающийся утесом с несколькими уступами, назван именем штаб-лекаря Смирнова, а северный низменный и более первого в море выдающийся - по имени второго штурмана Прокофьева. Губа эта, по рассказам промышленников, довольно обширна и имеет хорошие якорные места; перед устьем ее лежит посредственной величины остров, который я назвал островом Врангеля, в честь друга моего, капитан-лейтенанта Врангеля, трудившегося в то время на северо-восточных берегах Сибири⁹². Как по всем этим приметам, так и по широте места, губа эта должна быть та самая, которую Баренц назвал Lomsbay^(*19).

С полудня задул от берега прекрепкий ветер с жесточайшими порывами, так что мы с трудом могли нести зарифленные марсели на езель-гофте. Зато плавание наше было весьма успешно. В пятом часу миновали мы две губы, служившие пределом плавания нашего на север в прошедшем году. Севернейшая из этих губ - губа Машигина, названная так нашими промышленниками; южнейшую назвал я губою Сульменева, в честь достопочтенного и заслуженного флота капитана этого имени. Берег между этими двумя губами выдается низменностью, похожей издали на остров, за который мы прежде ее и приняли, но теперь увидели свою ошибку.

В 6 часов достигли мы до дальнейшего виденного нами в прошлом году берега. Это был длинный, низменный остров, видом своим весьма отличавшийся от берега Новой Земли; снегу на нем не было вовсе, он казался покрытым мхом. Берег же Новой Земли не представлял взорам [182] ничего, кроме голого камня, на котором лежало множество снега. На северной оконечности острова стоит шест, а несколько правее нечто похожее на избу. Чтобы лучше рассмотреть эти предметы, шли мы в небольшом расстоянии от берега, как вдруг с переменой цвета воды уменьшилась глубина до 10 сажен. Тотчас легли мы на NW, но и на этом курсе уменьшилась она до 7 сажен, и только после того, как мы легли на WSW и расстояние от берега было около 5 миль, стала она увеличиваться.

Остров этот есть, конечно, тот, который Баренц назвал: островом Адмиралтейства⁹³. Сходство в широте, отмели, его окружающие, найденные также и Баренцом^(*20), и, наконец, то, что по всему берегу к югу нет другого подобного острова, не оставляют в том никакого сомнения. Мне кажется также, что место это есть то самое, на котором потерпел крушение капитан Вуд^(*21). Берег Новой Земли южнее этого места приглуб и не имеет подводных рифов, какими окружен остров Адмиралтейства. Берег последнего соответствует также более, других описанию, какое делает Вуд земле, на которой он спасся. "Низменные места, свободные от снега, поросли мхом, покрыты голубыми и желтыми цветами". Вуд не говорит, правда, чтобы он разбился на острове; но мелкий пролив, отделяющий остров Адмиралтейства от Новой Земли, мог быть в это время затерт льдом и показаться берегом, снегом покрытым. Широта, показываемая Вудом, разнится до ¹/₄°, что совсем не удивительно, так как он наблюдений в этом месте не делал. Где нет достоверных доказательств, там и вероятные догадки имеют свою цену; а поэтому название мыса Спидвел, данное Вудом тому месту, где он разбился, приложено на нашей карте южной оконечности острова Адмиралтейства.

Сегодня не видели мы ни одного морского животного, и весьма мало птиц.

От острова Адмиралтейства берег уклоняется более к О. Горы становятся ниже, но круче и совершенно почти покрыты снегом. Берег был весьма единообразного вида. Он отличался только несколькими ледниками и одной превысокой, имеющей вид палатки, горою, лежащей на широте 74°30'. Она названа горою Крузенштерна, - имя, сколь славное в ученом свете, столь же драгоценное для всех, умеющих ценить достоинство, соединенное с благородством души.

Суббота 10-го. В полдень находились мы по наблюдениям на широте 75°49' и долготе 24°36' О от Екатерининской гавани. В это время на траверсе у нас лежали два острова, ровные и невысокие, один из которых должен быть Баренцев остров Вильгельма, которого широту этот мореплаватель определил в 75°55'. Острова эти, разделенные нешироким проливом, показались ему, вероятно, соединившимися, поскольку он говорит об одном только острове. Южнейший из этих островов положен на нашей карте под именем Вильгельма, а севернейший назван островом Берха, в честь автора "Хронологической истории путешествий в полярные страны". За ними видна была губа, вероятно губа Архангельская, наших промышленников, перед которою и на их картах показываются два острова; может статься, она же есть и Beerenfort Баренца. В 6 часов подошли мы к группе, из четырех островов состоявшей, из которых два, лежащие мористее, совершенно голы и столь низменны, что мы их не прежде увидели как в расстоянии 6 миль; другие два, ближе к. берегу [183] лежащие, довольно высоки и, кажется, покрыты мхом. На северо-западнейшем из этих островов, лежащем около 8 миль от берега, стояло два креста, один довольно прямой, другой к земле преклонившись. От берегов во все стороны на большое расстояние простирались рифы. Мне весьма хотелось послать шлюпку для осмотрения этих крестов, но сильная зыбь от W, производившая ужаснейшие буруны на берегах, сделать этого не позволила. Остров этот величиною, положением, видом, расстоянием от берега, рифами, его окружающими, и даже стоящими на нем крестами совершенно сходен с баренцовым Крестовым островом, и потому положен на нашей карте под этим же названием. Остальные три острова, которых Баренц вероятно не заметил, названы мною островами Панкратьевыми. За этими островами не было видно некоторое время никакой земли, почему готовы мы были принять их за острова Оранские, тем более, что и взаимное их положение похоже было несколько на эту группу, но мы скоро вышли из такого заблуждения, происшедшего от того только, что берег Новой Земли принимает отсюда еще восточнейшее направление, и когда мы эти острова миновали, то увидели продолжение его к NO за пределы видимого горизонта.

Сегодня с самого утра видели мы в разных направлениях множество малых ледяных гор, а в 4 часа прошли одну огромную, по крайней мере 40 футов в вышину и до 100 сажен в окружности имевшую гору. Погода весь день стояла хорошая, и плавание наше было приятное; однако же барометр падал и заставлял нас ожидать неблагоприятной перемены.

Воскресенье 11-го. В каждом новом мысе, который после этого открывался, ожидали мы видеть северную оконечность Новой Земли, которая, судя по карте, не могла уже отстоять от нас далеко^(*22). Наконец, в 7 часов утра показался крутой, совершенно покрытый снегом мыс, от которого, как казалось, берег не простирался более к северу, поскольку, находясь от него в 8 часов 30 минут на NW 87°, не могли мы за ним усмотреть ничего более и с саленга, хотя горизонт в этой стороне был и весьма чист; из чего должно было заключать, что берег за этим мысом берет уже направление к S или SO и что, следственно, он есть тот пункт, который на картах показывается под названием мыса Желания. Еще более утверждали нас в этой мысли три острова, лежащие в губе, в западную сторону этого мыса вдавшейся, и соответствовавшие островам Оранским. Мы не могли не радоваться успеху, превзошедшему ожидания наши, и, видя около себя только редко рассеянные ледяные горы, ласкались уже надеждою обогнуть Новую Землю с севера и вступить в Карское море сегодня же. Однако же вскоре стали показываться и плоские льды; еще в восьмом часу оставили мы слева одно поле, окончания которого к W нельзя было видеть; к N от него находилось несколько подобных полей. К NO море было еще чисто, почему и продолжали мы плыть в эту сторону, хотя в начале десятого часа густой туман и покрыл весь горизонт. Около полудня, однако же, шум льда к О, N и W принудил нас привести к ветру. В это время мы были окружены со всех сторон мелкими ледяными обломками и великим множеством плавника (носящегося леса), между которыми были целые пни толстых дерев. Этому лесу неоткуда [184] было взяться здесь, как из рек Сибири, почему и казался он нам несомненным свидетелем близости Сибирского океана и, следственно, того, что последний виденный нами мыс был действительно мыс Желания.

Целый день продолжали мы лавировать галсами, окруженные непроницаемым мраком, поворачивая всякий раз, как шум ото льда сделается ясно слышен или глубина значительно уменьшится. Судя по последней, расстояние наше от берега было не велико, но густой туман не допускал совершенно ничего видеть.

Понедельник 12-го. Наконец, около 3 часов утра туман несколько поднялся, и мы увидели себя против вышеупомянутой губы, лежащей по западную сторону мыса Желания. Лед простирался от W к О сплошной стеной и соединялся с видимым в этом последнем направлении берегом. Таким образом, разрушилась приятная мечта наша проникнуть в Карское море, и нам осталось только возвратиться по следам своим к Маточкину Шару.

Мыс Желания определили мы лежащим на широте 76°34' и долготе 29°23' от Екатерининской гавани. Наблюдения, на которых определение это основано, учинены не в самый тот день, но днем ранее. Впрочем, счисление наше в это время не могло иметь значительной погрешности, поскольку в первый день нашего штилевания не заметили мы здесь никакого течения. Этот пункт на прежних картах обозначался весьма различно: на некоторых на широте 76°34', на других на 77°, на иных, наконец, на 78°. Баренц один из всех мореплавателей доселе его видел, а потому такое разногласие было довольно непонятно; трудно было также догадаться, которое из этих разных определений принадлежит собственно Баренцу, поскольку ни в одном известном мне в это время описании его путешествия об этом не упомянуто. Мы находим только широту Ледяного мыса (Yshoek) 77°. Кажется, что мыс Желания лежит с ним почти на одной параллели. Разность около ¹/₂°, которая в этом случае окажется между определением Баренца и нашим, не удивительна, приняв во внимание несовершенство мореходной астрономии в то время. 12 августа продолжалось весь день противное нам маловетрие, попеременно со штилем, при густом тумане. Ничего не видя, лавировали мы короткими галсами, остерегаемые с одной стороны лотом, а с другой шумом бьющихся одна о другую на зыби льдин. Подходя к берегу, надлежало быть весьма осторожным и почти беспрестанно бросать лот, потому что глубина уменьшалась стремительно: милях в 7 от берега была она 80 и 70 сажен, а подойдя на полмили ближе, вдруг уменьшилась до 25 и 20 сажен.

В 6 часов вечера туман опять на короткое время прочистился; мы находились тогда в самом устье упомянутой губы, в расстоянии около 6 миль на NW от среднего из Оранских островов. Оконечности губы лежали от нас на противных румбах: мыс Желания на О, а другой, может статься Баренцов Ледяной мыс, на W. Берег в этом месте гораздо ниже простирающегося далее к югу; островерхих гор совсем не видно, но он сплошь покрыт снегом. Оранские острова были от него несколько свободнее и в некоторых местах как будто покрыты тундрою. Немного южнее мыса Желания находился в береге огромнейший ледник. Сплошной лед был в прежнем положении; мне казалось, однако же, что всю массу как бы приворачивает к берегу, потому что западная часть ее была к нам теперь ближе прежнего.

[185] Пустота, нас тут окружавшая, превосходит всякое описание. Ни один зверь, ни одна птица не нарушали кладбищенской тишины. К этому-то месту можно во всей справедливости отнести слова стихотворца:

И мнится, жизни в той стране
От века не бывало.

Чрезвычайная сырость и холод вполне соответствовали такой мертвенности природы. Термометр стоял ниже точки замерзания; мокрый туман проникал, кажется, до костей. Все это вместе производило особенно неприятное впечатление на тело, равно как и на душу. Оставаясь несколько дней сряду в таком положении, мы начинали уже воображать, что навсегда отделены от всего обитаемого мира. Невзирая, однако же, на то, люди наши, благодаря бога, были все до одного здоровы и со свойственною мореходцам беспечностию пели и забавлялись по обыкновению, сколько позволяли обстоятельства.

Вторник 13-го. Весь день по-прежнему штилевали между льдом и берегом при самой неприятной погоде. Особенная прозрачность воды, сквозь которую можно было видеть каждое пятнышко на подводной части судна, понудила меня сделать точнейший над нею опыт. Белый кружок, привязанный к лоту, продолжал быть видим до глубины 12 сажен; с 13 же сажен скрывался. Нет сомнения, что в этом случае вода была так прозрачна, как она когда-либо здесь бывала и потому нельзя не усомниться в уверении капитана Вуда, будто бы у Новой Земли на глубине 80 сажен можно видеть не только дно моря, но даже ракушки на нем^(*23). В 80 саженях едва ли возможно невооруженным глазом усмотреть ракушку, повешенную и на воздухе, который все же несравненно прозрачнее воды новоземельской.

Четверг 15-го. До утра 15 августа подались мы весьма мало вперед, по причине переменных противных ветров и жестокой зыби от W. В это время подул свежий северо-западный ветер, сделавший плавание наше успешнее.

Пятница 16-го. Во все продолжение его берег был скрыт от нас густым мраком. 16-го вскоре после полудни увидели мы Сухой Нос, от которого в 2 часа находились на NWtW в 11 милях. Обогнув его, легли мы прямо к Митюшеву острову; пасмурность на некоторое время прочистилась, и как этот остров, так и устье Маточкина Шара открылись весьма ясно. Но в 6 часов закрылось опять все в тумане, и мы, имея попутный ветер, принуждены были привести к ветру и лавировать короткими галсами, выжидая удобнейшего времени.

Суббота 17-го. На рассвете стало несколько яснее, и мы немедленно спустились к Маточкину Шару, руководствуясь картою Розмыслова, которую нашли, однако же, не совсем исправной; напротив того, на нашей карте взаимное положение всех главнейших пунктов было верно, свыше нашего ожидания, поскольку она составлена была только мимоходом. В седьмом часу поравнялись мы с мысом Столбовым, до которого глубина была 23 сажени, а от него стала уменьшаться постепенно до 15 и 10 сажен. Я намеревался остановиться в Староверском становище, что за Маточкиным мысом, где стоял штурман Поспелов, если б место оказалось к тому удобным; но когда мы с ним поравнялись, то увидели небольшую, открытую заводь, годную разве только для малых промышлен[186]ных судов, почему продолжали идти к Бараньему мысу; но в 8 часов сделался совершенный штиль, который принудил нас положить якорь на глубине 13 сажен, грунт - ил; от Бараньего мыса на SW 59° в двух милях.

Мне предписано было остановиться в Маточкином Шаре для того, чтобы определить географическое его положение, и между тем, если ничто не препятствует, послать два гребных судна чрез этот пролив на восточный берег Новой Земли для обозрения его, сколько позволит время. Позднее прибытие наше к Маточкину Шару, причиненное разными непредвидимыми препятствиями, не позволило бы нам употребить на это никак не более 10 дней. Исключив из них время, нужное на проезды чрез пролив, в остальные затем четыре или пять дней возможно бы было, при благоприятных обстоятельствах, осмотреть восточный берег миль на 30 в обе стороны от Маточкина Шара, т.е. к N только то пространство, которое уже осмотрено штурманом Розмысловым, к S же миль на 10 или 15 более. Рассчитывая, что таковая опись, на которую должны были бы мы посвятить все оставшееся нам время, нисколько бы почти не увеличила настоящих наших сведений о том береге и что время это с гораздо большею пользой можно употребить на обозрение южного берега Новой Земли и острова Вайгача, также еще вовсе неизвестных; и притом рассудив, что плаванье на гребных судах в таком климате и почти осенью сопряжено не только с изнурением людей, но и с большой для них опасностью, особенно же при восточных ветрах, которые дуют здесь и чаще и свирепее других, решился я, исполнив здесь все, относящееся собственно до Маточкина Шара, следовать без промедления к тому месту, где кончилась прошлогодняя наша опись, и, начиная оттуда, продолжить ее к SO так далеко, как по времени и обстоятельствам будет возможно.

В тот же день съезжал я с Софроновым, Смирновым, Прокофьевым и Литке на берег в Староверское становище. Заключение, которое мы сделали об этом месте, проходя мимо него, оказалось справедливым. Малые суда, которым можно лежать под самым берегом, на 2¹/₂ или 3 саженях глубины, найдут здесь хорошее укрытие, но большому судну стоять здесь хуже чем в устье Шара. По берегам ходили большие буруны, и мы с трудом только могли пристать. В вершину этой губы впадает речка Маточка, протекающая извилинами по довольно обширной, иловатой равнине, с трех сторон окруженной высокими и крупными горами. На правом берегу реки стояла большая становая изба, совершенно почти развалившаяся и состоявшая из трех отделений: посередине сени, из них ход в жилую избу; на другом конце в той же связи баня. Жилая изба имела около двух сажен в квадрате и аршина четыре вышины; крыша, потолки, печи здания этого упали; одни стены стояли. В избе и около нее разбросано было несколько кадок, лопат, черепков, оленьих рогов и прочего. На берегу растянуты были два или три белужьих невода и лежали опрокинутые пять больших карбасов, которые промышленниками оставляются обыкновенно на местах их промыслов, чтобы не отягчить судна, когда оно возвращается с полным грузом. Неподалеку от избы стояло три креста, из которых новейший был штурмана Поспелова. Все вместе представляло печальную картину запустения.

Стрелки наши ехали с верною надеждой найти богатую себе жатву, но во все время бытности нашей на берегу не встретили мы ни зверя, [187] ни птицы, никакого другого живого существа, кроме стада пролетных гусей, которое мы спугнули, приставая к берегу. Мы не могли этому довольно надивиться: ибо после многолетнего покоя надлежало бы, кажется, всякого рода животным здесь еще более размножиться. Образчики камней и нескольких растений составляли всю добычу, с которой мы возвратились на судно.

Воскресенье 18-го. На другой день солнце, проглянув несколько раз сквозь облака, доставило нам случай произвести все нужные наблюдения, выводы которых следующие:

Якорного места широта - 73°17'

Долгота от Екатерининской гавани - 20°43'О

Склонение компаса восточное - 11°41'

Некоторые из офицеров съезжали на северный берег пролива, где нашли ту же совершенную пустоту, какая царствовала на южном. По обычаю мореходов, посещающих этот край, поставили и мы на северном берегу, около одной версты к северо-западу от Бараньего мыса, крест с приличною надписью, в память бытия нашего в Маточкином Шаре.

О достопримечательном проливе этом карта штурмана Розмыслова может дать лучшее понятие, нежели всякое описание. Карта эта, основанная на береговой описи, вернее, нежели заслуживает того это место, в которое наше судно, конечно, еще первое входило по карте. Но положение берегов, к S и к N от Маточкина Шара простирающихся, не столь на ней верно, потому что первый нанесен Розмысловым только с виду, когда он проходил мимо него, а к последнему он и не приближался. Но величайшая ошибка Розмыслова состоит в широте, которую он определил на 20' больше истинной. Эта погрешность была причиной другой мнимой несообразности его карты, которой я сначала никак не мог объяснить, полагая, что в его широте Маточкина Шара нет большой погрешности, и найдя широту мыса Бритвина 72°50', не постигал я, как мог он столько ошибиться в расстоянии между этими двумя местами, так что последний приходился у него на широте 73°12'. Но вместо того расстояние это у него довольно верно, ибо, определив Маточкин Шар в настоящей широте, придется и Бритвин мыс отнести на широту 72°52', только двумя милями севернее, чем у нас.

Происхождение названия Маточкин Шар неизвестно. Под словом Шар разумеется во всех местах, посещаемых новоземельскими мореходами, пролив, текущий поперек какого-нибудь острова или земли, или соединяющий между собой два моря. Для проливов, принадлежащих одному и тому же морю, например, отделяющих остров от материка, есть особое название: Салма. Поэтому Маточкин Шар, Югорский Шар и т. п. - это настоящие Шары; но Костин Шар (как говорил мне один промышленник) "называется Шаром, только сшали" и должен бы по-настоящему слыть Костиной Салмой. Откуда происходит слово Шар, не мог я узнать, невзирая на все старания. Я думал сначала, что оно самоедское, но штурман Иванов, разведывавший об этом по моему поручению, узнал, что оно и между самоедами слово чужое. Некоторые полагают, что происходит от финского слова Schar или Skar. Маточкою по всей Архангельской губернии называют малые деревянные компасики, употребляемые рыболовами, дровосеками и прочими; может быть, от него происходят названия Маточкин, Маточка (река) и другие.

[188] Маточкин Шар в прежние времена часто был посещаем промышленниками, которые, оставляя ладьи свои в каком-нибудь из южных их становищ, Бритвином, Кармакульском, Гусином или другом проезжали туда обыкновенно на карбасах и, попромышляв более или менее, возвращались к своим судам. Зимовать же в Маточкином Шаре оставались они неохотно, и всегда по какому-нибудь особенному только случаю, поскольку в нем нет удобных для зимовки гаваней, а ветры в зимнее время свирепствуют жестоко. По этой причине, если кому случалось там зазимовать, то с осени, выгрузив судно дочиста, провертывали его и наполняли водою, чтобы не могло его унести. Такое средство спасать судно может показаться с первого взгляда весьма невероятным; однако же я в истине этого нисколько не сомневаюсь, потому что меня уверили в этом все без исключения кормщики и промышленники, которых мне только случалось об этом расспрашивать.

Суда, приходящие в Маточкин Шар на время, могут останавливаться в устье, или за Бараньим мысом; глубина везде умеренная и грунт илистый. Далее же по проливу грунты каменные и глубина более. При входе должно держаться ближе к южному берегу, потому что от северного почти до середины пролива простираются каменные банки. С помощью снятых нами видов не трудно узнать устье Маточкина Шара, отличающееся особенно по Столбовому мысу, близ которого лежит несколько подобных столбам надводных камней. Берег, от этого мыса простирающийся к S и именуемый Щетиною, приметен также по двум островершинным холмам.

В продолжение стояния нашего на якоре течение шло без перемены от О к W, только при отливе несколько укрощалось и даже совсем останавливалось; напротив того, во время прилива стремилось с наибольшею скоростью, а именно до полутора узлов. Судя по переменам течения, прикладной час около 10^Ч.15', подъем воды до 4 футов.

Определив положение Маточкина Шара, нечего нам было более там делать, и мы немедленно вышли бы опять в море, но совершенный штиль при густом тумане заставил нас двое суток пробыть на месте в скучнейшем бездействии.

Среда 21-го. Поутру подул легкий ветер от О, с которым мы тотчас вышли под парусами, но не успели миновать Маточкина мыса, как штиль принудил нас опять остановиться; вскоре после этого мы были окружены по-прежнему густейшим туманом.

В 4 часа пополудни, когда туман несколько рассеялся, принялись мы верповаться далее в море, дабы в случае противного ветра можно нам было лавировать с некоторой выгодой. Работа эта была остановлена на некоторое время моржом, вынырнувшим перед самым носом. Удачным выстрелом из винтовки был он ранен в глаз; но так как носков и спиц под рукою не было, то он имел время оправиться от первого страха и скрылся. Мы считали моржа и заряд потерянными; но чрез четверть часа показался он опять и, по-видимому, в большом страдании: он беспрестанно окунал голову и бросал из ноздрей воду. Тотчас была послана шлюпка за ним в погоню, и на ней Смиренников как Chief harpooner. В моржа скоро вонзили два носка, но более получаса работали прежде, нежели успели его добить спицами. Судя по клыкам, имевшим четверть аршина длины, был это еще молодой морж; однако же он имел длины 3¹/₂ аршина и весу более 20 пудов; сала вышло из него 6 пудов.

[189] Четверг 22-го. - Пятница 23-го. На другое утро снялись мы с довольно ровным юго-восточным ветром, надеясь, что, наконец, он установится, но опять обманулись и проштилевали целый день милях в восьми от Маточкина Шара. С 6 часов вечера подул весьма тихий восточный ветер, обратившийся поутру снова в штиль. Все это время продолжалась великая зыбь от SW, препятствовавшая нам пользоваться поднимавшимися по временам от разных румбов маловетриями.

Суббота 24-го. В полночь свежий ветер из SO четверти прекратил, наконец, тишину, около недели почти беспрерывно продолжавшуюся. Тишина эта казалась нам довольно необыкновенным здесь явлением, и мы сочли бы ее предвестницей наступления бурного времени, если б не противоречил тому барометр, который в продолжение ее стоял весьма высоко, а именно между 30,22 и 30,36 дюймами. Мы теряли, таким образом, без всякой пользы время, которого нам весьма уже не много оставалось, и потому лучше бы согласились вытерпеть одну или две бури. Впрочем, и юго-восточный ветер также не очень нам благоприятствовал: он уклонил нас далеко от берега и заставил лавировать, чтобы к нему приблизиться.

Воскресенье 25-го. Ночью на 25-е число имели мы отменно ясную погоду. Луна и звезды в полном сиянии, представляли совершенно новое для нас зрелище; горизонт был так чист, что Венера при самом восхождении своем была уже видна; стоявшие на вахте приняли ее за огонь. Северное сияние горело весьма ярко. Оно рождалось обыкновенно на западе в высоте от 10 до 30°, бросало лучи свои чрез зенит на восточ[190]ную сторону и потом исчезало; все явление продолжалось от 2 до 3 минут и возобновлялось чрез столько же времени.

Поутру находились мы против того места, где 27 августа прошедшего года едва не потерпели кораблекрушения. Мыс этот промышленниками называется Гусиным. Низменный, отрубистый к морю, крайне единообразный берег, простирающийся отсюда к Костину Шару, именуется Гусиным берегом, или Гусиною землею, а южная оконечность его, составляющая северное плечо Костина Шара, Гусиным же Носом. Для отличия двух Гусиных мысов нанесены на нашей карте первый под названием Северного, а последний Южного Гусиного Носа. Большой залив, между мысами Северным Гусиным и Бритвиным заключенный, не имевший доселе особого имени, назвал я заливом Моллера, в честь начальника морского штаба.

В полдень обсервованная широта 72°03', долгота но хронометрам 17°50' О от Екатерининской гавани. Изба, что на Гусином берегу, лежала от нас на NO 87° в 8 милях, откуда широта ее 72°4' - одною минутой меньшая показанной на прошлогодней карте. Счисление было 20 милями южнее обсерваций.

Весь день лежали мы к S, стараясь держаться как можно ближе к берегу, но ветер, дувший все из SO четверти, уклонял нас от него более и более. Вечером ветер стал приметно крепчать: скорое падение барометра предвещало бурю, к которой мы приготовились зарифив марсели и спустив брамстеньги. Однако же до шторма не дошло, а на другое утро мы могли уже поставить брамсели.

Понедельник 26-го. - Вторник 27-го. В полдень наблюдения показали широту 71°47', опять севернее против счисления на 13 миль. Такое довольно сильное противное течение было причиной тому, что мы весьма медленно подавались вперед и к 27 августа едва достигли до Южного Гусиного Носа, который в 6 часов вечера, находясь на широте 71°25', пеленговали прямо на О, в расстоянии около 12 миль. В прошедшем году мы этого мыса не видали, но, полагая, что земля, усмотренная нами 10-11 августа, была северо-западной оконечностью Междушарского острова, утвержден он был на нашей карте на широте 71°47', следовательно, положение его ныне выходило совершенно другое, и вся юго-восточная часть Новой Земли принимала также вовсе иной вид. Тем сильнее было желание мое продолжить описание по возможности далее к SO. Но в тот же вечер подул с той стороны сильный шторм, принудивший нас остаться под штормовыми только стакселями. Прибавляя иногда к тому совершенно зарифленный грот-марсель на езельгофте, держались мы в дрейфе трое суток.

Невзирая на позднее уже время года, не отчаивался я еще в возможности успеть в чем-нибудь; двух или трех дней попутного ветра и хорошей погоды было бы достаточно для описания всего южного берега Новой Земли. Однако же, видя, что буря нисколько не смягчается и что скорой перемены погоды к лучшему ожидать нельзя, вынужден я был, наконец, отложив дальнейшие попытки, направить курс к Белому морю.

Пятница 30-го. Чрезвычайно прискорбно было мне (и справедливость заставляет меня сказать, что все офицеры разделяли со мной это чувство) видеть себя в необходимости оставить недовершенным начатое нами дело; тем более, что такое безледное лето, какое было нынешнее, вероятно не всегда у берегов Новой Земли бывает. Но нас успокаивала [191] мысль, что причиной тому препятствия физические, столько же, как и льды, непобедимые.

Сентябрь. Вторник 3-го. Обратное плавание наше было сначала также не очень успешно. Мы увидели Канин Нос не ранее 3 сентября. Пасмурное время не позволило нам произвести на высоте его наблюдений для вторичной поверки его долготы. Но наблюдения, сделанные вечером, когда мы уже находились довольно от него далеко, показали, что прежнее определение наше верно.

Среда 4-го. Поутру, проходя Орловскую башню, попали мы в сильный шторм от NO с густым мраком, которым все берега совершенно закрыло. Продолжая идти весьма скоро к SW, миновали мы несколько купеческих судов, выдерживающих шторм под стакселями, и несколько рыбачьих ладей, которые пользовались этим ветром, чтобы поспеть в Архангельск к общей рыбной распродаже, бывающей 8 сентября. Все они держались ближе к южному берегу. В 5 часов вечера, когда мы по счислению находились уже против Пулонгской башни, шторм достиг чрезвычайной жестокости и стал отходить к N. Опасаясь идти на бар с таким ветром, при котором лоцманы едва ли в состоянии выезжать, решился я привести в бейдевинд и выждать благоприятных обстоятельств. Мы хотели остаться под обеими марселями, но бриг, придя к ветру, почти зачерпнул бортом воды и принудил нас закрепить формарсель.

Свойство барометра в этих странах стоять высоко при северных и восточных ветрах обнаружилось и в этом случае. При самом начале, шторма показывал он 30,27 дюйма. К полуночи опустился на 0,11 дюйма и вслед за тем поднялся опять до 30,3 дюйма и выше.

Четверг 5-го. На следующее утро буря несколько улеглась. Под ветром стало прочищаться; барометр поднялся. Мы тотчас опустились к SW, в 3 часа пополудни прошли Зимние горы, а в 8 часов положили якорь на баре, от лоцманской башни на WSW, в двух милях.

Пятница 6-го. На рассвете снялись опять, а в полдень прибыли в Архангельск, с судном в наилучшем состоянии и с командою, которая уже около трех недель не имела ни одного больного.

Бриг "Новая Земля" был по-прежнему отослан на зимовку в Лапоминскую гавань, а я, приведя в надлежащий порядок журналы мои и карты, отправился с ними в Санкт-Петербург для отдания лично высшему начальству отчета в моих действиях.

Конец первой части

ПРИМЕЧАНИЯ

[141]
(*1) Контр-адмирал (ныне вице-адмирал) Антон Васильевич Моллер.
[151]
(*2) Здесь показаны средние выводы наблюдений не только этого, но и последующих годов.
[153]
(*3) Adelung's Geschichte & с, р. 346.
[155]
(*4) Еще раз должен я упомянуть, что указанные как здесь, так и всюду ниже этого, выводы наблюдений есть результаты сличения между собой наблюдений всех годов, принятых Государственным Адмиралтейским Департаментом за истинные.
[156]
(*5) Русские мореходы все этого рода глухие бухты называют Озерко.
(*6) Гл. 1-я, стр. 37-38,
[162]
(*7) Обсушными губами русские промышленники называют такие, где суда их в малую воду остаются на мели, обсыхают, и куда, следственно, большим судам ходить нельзя, разве по необходимости. Помещенные здесь известия о местах, которых мы сами не осматривали, собраны были мною от наших мореходов.
[163]
(*8) На иностранных картах остров этот нанесен под названием Dalina Olinca.
[167]
(*9) Все таким образом собранные сведения помещены были в журнале моем 1822 года, но так как в следующем году описали мы эти места подробно, то, помещение этих сведений здесь было бы излишне.
[168]
(*10) Становище это было разорено до основания одним английским судном во время последнего разрыва с Англией. Я сначала приписывал этот гнусный поступок какому-нибудь неуспешному в сдоем деле, смугглеру⁸⁷, но впоследствии узнал точно, что судно это было военное.
[170]
(*11) См. "Описание Колы и Астрахани" Озерецковского, стр. 57.
[172]
(*12) Обсерватория Румовского стояла на высокой горе Соловарке, около полуверсты к SO от города.
(*13) "Описание Колы и Астрахани", стр. 2.
[176]
(*14) В этом (1826) году отправлен в Колу лейтенант Рейнике для описи как Кольского залива, так и всех мест, к О и W от него лежащих, которые не были осмотрены бригом "Новая Земля".
[178]
(*15) Гл. 1-я, стр. 67.
[179]
(*16) Histoire des Peches, des Decouvertes & des Etablisemens des Hollandois dans les mers du Nord. Traduit diu Hollandois par се С. Bernard de Reste. Paris. An IX de la republiquie.
(*17) Кольский залив, покрывающийся льдом обыкновенно на расстоянии 20-25 верст от Колы, не замерзал ныне вовсе под самым городом. По берегам Белого моря промыслы были самые худые, ибо совершенно не было льда, на котором поморцы ловят серок⁹⁰ и других морских животных.
(*18) См. стр. 131.
[181]
(*19) См. гл, 1-я, стр. 41.
[182]
(*20) См. гл. 1-я, стр. 42.
(*21) Там же, стр. 65, 66.
[183]
(*22) Должно заметить, что мне в это время были неизвестны ни карта, ни подробное описание путешествий голландцев, которые я нашел впоследствии в сочинении Блау (grooten Atlas, door J. Blaeu), и что я мог соображаться только с картою Адмиралтейского Департамента и неполными описаниями, находящимися в сочинении Форстера, Барро и других.
[185]
(*23) Гл. 1-я, стр. 66.

Далее >>>

Вернуться к описанию книги