А. А. Жилинский. КРАЙНИЙ СЕВЕР ЕВРОПЕЙСКОЙ РОССИИ. 1919 г.

[103]

Глава II.

Историческое введение.

О древнейших временах Северного края, занимаемого Архангельской губернией, сохранились только более или менее баснословные рассказы и легенды.

Византийские историки называли прибрежье Ледовитого и Белого морей “Белою Сарматией”, в которой находился богатый город “Унград”.

Летописец Нестор впервые упоминает о Севере, именуя его “Страной Полуночной”. Она была мало кому известна; носился только темный слух, что населена она людьми, которые спят в году 6 месяцев; – “долговременные ночи хладных климатов, озаряемые в течение нескольких месяцев одним северным сиянием, служили, говорит историк, – основанием для этой молвы”.

Далее летописец рассказывает о новгородце Гюре Роговиче, который был у югров, – народа, жившего по соседству с самоядью, и слыхавшем о высоких горах у Лукоморья, за которыми идет “страшный стук и клич”. За этими горами, по его рассказу, заключены люди. Они стараются пробить гору и освободиться, и, нуждаясь для этого в орудиях, охотно меняют их на шкуры соболей и лисиц.

Другая старинная русская легенда говорила, что “рай земной” укрыт от смертных за северными горами, и что новгородцы, плавая по Ледовитому океану, видели его.

Первобытными жителями северного края были народы чудские, или племена финские. О времени их переселения на Север неизвестно. О финнах впервые упоминает Тацит и определяет их как народ, промышлявший охотой. Отважные мореплаватели и неукротимые морские разбойники, жители Скандинавии, – Варяги, как называли их вообще, и Норманы, издревле обходили Норд-кап, приходили на берега Белого моря, как они называли его, “Гандвиг” (“залив чудес”) и р. Северною Двиной плавали внутрь земли. Память о них сохранилась в названии одного из устьев р. С. Двины “Мурманское” и прибрежья Кольского полуострова, и в имени Варангерского залива – (“Варяжского залива”). Слово “Мурманский”, по-видимому, искаженное “Норманский” и “Мур[104]манами” русские называли норвежцев. Под Мурманским берегом в средние века русские подразумевали вообще все прибрежье от Белого моря к западу. В XV веке даже Нордкап назывался “Мурманским Носом”.

Под 1419 г. летописец отмечает: “…В лето 6927 пришедши Мурманы с моря в бусах и шняках, и повоевали в Вырзуге погост Корельский, и в земле Заволоческой погост в Неноксе, и Корельский монастырь Святого Николы”…

Другие толкования слова “Мурман” производят его от соединения лопарских слов “Мюр” (море) и “Манн” (луна) или “Минн” (наше).

История скандинавов часто упоминает о двух особенно хладных странах “Кариаландии” и “Биармии” (Великая Пермия). Первая простиралась от Финского залива до самого Белого моря и вмещала в себе нынешнюю Финляндию, Олонецкую и часть Архангельской губернии, гранича на востоке с Биармией. Биармией скандинавы называли всю обширную страну от р. С. Двины и Белого моря до р. Печоры, за который они воображали “Иотунгейм”, – “отчизну ужасов природы и злого чародейства”.

Позже границы Биармии определялись пределами нынешних Архангельской, Вологодской, Вятской и Пермской губернии.

Одним из исторических свидетельств о Биармии является путешествие норвежского морехода Отара, который в IX веке, обогув Нордкап, доплывал до самого устья р. С. Двины. Отар слышал от жителей многое об их стране и соседственных землях, но передает единственно то, что народ биарский многочислен и говорит почти одним языком с финнами.

Биармия в древности считалась славнейшей из лежащих на севере и востоке земель своей торговлей с датчанами, древними персами и подданными Великого Монгола. Индийские и персидские купцы перевозили свои товары с Каспийского (Хвалынского) моря реками: Волгою, Камою до Чердыни, являвшейся в то время центром сосредоточения европейской и азиатской торговли. Из Чердыни товары препровождались реками Северной Двиной и Печорою в Белое море и в Северный окена. Эта знаменитая торговля прекратилась нашествием на Россию татар и совсем пресеклась, когда португальцы, в конце 15 столетия по Р. Х., открыли путь в Индию мимо мыса Доброй Надежды.

В других скандинавских известиях говорится о славной ярмарке, бывшей на р. С. Двине, где скандинавы покупали у туземцев соль, меха и железо. Осталось еще известие о том, как они, посланные королем Олафом, в начале IX века, хотели ограбить здесь храмы, жителей и обобрать богато украшенного идола их Иомалу.

Огражденные с одной стороны морями холодными, а с другой лесами дремучими, народы Биармии спокойно наслаждались независимостью до того времени, пока смелые и предприимчивые новгородцы не сблизились с ними через область Белозерскую. В глубокой древности в по[105]исках за товарами новгородцы прошли Волховом, Свирью, Онежским озером и Онегою, а с другой стороны Двиною и другими реками в Заволочье, как вообще называли они земли “за переволокою”, или волоком, между Онегою и Двиною, именуя поэтому тамошних туземцев “Заволоцкою чудью” (“чудаками”), в отличие от других чудских народов. Новгородцы пробрались потом на Мезень и Печору, где отличили от чуди самоядь и югру.

Торговые сношения славянских племен с Севером начались в самое отдаленное время.

По некоторым свидетельствам, славяне торговали в стране югров еще с VI в. по Р. Хр. Первое знакомство с Севером и приобрели новгородцы. Они постоянно свершали свои набеги к берегам “Студеного моря”, завязывали торговые сношения с юграми и карелами или облагали их данью.

Двинский летописец говорит о подчиненном состоянии страны югров новгородцам еще в конце XI века (1096 г.) при Владимире Святом:

“Яже слыша прежде сих четырех лет, яже сказа ми Гюрята Роговичь Новгородец глаголя: Яко послах отрок свой на Печору – люди яже суть дань дающе Новгороду, и пришедшему отроку моему к ним и оттуда иде на Югру. Югра же людие есть язык нем и седят с самоядью на полуночных странах”.

Естественные водные пути на крайнем Севере России обусловливали все развитие жизни этой окраины с тех отдаленных времен, когда здесь зародилась человеческая жизнь и культура.

Новгородцы проникли в “Заволоцкую Чудь” и подвигались все далее, в погоне за северо-русскими и азиатскими товарами (главным образом за мехами) для обмена с забалтийскими гостями. Но было и другое течение, едва ли не более широкое и во всяком случае более колонизующее – это бродяжничество новгородской вольницы, “без новгородского слова” утекавшей от местных неурядиц и обид искать счастья в маловедомые страны северо-востока. Это новгородские ушкуйники и положила начало тому колонизационному потоку, который разлился потом широкой неудержимой волной, захватывая на длинном историческом пути – вплоть до наших дней – все недовольное в русском народе, сначала – татарскими насилиями, потом московским жестоким “правежем” и “тяжестями”, “никонианской ересью”, – неправдами крепостных порядков, рекрутчиной, онемечением и т. д. и т. д. Это движение первоначально совершалось без ведома и даже вопреки намерениям русской власти с ее стремлениями, главным образом, на запад и юг; таким образом был заселен северо-восток России. Власть шла уже по следам неведомых большею частью завоевателей – ушкуйников, монахов, раскольников, “удалых добрых молодцев” разбойников – и “тихим московским обычаем” прибирала к рукам новые места.

Колонизация края великорусским племенем шла вдоль главных речных путей края: р.р. Выга, Онеги и Двины. Закрепляющими это дви[106]жение на север станциями или этапами служили возникавшие в то время в северных пустынях обители и монастыри. Народ шел за ними все дальше и дальше на крайний Север, ободряя себя пословицей: “Есть Спас и за Сухоной”. Это новые области имели громадное экономическое значение для Новгорода и служили ему неистощимою житницей сырья для заморской торговли.

Г. Холмогоры, бывший центром Заволожья, и впоследствии составлял главный центр Новгородской земли.

“Студеным морем” новгородцы называли Ледовитый океан и Белое море, а “Лукоморьем” – прибрежья около Карского залива. Новгородцы основывали здесь свои колонии, занимали места для промыслов, приобретали земли у инородцев и, таким образом, становились хозяевами на Севере.

Для заселения занятых новых земель новгородцы отправляли отряды своей челяди, которая и закрепляла все это за своими господами – боярами. За боярской челядью шли отряды вольных новгородцев для промысла, а больше всего для грабежей и насилий над мирными инородцами.

Весь Север, под именем “Заволочья” и “Двинской земли” или пятины, был таким образом захвачен новгородцами и “примучен” к Новгороду. Странствуя по северным рекам и Студеному морю на своих лодках, “ушкуйники” новгородские хорошо знали, откуда и каким образом можно доставить драгоценные в Новгород товары для торга с заморскими немцами – “с Ганзою”.

Новгородцы, хорошо знакомые с плаванием по своим обширным озерам, быстро освоились с условиями плавания по “Студеному морю”, научились строить и управлять морскими судами от норманов, которые и после появления русских на Севере продолжали разбойничьи набеги на поселения новгородцев. Однако, русские сами вскоре начали предпринимать набеги на норманские берега, дали норманам сильный отпор и отвадили их от плавания в Белое море, полными хозяевами которого стали теперь уже сами новгородцы. Затем русские начали распространять свои плавания дальше к северу и на восток, открывая целые новые области для своего обогащения.

Вслед за Новгородом Заволочье стало также обращать на себя усиленное внимание великих русских князей, что вызвало большую тревогу новгородцев, и они стремились устранить чужое влияние на край. Со времени усиления Московского княжества, московские князья начали проявлять притязания на Новгород и пытались в подвластных ему землях возбуждать против Новгорода недовольство и вредить его торговле. В этом отношении Заволочье служило весьма удобным для них предлогом раздора. Благодаря сильной чересполосице посреди новгородских владений, здесь были рассеяны земли других князей. Такая чересполосица давала повод к постоянным усобицам, которыми и пользовались московские князья, захватывая у новгородцев лучшие земли.

[107] Великий князь Ярослав Ярославович, по договору, в 1264 г., с Новгородом, обязался не требовать дани с Заволочья, не посылать туда своих людей и отказался от всякого права располагать земли. Однако, влияние великих князей в этом крае неизменно росло. Александр Невский, по договору с Новгородом, закрепил за собою Терскую область в Белом море, Иоанн Калита – Печорский край; великий князь Василий Дмитриевич пытается окончательно присоединить к себе все Заволочье.

Новгородские бояре и вольные ушкуйники в свою очередь мстили разорением великокняжеских земель. В 1397 г. Двинская область добровольно покорилась великому князю Василию Дмитриевичу.

Новгородцы пытались просьбами убедить великого князя возвратить Заволочье Новгороду, и при несогласии на то московского князя (“не можем – говорили новгородцы владыке своему Ионе – сего насилия терпети”) взялись за оружие. Они разорили волости княжеские на Белом и Кубенском озерах, взяли Галич и Устюг. Двиняне затворились в городке Орлецком на р. Северной Двине, построенном новгородцем Лукою Варфоломеевым. Орлец был разграблен, с двинян новгородцы взыскали 2.000 руб. откупа, а своего двинского воеводу казнили за предательство.

По договору, в том же году, великий князь возвратил Двинскую область новгородцам.

Завоеванная новгородскими ушкуйниками страна платила дань Новгороду, земли ее были разделены между именитыми новгородцами и составляли собственность бояр, посадников и архиерейского дома. Марфа Борецкая владела почти всем Летним берегом. Ей в конце 15 века по одной р. Суме принадлежало до 22 деревень и вотчина на Терском берегу. Посадник Своеземцев владел Важской областью; Окладниковы на Мезени; в Коле и на Новой Земле Строгановы.

Таким образом, беспрестанная борьба московских государей с новгородцами за Двинские земли продолжалась до окончательного падения Новгорода Великого при Иване III. Окончательное присоединение Двинской области к Московскому государству произошло в 1478 году. С этого времени начинается новая история северного края и всей Московии.

Холмогорские воеводы – Филипп Родионов и Феофан Макаров уведомили Грозного царя, что неизвестно откуда приплыл по Студеному морю в устье Двины корабль. – “Люди на нем называют себя англянскими немцами и говорят, что приехал на корабле от англянского короля Эдуарда посол Рыцерт”.

По царскому указу, корабль велено ввести в Унскую губу, а посла Рыцерта отправить в Москву. “Англянские немцы” были англичане, а посол “Рыцерт” – достопамятный Ричард Чэнслер.

Англия, начинавшая вступать в число морских держав, долго и тщетно искала пути в Индию. В Лондоне основалось, наконец, торговое общество “Mystery Company and Fellowship of Merchant adventurers for the Discovery of Unknown Lands”, под председательством Себастиана [108] Кабота, которое и решило отправить три корабля: “Bona Esparanza”, “Bonaventure”, “Bona Confidentia”, под начальством известного мореходца Гуго Виллоуби, искать прохода в Индию на востоке. Виллоуби обошел Норд-кап, достиг Новой Земли, но, встреченный льдами и бурями, был разлучен с одним из кораблей, который под командой Чэнслера случайно попал в Белое море и приплыл в устье Двины. Чэнслер с изумлением узнал, что находится в Русской земле. Иоанн Грозный вызвал Чэнслера в Москву, осыпал милостями, полюбил его “за ум и длинную бороду” и отправил с ним послом в Англию к королю Эдуарду четвертому волгожанина Иосифа Непею.

Прибытие англичан к устью Двины имело громадное значение для Московского государства. Дорога через Белое море была единственным путем из Московского государства в Европу, которая также пришла в немалое волнение при виде возникших сношений Московии с Англией. Шведский король Густав писал Датскому королю о необходимости препятствовать этим сношениям, опасным для всех государств и городов Балтийского моря и могущих дать России преобладающее значение в Европе. Сам Чэнслер в своих записках говорит: “если бы Россия сознала свое могущество, никому бы с ней не совладать”…

Историк Н. Костомаров справедливо замечает, что “Истребитель Новгорода Иван Грозный, желая продолжать торговую деятельность новгородцев, хотел вступить в прямые сношения с Европой; но, уничтожая население старых торговых городов, опустошая их области, где две трети сел и деревень перестали существовать, москвитяне сами себя лишили элементов, необходимых для непосредственной торговли с Западом. Московское царство должно было с радостью принять англичан, которые приходили со своими товарами отдаленным путем через Ледовитый океан и Белое море, и которым Иван Грозный даровал грамоту на свободную, беспошлинную торговлю в своем государстве; даже позднее, Густав Адольф, король шведский, воскликнул однажды: “Россия теперь окончательно отрезана от балтийского моря”…

<<< к содержанию | следующая глава >>>

© OCR Игнатенко Татьяна, 2012

© HTML Игорь Воинов, 2012