Перепечатано, по распоряжению Императорского Русского Географического Общества, из XXV тома “Известий” Общества.

ЛОПАРИ И ИХ ПРЕДАНИЯ.

(Читано в Отделении Этнографии 4 ноября 1888 г.)

Лапландия принадлежит трем, или, вернее, четырем государствам: России, Финляндии, Швеции и Норвегии и называется: Лопская земля, Финский Липмаркен, Шведский Лапмаркен и Финмаркен. Пространство Лапландии определяется приблизительно в 10.000 кв. миль, лопарей же не насчитывается и 30.000 человек: на долю России их приходится около 2000 ч., Финляндии 1000 с небольшим, в Швеции их живет до 7000 и в Норвегии 17-18 тысяч.

Таким образом, всего более лопарей приходится на долю Норвегии и нигде внимание правительства и людей науки не обращено так много на изучение быта лопарей, как в этой стране. Пример: капитальные труды профессора Королевского Университета в Христиании г. Фриза Lappisk Mythologi, Eventyr & Folkeasagn, выпушенный в свет в 1871 году и Lexicon Lapponicum, в 6 частях, изданный в 1885 году и вышедший в 1887 г. собрание сказок Quingstad & Sandberg.

Приходя по моей службе в довольно близкие сношения с лопарями, я считаю своей обязанностью представить просвещенному вниманию Географического Общества тот материал, который у меня собрался на основании моего личного опыта, на основании знакомства с норвежскою литературой, а также передан мне самоотвержденным тружеником Севера и большим знатоком лопарей, настоятелем нашей пограничной церкви св. Бориса и Глеба свящ. Константином Щеколдиным.

[2] Лопари по роду своих занятий и по образу своей жизни разделяются на две главные группы: 1) кочующих, т.е. живущих исключительно оленеводством и 2) полуоседлых, т.е дополняющих потребности своего быта морскими и речными рыбными промыслами, помимо оленеводства. Почти все шведские лопари кочующие, между ними и сохраняются больше всего предания и сказки, норвежские лопари – полуоседлые и лопари финляндские, за весьма малым исключением, вполне оседлые. Вблизи Учьока я встречал лопарей, живущих исключительно рыболовством (в р. Тане) и скотоводством и вовсе не имеющих оленей и даже ездящих на быках.

Лопари норвежские, благодаря заботам о них норвежского правительства, стоят на сравнительно высокой степени развития. Они все грамотны; для них существуют особые подвижные школы с учителями лопарями. Из их среды уже выходят лица, имеющие вполне европейский вид и ведущие вполне культурный образ жизни. Наши лопари все неграмотные; только в нынешнем году, в феврале месяце, для пазрецких пограничных лопарей построена первая школа, дающая самые отрадные успехи.

Многие из наших лопарей, пользуясь угодьями Кольского полуострова, достигли замечательной степени благосостояния (за исключением, впрочем, лопарей, живущих близ границы: печенгских и пазрецких). Нынешний год, посещая Мурманский берег, я заехал в Мотовский залив и здесь, в губе Китовке встретил Кильдинских лопарей. Я был поражен опрятным видом их, их жилищ и вполне свободною, правильною русскою речью. Зимою эти лопари живут близ Колы в так называемом Кильдинском погосте, благосостояние которого, по отзывам людей знающих, далеко превышает благосостояние самого города Колы. Летом, они приходят в Китовку промышлять рыбу. Между ними здесь живут летом Кольский купец Хипагин, скупающий у них треску и семгу.

Лопари, живущие в Китовке, кроме занятия промыслами, содержат здесь почтовую станцию. По приезде в Китовку нам отвели в одной из туп чистую комнату в два окна, подали самовар, чайник, чашки, сливки, хозяйка сварила прекрасную уху из семги. Во время нашего чаепития, в комнату собралось более десятка лопарей, одетых в черного сукна сюртуки, такие же панталоны, ботинки и пуховые шляпы. Некоторые имели при себе серебряные часы. Они пришли повидаться [3] с моим спутником, а их старым другом, священником Щеколдиным. Они подали нам руки, чинно уселись на лавки и долго и подробно расспрашивали г. Щеколдина об его жизни в теперешнем Пазрецком приходе. Затем гурьбой проводили нас в станционную лодку, в которой уже сидели пять гребцов лопарей, взявшихся доставить нас на другую сторону Мотовского залива, в гавань Озерки, а оттуда в губу Земляную. При отъезде нашем, лопари, стоявшие на берегу, сделали нам прощальные выстрелы из ружей, на что мы отвечали тем же.

У этих лопарей оленеводство уже считается не главным, а дополнительным занятием. Как пример того полуоседлого быта, который ведут наши лопари, я приведу описание довольно близко знакомого мне образа жизни наших пограничных пазрецких лопарей.

Зимою лопари живут в тундре, в “Зимнем погосте”, представляющем собою несколько маленьких домиков, “туп”, разбросанных на берегу реки вблизи моховых пастбищ для оленей.

В настоящее время пазрецкий зимний погост стоит верстах в 30 от церкви Бориса и Глеба, на берегу Колос Иоки. Здесь же построена и школа для детей.

На Крещение лопари приезжают к церкви Бориса и Глеба для крещения детей, игры свадеб. В начале февраля занимаются вырубкою и вывозкою дров чрез озеро Чалмо в Норвегию, в Долгую губу и на Кит-озеро для сплава на Пазреке. В конце марта или в начале апреля приезжают снова к Борису и Глебу и весь апрель проходит в дележе оленей. В конце апреля мужчины уходят на море для лова трески, а женщины остаются у церкви для приготовления семужьих сетей. С моря лопари возвращаются около 20 мая, после чего забирают своих жен с детьми и везут на семужьи тони, предоставленные им в норвежских водах договором 1834 года. Ловом семги занимаются женщины, а мужчины отправляются снова на тресковый и сайдяной промыслы. Промышляют семгу гарвами до29 июня, а неведом тикду и кумжу (мелкую семгу) до 15 июля. С 15 июля лопари начинают собираться к Борису и Глебу, где и живут до Преображения, или до Успенья, а затем отправляются вверх по р. Пазе на озеро Чалмо, Пейво, Ваг и Пыр для промысла сигов, хариусов и кумжи, щук и другой мелкой рыбы, служащей для их собственного пропитания¹.

[4] Здесь они живут в “кувокасах”, парусинных палатках, до конца октября, занимаясь дележом оленей, затем, когда озера начинают замерзать, лопари отходят внутрь страны и к 1 января возвращаются в зимний погост.

Применительно к таковому образу жизни лопари ведут счет и временам года.

Лопский год (Ihe) начинается приблизительно около сентября и первая часть года называется Виурь (Vuorja – невод или Vuorro семга, зимующая в озерах). В это время, как сказано выше, лопари уходят на озера для осеннего лова рыбы.

Вторая часть года называется Колге (Golgok, Golgodet – изнуряться от соития (разумея оленей).

В это время, в начале октября, олени быки собирают около себя важенок (самок) ходят с ними и защищают их, бросаясь на волка и человека и бодая врага рогами. Олень-бык (ирвас) держит около себя от 5 до 20 важенок.

В это же время и вскоре после течки, которая продолжается около 2-х недель, оленей холостят. Поймав оленя на “чавостегу” (веревку) длиною сажень 12, его валят на землю, надкусываются яйца зубами и после переламывают. Если при этом покажется кровь, то холощение не действительно.

Третья часть года называется Паз (Basse) и соответствует нашему декабрю. Basse в старину означало место жертвоприношений, святилище, и теперь оно просто значит приготовлять мясо в пищу. В это время колют оленей и едят всласть мясо.

4) затем наступает Фальва – зима.

5) и продолжается до прилета лебедей – Нюхче.

6) После Нюхче наступает Виззи, что значит теленок. В это время родятся телята.

7) Кидда (Gidda – привязывать). В это время производится дележ оленей и старые олени-вожаки держатся на привязи, чтобы стада не расходились и держались около них.

8) Кулг (Guolgga – шерсть) называется так потому, что в это время олени линяют.

9) Кесь (Goesse – лето).[5]

10) Пурги (?) означает время, когда олень начинает опушаться к осени новой шерстью.

Не так давно еще лопарей считали вымирающей нацией, но более точные статистические данные доказывают прирост лопарского населения там, где оно не смешивается с пришлыми элементами.

Лопари не вымирают, но они поглощаются своими сородичами, Финнами.

В Норвегии лопари встречаются до 62⁰ с. ш., в окрестностях Roros, в Швеции до границы Jemteland, в Финляндии только около оз. Энаре и в России на Кольском полуострове.

Есть полное основание думать, что еще не так давно лопари жили в Финляндии гораздо южнее (местечко Lappio в Финляндии, Lappagunda в Эстонии), но очевидно финляндцы отодвинули лопарей на самый край Севера, загнали их к пределам океана и дали им то имя, которым мы их называем и которого сами за собой они не признают. Сами себя лопари называют Sabme, имя одинаковое с Suomi; слово же Лопарь происходит от финского корня lop, loap, что значит край, предел.

Характерно заселение Севера финляндцами. Норвежцы и русские рассыпались, как чайки, по морским берегам и живут почти исключительно морем. Финны двигаются на север постепенно, не отрываясь от земли, расчищая леса, не покидая скотоводства и огородничества, отнимая у лопарей их лучшие угодья и сенокосы и лишь только дополняя свой быт занятием рыбными промыслами. Финляндцы первые ввели в Северной Норвегии и на Мурмане возделывание картофеля; лучшие колонии на Мурманском берегу основаны финляндцами. Затем финляндцы замечательны как колонисты, упорно сохраняющие свою связь с родиною, свой язык и нравы.

Поселение финляндцев в Финмаркене причиняет много беспокойств норвежскому правительству. Известно, что колонии финнов в Америке и в Канаде сохраняют свой национальный характер. При шведском короле Карле IX, т.е. в XVI веке, горсть финнов выселилась в Швецию и основала близ границы Норвегии поселок Finskogen и до сих пор эти финны отличаются от шведов своими нравами и обычаями.

Само собою понятно, что не под силу лопарю борьба с такою сильною народностью, как финская, но в настоящее время борьба эта ведется на вполне культурных началах, между тем [6] в старые годы, движение финнов на Севере носило вполне разбойничий характер и оставило в лопарях неизгладимые воспоминания.

Предания о войне с Чудью², как назывались на языке лопарей племена, грабившие Лапландию и, преимущественно финны, передаются почти всегда с указанием географических мест, с весьма достоверными подробностями.

Жизненно правдивые предания эти являются в устах лопарей живыми летописями и дополняют сказания “Калевалы” о походях финнов в Pohjola (на Север).

Предания о набегах Чуди так еще живы, что когда пастор Stockfleth, в 1841 г., приехал на Чалмо озеро, то лопари разбежались, думая, что пришла Чудь. Рассказывают, что в 1884 г., два туриста, говорившие по-фински, заблудились в Шведской Лапландии и у истоков Kalikselven были застрелены лопарями, принявшими их за Чудь.

Хорошо жилось, рассказывают лопари, в старые годы у озера Энаре, но пришла Чудь и жить стало опасно, так опасно, что люди не смели жить на земле, а хоронились в ямах и в амбарах. Ямы эти были круглые или четыреугольные и во множестве указываются по р. Пасвигу, в Эльвенсесе, Южном Варангере, Киркенесе и по мурманскому берегу. Диаметр их около 4 метров, глубина до 2. Пол и стены выстланы берестом, на дне до сих пор видны остатки рыбьих и звериных костей.

Но даже и в этих ямах они не могли быть покойны. Выходил из ямы дым, сидели там неспокойно, слышался шорох, трава была кругом помята, Чудь тотчас открывала лопарей и убивала.

Рассказывают, что одна лопарка, желая спрясти подвязки для кумаг (башмаки), привязала основу к маленькой березе и, сидя в яме, начала плести, но шедшая мимо ямы Чудь тотчас заметила качание березки и открыла убежище лопарей.

А полчища Чуди приходили так часто одно за другим, что предки наши, рассказывают лопари, не успевали в промежутках сварить себе пищи и била нас Чудь так много, что под конец остался в живых только один лопарь в Альтеке, да один в Варангере.

Единственным орудием против сильного врага у лопаря были [7] прирожденные ему хитрость и находчивость и вот в лопарских преданиях развивается целые эпопея, героем которой является Лаурекаш Laurekadsj, лопарь, служащий для Чуди проводником и губящий их своей хитростью.

Однажды привел Лаурекаш Чудь на остров Tsjuotboets-Suœloi (“Сто сосновый”, при истоке Пазреки из Энаре), где росла морошка. Чудь наелась и улеглась спать, а одного оставила сторожить лодки. Сторожу также захотелось спать; он связал лодки вместе и веревку, или лыко от последней обвязал кругом пояса и заснул. Лаурекаш подкрался к нему, перерезал веревку, вскочил в лодку и уплыл со всеми лодками прочь от острова. Через неделю приходит Лаурекаш на остров посмотреть Чудь. Почти все они лежали мертвые и только иные едва поднимали головы”.

Другой раз, Лаурекаш также был проводником и осторожно провел Чудь чрез все опасные водопады на р. Пазе. Когда они стали приближаться к последнему “падуну” Gœvnjes³, Чудь, заслышала шум, пришла в беспокойство, но Лаурекаш успокоил их, говоря, что никакого водопада больше нет, а шум идет от встречи пресной воды с соленою, иак как они приближаются к морю, и что теперь от него требуется особое искусство направить лодки. Он связал лодки вместе и велел Чуди лежать лицом вниз не двигаясь. Когда струя водопада захватила и понесла лодки, Лаурекаш успел выскочить на берег, но в то же время чудской атаман бросил в него копье и ранил его в ногу. Окровавленный приходит от в “восточный” русский погост и застает лопарей, играющими в мяч. Они, видя на нем кровь, приняли его за разбойника и хотели убить, но он рассказал им свой подвиг, повел их к реке указал на массу чудьских тел, плывущих по течению. Рука атамана с мечом была выброшена мель против Эльвенеса, отчего и мель эта до сих пор называется Miennelajse (Svoerdskjœret).

3) Лаурекаш ночью связал Чудь в “райду” (ряд оленей, запряженных в нульки) и ехал сам впереди с зажженным берестом, указывая дорогу. Въехав на высокую гору Gevisbahut, около Учьока, он бросил свой факел вниз и вслед за факелом вся райда сверглась в пропасть.

4) Шла раз Чудь мимо лопарской тупы и заглянула в трубу. [8] Лопарка, сидевшая у очага, увидела в котле отражение лица и, не говоря ни слова, хлопнула мужа рыбой по носу. Тот догадался в чем дело и бросил в огонь жиру. Огонь поднялся и опалил лица Чуди. Лопарь выскочил из тупы и убил Чудь.

5) Чудь пришла в Нессебю, забрала всех лопарей в одну избу и собиралась сжечь. Некоторые успели, однако, спастись и побежали по льду на другую сторону залива в Karlebunden, где жили русские⁴. Была светлая лунная ночь. Чудь увидела бегущих по льду в белых полушубках русских и страшно испугалась, приняв их за души умерших. Русские напали на Чудь и перебили ее.

6) Финляндцы запрещали Энарским лопарям торговать с Колянами. Однажды они настигли одного русского и убили. На другой год пришли русские и утопили в озере финляндцев. В Финляндию дошел слух, что утопили финляндцев лопари и большое чудское войско собралось для отмщения. Лопари убежали в Нявдему и когда стали перебираться на лодках через залив, то погоня за ними была настолько близка, что чудские собаки показались уже на горах. Лопарей приняла к себе одна старуха, сказав им, чтобы они не боялись Чуди, лишь сказали бы ей, когда Чудь станет переправляться на лодках и будет по средине залива. Сама она села плести сети. Когда Чудь показалась, она вышла из вежи, сняла штаны и, нагнувшись задом к Чуди навела такую страшную бурю, что на земле люди едва могли стоять и Чудь, конечно, потонула.

7) Пришла раз Чудь в Sundeqjeld, когда там были только женщины и дети. Лопари были в тундре и делили оленей. Женки думали как спасти мужей и придумали поставить по дороге деревянные фигуры и в каждую воткнули нож. Мужья, кроме двух, однако, не догадались и пришли, и Чудь перебила их с женами и детьми, оставили в живых только двух женок, самых молодых и самых красивых. Чудь сделала прорубь в озере, утопила под лед изрубленные тела и собралась ехать.

“Милые вы наши, сказали им тогда женки, не ездите так, платье ваше запачкано кровью, дайте мы выстираем его сна[9]чала в реке.” Чудь тотчас разделась до гола и отдала платье женкам. Дело было весною, в реке воды были много. Женки пошли на реку, бросили платье в воду и река быстро унесла его. Сами вскочили в лодку и начали грести вверх по реке. Чудь увидела их, бросилась за ними как была, нагишом, и бежала за женками до ночи, а ночью “пала погода” и Чудь замерзла. Женки укрылись в одной пещере до утра. На утро пошли в лес, где стоял на сосне анбар (njalle) и где у них были спрятаны припасы и одежда. В этом же амбаре спрятались их мужья, которые поняли, что значит деревянные фигуры с ножами. Увидел один из них, что идет кто-то по лесу, схватил лук и хотел пустить стрелу, да другой остановил его “подождем, говорит, кто это идет, не женки ли наши?”. Посмотрели они, в самом деле идут их женки, обрадовались, слезли вниз, потерлись носами и пошли в погост.

Мужья были между собою братья, а жены их были между собой сестры, долго жили они счастливо и от них произошел Сондельский погост.

8) Раз Лопский король был в тундре около Каутокейно и встретился с Чудью, которая его не узнала и спросила где живет Лопский король. Когда он ответил утвердительно, Чудь обещала ему большую награду, если он сведет их к нему. “Это опасно, отвечал король, у него с собой много народу, а я лучше приведу его к вам сюда на озеро и вы встретитесь с ним как раз по середине на льду и ему некуда будет убежать.

После заключения такого условия, король ушел в свой погост, собрал людей и велел им надеть кумаги (башмаки шерстью вверх, в которых можно также твердо ходить по льду, как и по земле) и вырубить каждому по дубине. Сам он кроме того взял бревно, гладкое, без сучьев. Когда лопари пришли к озеру и увидели, что с противоположного берега к ним на встречу идет Чудь, они положили бревно на лед и покатили его прямо под ноги Чуди, которая была в обыкновенных сапогах и попадала, а лопари напали на нее и перебили дубинами.

Вот, в виде примера, несколько эпизодов, рассказываемых лопарями о набегах Чуди.

Кроме Чуди у лопарей был еще враг Сталло. Чудь всегда приходила войском. Сталло всегда являлся один с своей собакой. “Сталло” означает человека, закованного в латы, и, если название Чудь относится главным образом к Финляндцам, то [10] Сталло продоставляет русского или норвежца, собирающего дань, угнетающего лопарей.

Сталло такой же человек, как я и ты, говорят лопари, но от дьявола дана ему большая сила и он может делаться оборотнем. Тела убитых им людей он зарывает в землю и сам желает быть зарытым в землю (Лопари просто кладут умерших в Kjoerris и покрывают камнями, или просто оставляют под открытым небом).

Сталло дерется кулаком, а иногда царапается, кусается, пинается ногой, но убивает всегда ножом. Ножом же надо и от него защищаться, так как кроме ножа его можно убить только серебряной пулей. Деньги Сталло всегда носит с собою за спиной. Если убьешь Сталло, надо убить и его собаку, иначе она станет лизать его кровь и Сталло оживает.

Против Сталло также всего удачнее действовать хитростью. Рассказы о Сталло весьма многочисленны и разнообразны.

Не менее интересными представляются рассказы лопарей, относящиеся к первым временам принятия ими христианства.

Первым из Энарских лопарей принял лютеранскую веру известный силач, знаменитый между лопарями Vuolab. Он боготворил один камень, но, по совету пастора, однажды не послушался своего божества и пошел на лов в совершенно противоположную сторону, а не в ту, на которую ему указывало божество. Лов был удачен и камень потерял значение в глазах Vuolab и он его разбил и сжег.

Не мало рассказов сохраняется в среде русских, а также и норвежских лопарей о первом проводнике православия, преподобном Трифоне.

В Kjofjord, как раз против Nordre dervaag, возвышается большой утес, называемый лопарями Akkobaft. В старину на этом утесе лопари приносили жертвы Акко (бабушка), жене Adja, самого могущественного из богов, дабы получить богатую добычу от охоты на земле и на воде. Теперь, когда настала крестовая вера, они жертв больше не приносят, но Акко до сих пор стоит на берегу в виде большого камня.

Жил святой Трифон, крестник Господа Бога. Он построил церковь в Gœvnjes⁵и начал проповедь против язычников и колунов. Когда он услыхал про то, что творится на Акко, [11] поехал на лодке из Gœvnjes по Bogfjord и Korsfjord в Kjofjord и увидел, что на Galtefjordnœs собралось множество язычников. На этом наволоке⁶ закололи они оленей и кебуна⁷ собирались нести мясо через губу на Акко. Там должен был быть обед и жертвоприношение.

Преподобный Трифон воспылал гневом, приказал своим людям остановиться и, став в лодке, поднял руки к идолу и написал на его голове крест и крест запечатлелся на скале и виден до сих пор. Кебуны обратились в каменья, а жертва их в прах и стоят они там до сих пор. Летом, когда трава зеленеет, зеленеет она и на плечах кебунов на месте жертвы, которую они несли.

Нельзя обойти молчанием еще два довольно замечательные рассказа: Акковы острова и о. Кильдин.

Не были мы еще христианами, а в наших погостах диких оленей почти не было, или было, да очень мало. В Финляндии же и в Норвегии диких оленей было очень много. Вот и стали наши старики думать как бы сделать, чтобы дикие были и на нашей земле. В это время жили в Печенке, около становицы Вайдо-Губа, силачи нойды, три брата и у них была мать старуха (акка). Братья, как нойды, знали все и умели пособить горю. Вот однажды они и сказали матери и своим приятелям: мы пойдем в Норвегу и отрежем кусок земли, на которой бегает много диких оленей и приплывем сюда на этой земле со всем добром. Жизнь наша тогда пойдет богаче. Сказано, сделано. Нойды отправились в Норвегу. Мать старуха спит и видит во сне, что ее дети возвращаются на Норвежской земле с оленями. Она вскочила, как шальная, побежала из тупы на пахту смотреть, как детки едут с добром. Старуха увидела: земли идет много и гул от храпения и бегу оленьего раздается далеко. С радости она запела: вот мои детки едут, вот они везут живота, везут оленей и важенок и от радости еще вскричала: не даром их называют нойдами и силачами. После этого она сейчас же окаменела, окаменела и изба и остатки от них, говорят, можно видеть на земляном наволоке и поныне.

Земля, плывшая по океану, от слов старухи разорвалась на два острова и остановилась. В промежутках между ними дети и все добро потонуло.

[12] В Печенге и в Коле в это время, говорят, пр. Трифон многих лопарей уже просветил крещением. Нойды или кебуны за это на него сердились, а также и на лопарей, которые крестились. И вот, на зло лопарскому апостолу и крещеным, они вздумали запереть Печенгский и Кольский заливы и для этой цели поплыли на отделившейся земле к заливам. Когда же нойды подъезжали к заливам то их заметили на берегу люди и закричали: земля идет! Люди кричавшие окаменели, а земля остановилась и образовались острова Айковы и Кильдин⁸.

Не указывают ли эти рассказы на то, что лопари обитали на Севере во времена доисторические и были свидетелями какого-то громадного геологического переворота? Это мнение до некоторой степени подтверждается, мне кажется, и тем, что цепь гор идущую от Kjolen к Энаре, лопари зовут Suoelotsjilgi – Цепь Островов, вероятно, от того времени, когда север Скандинавии лежал под водой и эти горы возвышались над волнами в виде островов.

Как профессором Фрисом⁹, так и гг. Quigstad и Sandberg’ом¹⁰ собрано, помимо исторических преданий, не мало сказок в собственном смысле, примет и поверий.

Лопари верят, что мертвые продолжают жить после смерти точно также, как жили на земле, ездят на оленях и проч. Поэтому прежде на могиле покойного они закалывали оленя, теперь платят священнику за похороны непременно оленем. Небо полно предметами лопарского обихода. Большая Медведица называется Dovgak – лук, созвездие Ориона Skipak – лыжи, а Три царя или пояс Ориона называется грузилами от невода.

По верованиям лопарей, мертвые слышат людскую речь, могут сделать хорошую или дурную погоду.

Значительную часть лопарских рассказов составляют рассказы об искусстве волхвования и о способности делаться оборотнем по своей собственной воле и в наказание за какое-нибудь худое дело.

[13] Из этих рассказов я приведу один, исполненный горького юмора над тою ужасающею бедностью и нищетою, которая вынуждает лопаря оборачиваться медведем, потому что летом везде корм, а зимой кормиться не надо.

На Suoelotsjilgis (острова) кочевал лопарь по имени Irjan (Urje) с женою Audne (Agnes) и двумя сыновьями Hendo (Генрих) и Gabe (Gabriele). У них не было оленей или другого скота, жили они в глухой пустыне и никогда не встречали других людей. Irjan был человек молчаливый, но добрый и смирный. Случалось однажды, что он ушел в тундру и не возвращался несколько дней. Жена стала очень беспокоиться и несколько раз посылала своих сыновей посмотреть, не идет ли отец, но когда он возвратился домой, то никто не смел его спрашивать, где он был. Такой уже человек он был, что не любил расспросов.

Была поздняя осень. Листья попадали с деревьев, настали темные ночи и Irjan пропал снова. Жена искала его, искала, но не могла найти. Послала сыновей в лес искать отца, но и они проходили напрасно.

Зима прошла, дня стали длиннее, снег растаял, настала весна и вот однажды дети увидели – идет по тундре отец, тихий такой, узнал своих детей, ласково стал говорить с ними и пришел с ними домой. Жена едва верила, что Irjan пришел домой, обрадовалась ему, стала его расспрашивать, где он был, он ей ничего не рассказал.

Прожил он с ними все лето, но только что выпал первый снег, он опять исчезает. На этот раз один из сыновей увидел, что отец ушел в лес, и рассказал это матери. Пошла она сама по следам мужа и дошла до высокой пихты. Здесь она увидела, что следы мужа шли, в несколько кругов, кругом одного куста и дальше шли уже следы медвежьи. Стала женка ходить по мужниным следам кругом куста и вдруг почувствовала, что обращается в медведицу. Поняла она тогда в чем дело и пошла по медвежьим следам дальше и дошла до берлоги. “Ой вой, вой”, закричал муж, увидя ее, зачем ты пошла за мной. Мы теперь не скоро опять сделаемся людьми, а дети подумают, что нас съели медведи, придут сюда и убьют нас. Делать однако нечего, надо ждать прихода детей. Тогда я выбегу прямо на Hendo и он убьет меня, а ты лежи смирно и жди, пока он не снимет с меня шкуры и не расстелет ее по земле. [14] Тогда ты выбеги из берлоги и старайся попасть на мою шкуру, и ты снова будешь человеком. Женка плакала, старалась уговорить мужа уйти с нею в тундру. Этим не спасемся, отвечал он, и они должны были остаться.

Трое суток лежали в берлоге Irjan и Audne. На третий услыхали они, что далеко, далеко в лесу кто-то кричит. Это были их дети. Когда голоса стали слышны совсем близко, муж сказал жене: “делай же, как я тебе сказала”, выбежал из берлоги и Hendo тотчас застрелил его стрелой. Когда он снял с медведя кожу и разостлал ее по земле, из берлоги выбежал другой медведь, упал на шкуру и сделался человеком, обратился в их мать. Когда она рассказала детям, что они убили их отца, они горько заплакали.

У их матери осталась, однако, медвежья лапа, так как одна нога ее не попала на шкуру.

В этом рассказе рисуется пример редкого между лопарями самопожертвования. В противоположность ему, есть, мы знаем, случаи в жизни лопарей, когда при перекочевках они оставляют в пустыне на произвол судьбы больных и престарелых, которые не могут за ними следовать.

Оборотнем же человек становится и в наказание за свои дурные поступки. Распространенный в Лапландии род жука (Silpha lapponica), по верованиям лопарей, прежде был женщиной и имел дочь. Обе они жили воровством, но пока жили на земле, то все еще им сходило с рук, но когда полезли на небо, то вышло им худо.

Жили по соседству с одной женщиной. Соседка была женщина смирная, добрая, но бедная и все ее имущество состояло из одной овцы. Однажды Hats jadne – так звали злую женщину – и говорит дочери; я так люблю свежее мясо, пойдем, когда настанет ночь, к соседке и возьмем у нее овцу. Ночь пришла лунная, светлая; Hats jadne и говорит дочери: возьми кадушку с дегтем и мазилку, обернись птицей и лети к месяцу, замажь его дегтем, чтобы он не светил нам. Дочь взяла деготь, обернулась большой птицей и полетела на месяц, но месяц притянул ее к себе и не отпустил, и до сих пор, когда полный месяц, видно ее там с кадушкой. Мать с тех пор обратилась в Silpha lapponica.

Из лопарских примет я могу здесь указать на то, что лопари опасаются некоторых птиц: кукушки, голубя, кулика, бе[15]касса. Они верят, что если крик их услышать на тощак, то случится, несчастье или смерть.

Для исцеления болезней, лопари прячут в стене церкви деньги в виде жертвы умершим родственникам. Когда недавно возобновляли церковь Rodenes, то в стенах нашли 130 старых норвежских, датских и шведских монет. По свидетельству прежних пасторов (Scheffer, Lapponia), лопари самое здание церкви считали особым божеством.

Кроме рассказов, имеющих до некоторой степени исторический характер, или характер верований, в среде лопарей рассказывается не мало сказок, но, по мнению норвежских ученых, в большинстве случаев эти сказки заимствованы от норвежцев, финнов или русских. Это мнение бесспорно верно в отношении тех сказок, где действующими лицами являются короли, королевичи, принцессы, поэтому, казалось бы, наибольшего внимания заслуживают сказки, взятые из жизни животных. Их проф. Фрис считает старейшими, но эти сказки очень немногочисленны, и замечательно, что в них олень, с которым так тесно связана жизнь лопаря, почти не играет никакой роли. Это, по моему мнению, также указывает на заимствование сказок из другой, не лопарской среды. Вообще, надо сказать, что лопари, при всех их нередко замечательных умственных способностях, при крайней впечатлительности и восприимчивости, по-видимому, вполне лишены творческой фантазии: их песни поются самым однообразным несложным речитативом и носят исключительно самый неинтересный описательный характер. (Лопарь поет куда он едет, на какой кережке он едет, на каком олене, какой хомут на олене, в чем он сам одет, какие у него ленточки на шапке и т. д. и. д.).

Как пример заимствования и пересказа, я приведу здесь записанный Quigstad’ом рассказ, напоминающий нашу былину о Настасье Микулишне:

Жил был богатырь; искал он встречи с равным ему по силе и раз увидел в поле след конский. По следу было видно, что проехал тут человек сильный: ноги коня уходили в землю по колено. Пустился богатырь догонять всадника, настиг его и ударил сзади железной палкой пять пудов весом. Всадник только почесался, да промолвил “иш ты, вошь проклятая!” Бросил богатырь палку, выдернул с корнем березу и ударил снова всадника. Тот это только за блоху принял и едет дальше. [16] Выхватил богатырь сосну и так треснул всадника, что лошадь споткнулась и всадник ткнулся носом в землю. Тогда только заметил он богатыря, накинул на него аркан из толстой проволоки, привязал к лошади и поехал дальше в лес.

Приехали к избе. Всадник слез с лошади и крикнул: “Батюшка, привез я к тебе гостя” – “Веди его сюда”, отвечал ему отец из избы. Тогда всадник переоделся в женской платье, так как это была женщина, отвязала она богатыря, ввела в дом и дала ему есть.

Прожил он с ними некоторое время и говорит старик-отец богатырю: “женись на моей дочери”, Не очень-то обрадовался богатырь, да делать нечего, женился. На свадьбе они здорово выпили. Молодые выпивали по полу-анкеру за один дух, старик выпивал по целому.

Родился у них сын, вырос и стал ходить с отцом на охоту. Один раз пришли без них 12 разбойников и стали просить у хозяйки есть. Наелись, а потом видят, что в доме одна женщина, стали забирать себе все добро, что было в доме. Рассердилась хозяйка, схватила клюку, загребла всех разбойников в печку и закрыла заслонкой.

Пришли с охоты отец и сын, узнали в чем дело, открыли печку и предложили разбойникам служить у них и помогать им охотиться. Те согласились. На следующий день отправил он с ними на охоту сына. После охоты сын заснул. Тогда одиннадцать разбойников сговорились убить его. Срубили сосну и хотели повалить ее на него, но двенадцатый разбойник разбудил спящего. Тот вскочил, отбросил одной рукой сосну и заставил разбойников идти с ним к его отцу. Отец сильно рассердился и хотел сейчас же убить всех разбойников, но сын просил оставить в живых одного, спасшего ему жизнь. Отец не хотел, тогда сын спрятал этого разбойника за пазуху и тем избавил его от смерти.

От этих силачей и происходит весьма распространенный в Северном и Южном Варангере род “Силиных”, или по норвежски “Stærk”.

Вот краткий очерк того внутреннего мира, который до сих пор живет в душе лопарей, народа слабого и малочисленного, но крайне полезного для нашего дальнего Севера.

Но стоит ли заниматься таким ничтожным, малочисленным [17] племенем, которое не имеет будущности и безнадежно поглощается сильною финскою народностью?

Не смею решать вопроса о том, какое место и значение может быть отведено лопарской народности в среде других родственных с нею племен: финляндцев, эстов, венгерцев и других угро-тюркских народов, но смею надеяться, что доживу до того времени, когда в здешнем университете будет учреждена кафедра финского, а следовательно и лопарского языка и когда Россия, создавшая из Финляндии новую политическую единицу и вызвавшая к жизни новую народность, пожелает, наконец, ознакомиться с этою, самою для нас малоизвестною, частью Империи.

С точки зрения практической, могу смело заявить, что присутствие лопарей на Севере крайне необходимо. Необходимо потому, что мы, европейцы, заселяя Север, должны еще многому учиться у лопарей как жить на Севере и применяться к его суровой природе. С нашею европейскою обстановкою мы можем жить только у моря, в городах, но лишь только пожелаем уйти в глубь страны, необходимо должны обратиться в лопаря, одеть его превосходную, саму практичную для Севера одежду и учиться у него приемам оленеводства, которое надолго, если не навсегда, останется самым существенным для Севера вопросом в смысле путей сообщения. Ни конные пути, ни железные дороги не могут соперничать с путями оленьими. В скором времени железная дорога пересечет Лапландию, норвежское правительство построило уже не мало шоссейных дорог в Финмаркен, финляндский сенат ежегодно ассигнует 20.000 марок на проложение дорог в Лапландии и тем не менее лошадь, а уж тем более паровоз не может заменить оленя. Поясню это примером. Нынешней весною я проехал на олене через Финляндскую Лапландию в Норвегию и легко понять мою радость, когда после долгого странствия в пустыне, я увидел телеграфные столбы и добрался до шоссе, по которому не раз ездил с полным комфортом лето; весною дело оказалось другое. Моя почтовая лошадь с первых же шагов стала проваливаться по брюхо в снег и скоро выбилась из сил. Надо было снова надеть лопский костюм и взять оленя. На нем легко и скоро достиг я города Вадзе, конечной цели моего путешествия.

Оригинал статьи - 5,8 мб

© OCR Игнатенко Татьяна, 2011

© Html И. Воинов, 2011