А. П. Энгельгардт

Изд. "Русская земля. Область крайнего севера". Т I, 1899 г.

[273]

25. Морские промыслы на Мурмане.

Главной основой для промышленной жизни и деятельности на Мурмане служат неисчерпаемые рыбные богатства моря у его берегов.

Во всех этих становищах постоянно[275] проживает лишь несколько местных колонистов. Большинство же пришлых промышленников населяют обыкновенно излюбленные ими места, но нередко перекочевывают из одного становища в другое, смотря по ходу рыбы, — куда приплывет рыба, туда направляются и промышленники.

Из Архангельского, Онежского и Камского уездов обыкновенно прибывает на Мурман до 3,000 промышленников ежегодно; большинство из них отправляется в начале марта пешком через Кандалакшу и Раз-Наволок в Колу, откуда пароход товарищества Архангельско-Мурманского пароходства, зимующий в Екатерининской гавани, развозит их по становищам.

Самый промысел производится на небольших судах, называемых шняками. Колонисты соединяются обыкновенно артелями по 4-5 человек и улов делят между собою поровну, отделяя известную добавочную часть «корщику», на долю которого выпадает наиболее трудов.

Между пришлыми промышленниками Онежского и Кемского уездов преобладает система покрута. Эта система состоит в том, что судохозяева нанимают на свои шняки 3—4 работников (покрученников), которые за свой труд получают[276] 1/3 добычи. Судохозяин, задолго до начала промысла, зимою, условившись с покрученником, снабжает его всякими припасами, как для него самого, так и для его семьи, и всем необходимым на промысле. По окончании промысла производится расчет: из части, причитающейся на долю покрученника, удерживается стоимость забранного, при чем как за товар, так и за улов хозяин, конечно, устанавливает цену по своему произволу. В конце концов, в большинстве случаев оказывается, что промышленник не только ничего не получает на руки, а остается еще в долгу у хозяина. Переходящая из года в год задолженность промышленников хозяевам слу-жить причиною тому, что покрученники до сих пор еще удерживаются среди онежских и кемских промышленников. Для доставления возможности промышленникам заниматься промыслом самостоятельно, по Высочайшему повелению 18-го марта 1886 г., было разрешено выдавать поморам ссуды на обзаведение самостоятельных артелей, в размере 430 руб. на артель, промышляющую на шняке, т. е. судне более крупных размеров, и 215 руб. на артель, промышляющую на карбасе. До 1894 г. ссудами воспользовались 74 артели, из которых в настоящее[277] время осталось только десять, остальные же распались по разным причинам.

Впрочем, «покрут» и сам по себе с каждым годом слабеет, так как, с учреждением правильного пароходства и с развитием экономической жизни на Мурмане, промышленники получили возможность приобретать, хотя бы в долг, суда, снасти, продовольственные припасы и проч. На месте и добычу продавать тотчас после улова там же торговцам, которые устроили на Мурмане склады, лавки и присылают на Мурман суда для нагрузки и посолки рыбы, скупаемой непосредственно у промышленников, по возвращении их с моря.

Условия промысла на Мурмане требуют быстрых сношений между отдельными становищами и между рынками сбыта, а потому отсутствие телеграфа было одною из главных причин, тормозивших развитие промысла.

Кроме того, огромный вред делу наносило ненормальное положена соляной торговли на Мурмане. Продажа соли находилась в руках немногих торговцев, которые, пользуясь отсутствием конкуренции, поднимали непомерно высоко цены на соль, иногда до 40-60 коп. за пуд и даже выше, тогда как в то же время цены на рыбу вовсе не соответствовали цене[278] соли. Вследствие такой дороговизны и недостатка соли, рыба засаливалась плохо, товар обесценивался. В видах удешевления соли и чтобы удержать цену ее от произвольных колебаний, вредно отзывающихся на рыбной промышленности, ныне, с разрешения Министра Внутренних дел и согласно Высочайше утвержденному в 1893 г. мнению Государственного Совета, устраивается на Мурмане нисколько казенных соляных складов.

Главный предмет промысла на Мурмане составляет треска. Кроме трески, ловится, в сравнительно меньшем количестве, палтус, пикша, сайда, зубатка, камбала, морской окунь и морской налим. Все эти рыбы приближаются весною к берегам для метания икры. Опытом доказано, что треска идет к нам с теплым течением Гольфстрима от Норвегии, а потому первые уловы трески бывают всегда на западной стороне, а затем уже промысел, переходит на восточную сторону Мурмана. Течение Гольфстрима не всякий год одинаково: в иной год оно подходит ближе к нашим берегам, в другой — дальше. В промысловом отношении это имеет большое значение, так как, чем ближе оно подходить к берегу, тем легче промышлять, а так как течение ежегодно меняется, то в одном году прихо[279]дится выезжать для лова далее в море, другой раз ближе. Обыкновенно улов трески производится на расстоянии 10-300 верст от берега и на глубине 120-150 сажен.

Промышленники — одиночки ловят треску на удочку, состоящую из бичевы в 180 саж., на конце которой прикрепляется крючок с приманкою; удочка опускается с грузилом на морское дно и ее нужно постоянно подергивать. Удочный способ требует постоянно большой мышечной работы; между тем, добываемая им рыба — небольших размеров.

Поморы не любят ловить рыбы удочкою, а ловят ее ярусом. Ярус бывает длиною в несколько верст и состоит из веревки толщиною в мизинец, к которой прикреплены тонкие бечевки длиною 1,5 -2 аршина, на расстоянии одной сажени друг от друга; к свободному концу этих бечевок прикреплены крючки, наживляемые мелкою рыбой-мойвой или песчанкою, а когда не бывает ни той, ни другой — морскими червями и внутренностями ракушек. Длина большого яруса достигает 4000 сажен; к нему прикре-плено обыкновенно до 5000 крючков. Ярус опускается на морское дно и лежит в воде около шести часов, после чего его постепенно вытаскивают и снимают[280] с крючков попавшуюся рыбу. Крючков на Мурмане расходуется ежедневно свыше 1200000 штук. При сравнении лова ярусом и удочкою оказывается, что первый имеет много преимуществ, но зато и стоить дороже; поэтому не всякий промышленник в состоянии обзавестись ярусом.

Огромное значение в промысле имеет наживка, для которой как выше сказано, употребляют небольших рыбок — мойву, песчанку и палию или, наконец, песчаного морского червя и содержимое морских ракушек. Лучше всего треска идет на мойву. Мойва — водится в Ледовитом океане; она приближается ежегодно большими стадами к берегам для метания икры и, вместе с тем, спасая себя от прожорливой трески; присутствие мойвы можно узнать по чайкам, которые ею питаются. Иногда масса движущейся по воде мойвы бывает так густа, что чайки свободно ходят по ней, а на лодке нет никакой возможности пробраться через нее. По виду мойва похожа на корюшку и очень жирна; она появляется около половины марта, а после 1-го июня обыкновенно уходит далеко в море.

Промысел оканчивается обыкновенно около 15-го августа; тогда промышленники спешат — одни в Архангельск на Маргаритинскую ярмарку, для распродажи сво[281]его товара, а другие — по домам. Прежде чем отправляться домой, шняки вынимаются из воды и осмаливаются, а станы и разное имущество сдаются на хранение местным колонистам и лопарям за условленную плату, и Мурман пустеет до следующего года.

Для содействия Мурманским промыслам и для наблюдения за порядком во время производства их, с 1885 года в распоряжении Кольского исправника имеется особый пароход «Мурман». На этом пароходе лежит довольно много обязанностей: ограждать наших промышленников от иностранцев, сообщить своевременно промышленникам о ходе рыбы и наживки, доставлять больных, в приемные покои Общества «Красного Креста», давать возможность всем служащим и санитарному отряду переезжать из становища в становище для исполнения служебных обязанностей, преследовать продажу крепких напитков, оказывать, по возможности, помощь всем судам, которые подвергаются авариям, перевозить преступников и, наконец, исполнять все поручения и распоряжения архангельского губернатора.

Помимо парохода «Мурман», для охраны наших северных промыслов от вторжение иностранных промышленников, в последние три года посылается особый[282] военный крейсер, — что положило конец наездам иностранцев, нарушавших в течение многих лет интересы приморского населения

Нет сомнения, что с колонизацию Мурманского берега, устройством здесь телеграфа, развитием пароходства и экономической жизни, улов рыбы может быть увеличен в значительной мере; но помимо рыбного, тогда могут получить развитие и другие промыслы, которые ныне находятся в полном застое. Так, например, морской звериный промысел на Мурмане мог бы давать значительные выгоды; между прочим, охоту за гренландскими тюленями у Святого Носа, от горла Белого моря, следовало бы начинать с марта месяца; но в это время архангельские промышленники по случаю льдов не могут выйти из Белого моря, тогда как из незамерзающих Мурманских вод это было бы вполне возможно.

Судя по развитию китобойного промысла в Норвегии, надо полагать, что и у нас на Мурмане этот промысел должен иметь успех, если только взяться за него с толком; китов в наших водах много и в настоящее время их никто не пугает. Лет десять назад, в порт Владимир был уже устроен завод китоловной компанией и вслед за сим другой завод,[283] князем Шереметевым, в Ара-губе. Эти заводы убили 300 китов, при чем нужно иметь в виду, что Арский завод работал только две навигации; к сожалению, по недостатку капиталов, а, главное, по неумелости распорядителей, заводы вскоре прекратили свою деятельность.

Акулий промысел также мог бы давать известные выгоды; в настоящее же время акула попадается лишь случайно, запутываясь в ярусы. С виду акула похожа на осетра, мясо ее белое и не имеет запаха жира, но промышленники его не едят, потому что большинство составило себе убеждение, будто акула питается, главным образом, человеческим мясом. Из нее вынимается только печень, из которой вытапливается рыбий жир. Акула — враг рыбопромышленников, потому что она часто пожирает рыбу на ярусе. Кольский залив, в особенности зимою, кишит акулами; кольские жители ловят их в это время на крючки и добывают из акульей печени до 2,000 пудов жира. Кроме акул, рыбопромышленникам наносят большой вред и морские звери: тюлени, нерпы и проч., которых промышленники зовут общим именем «кожа». Как только является «кожа», промыслы прекращаются на некоторое время, потому что звери эти разгоняют рыбу и пожирают попавшуюся[284] на ярус. С тех пор, как иностранным промышленникам закрыт доступ в наши воды, тюлени размножились в огромном количестве; бесчисленные стада их выходят весною из Белого моря и плавают у Мурманских берегов, истребляя во множестве рыбу и мешая рыбным промыслам.

Сельдь также в громадных количествах приплывает в заливы Мурманского берега, но сельдяным промыслом пока никто не занимается на Мурмане.

© текст, А. П. Энгельгардт, 1899

© Научная библиотека КГПУ

© OCR и HTML-версия, И. Воинов, 2007

© Кольские карты, 2007