Фридрих Гельвальд

[294]

В АРКТИЧЕСКОЙ ОБЛАСТИ РОССИИ.

(Из книги "В области вечного льда. История путешествий к Северному полюсу с древнейших времен до настоящего", 1881 г.).

Весь Север Европы омывает неизмеримое полярное море, Северное ледовитое море, или, как русские его называют, северный океан; то же море, которое разбивается о северное прибрежье Сибири, окружает острова арктической Америки и хранит под различными названиями своих частей непроницаемые тайны полюса. Белое море, врезывающееся под 64° сев. широты в глубь материка и принимающее три большие реки севера, Онегу, Двину и Мезень, составляет часть этого обширного океана. Проникая в Белое море с севера через проход в 133 кил. ширины, суда должны миновать мыс «Святой нос» на большом лапландском полуострове Коле1, остающемся по правую руку. Полуостров Кола, отделяющий Белое море от Северного океана, представляет громадную гранитную массу в 9900 квадр. миль, пересекаемую полярным кругом в южных ее частях. Невысокие, волнистые горные кряжи, проходящие по лапландской тундре в более или менее меридианальном направлении, образуют бесчисленное количество длинных узких озер. Против неуклюжего, огромного полуострова Колы2, на другой стороне входа в Белое море, [295] лежит, если позволительно так выразиться, сравнительно миловидный полуостров Канин с мысом того же названия. Южнее под широтою друг против друга лежащих мысов Орлова и Конушина, из которых на первом устроен маяк, а второй представляет южную оконечность Самоковских гор, вступаем мы собственно только в Белое море. К востоку, на лево, Мезенская губа, так названная по вливающейся в нее огромной реке, 780 метр. шир. и 600 километр. длины; у мыса Воронова на острове Моржовом маяк, путеводитель для входящих судов. Здесь, между материком с одной стороны и полуостровом Колы с другой, начинается узкое гирло, преддверие Белого моря. Не взирая на значительную глубину3, поверхность этого моря не темна и, по характеру своему, оно представляет скорее озеро, условия которого крайне невыгодны для прибрежных стран, так как оно с начала ноября до мая покрыто сплошным льдом, вследствие чего вход и выход судов в течении этого времени невозможен. Сперва, разумеется, море замерзает около берегов на огромные пространства, сильные бури отрывают этот лед от берегов и переносят его в другое место, где он накопляется и связывается морозами в громадные массы, называемые там «падунами» или чаще еще «глетчерами». Беломорский бассейн, который отличается замечательными явлениями отражения воздуха, заключает три большие губы, из которых более всех посещается Двинская. Четырьмя главными рукавами, образующими обширную дельту, река Двина, более версты ширины, замерзающая на всю зиму, вливается в Белое море. В пятидесяти верстах от устья красуется на берегу реки главных торговый городок арктической России, Архангельск, с 17,000 жителей, доступный для судов только в течение летних месяцев, и тогда проявляется в этом прекрасном коммерческом порте весьма оживленная деятельность. Длинная и довольно широкая коса отделяет Двинскую губу от Онежской, вход в которую сторожат Соловецкие острова со своим знаменитым монастырем. В северо-западном углу Белого море находится узкая Кандалакская губа с бесчисленными заливчиками и маленькими губами, на северном берегу которой множество рек и речек вливается с полуострова Колы, часто в виде шумных водопадов, в воды Белого моря. Местами непроходимы, леса подходят к самому [296] берегу морскому, местами прекрасные зеленые луга тянутся вдоль берега окаймляя его, будто леса. Под широтою маленькой группы островов, называемых Медвежьими, губа значительно съуживается и за ними оканчивается у маленькой деревушки того-же названия, лежащей по обе стороны речки Ниевы, быстро вытекающей из скалистых гор Лапландии и здесь впадающей в море.

Из местечка Кандалакши, где летом несметные массы мошкары осаждают жителей, ведет так называемая почтовая дорога до лежащего у северного берега Лапландии городка Колы. На этом, пути. говорят, пять деревень, в которых, как значится на картах, учреждены почтовые станции. «Братья Герман и Карл Аубель»4, несколько лет тому назад путешествовавшие там, уверяют, что деревень ни каких там нет, — это чисто воображение, а в данных точках лишь маленькие деревянные, совершенно пустые избушки представляют станции; возле них лапландская землянка, имеющая вид большого муравейника, может приютить утомленного путешественника. Дорога проходит по смешанному лесу из пихт, берез и рябины, который подчас до того густ, что едва луч солнца пробивается через него. Через этот первобытный лес, в котором олень так же свободно перебегает как серна по нашим рощам, и где поражает вас5 неимоверное множество грибов, протекает река Ниева, по которой, на некоторых пространствах, смотря по тому, дозволяет ли быстрота течения и стремительность падения воды, происходит приблизительно до середины Лапландии водяное сообщение, заменяющее сухопутное. Непокрытое лесом, болотистое место называется в Лапландии «тайболою». На половине дороги между Кандалакшею и Колою на тайболе лежит водораздел, посылающий воды в Белое море и в Ледовитый океан: в одну сторону речка Куринга соединяет Беленис озеро (на наших картах Пелесозеро) с большим озером Имандра6, из которого вытекает река Ниева, вливающаяся, проходя через озеро Пиено в Кандалакскую губу, по восточному берегу озера Имандра тянутся горы Хибены или Умадык; в другую сторону из Колозера вытекает река Кола, которая, протекая через маленькие озера Пуль и Мурд, впадает в Ледовитый океан. С возвышенностей, лежащих на этом водоразделе, кругом видны пруды, в которых так спокойно и рельэфно отражается вся окружающая их местность, что только узкая [297] воздушная полоса указывает глазу, что там находится водяные поверхности, похожие на твердые зеркальные плоскости среди множества возвышающихся холмов. По разрушенным отступам скал можно подняться к другим прудам, вокруг которых расстилается белый олений мох, как свежее снежное поле, между тем водяная поверхность их, не смотря на прозрачность воздуха, похожа на плоскость черного хрусталя, над которою парит громадный орел, медленно взмахивая своими большими светлокоричневыми крыльями7. Хотя трудно определить границу древесной растительности в полярной полосе, но здесь её уже нет, а начинается царство мхов и ягод, по которому приходится идти, подымаясь от озера Мурд к тундрам, лежащим на Обьской возвышенности. Далее опять исчезает полярная внешность и над 69° сев. шир. кажется, будто находишься в лесистых местностях Германии, красующихся в своём летнем облачении. Здесь лежит городок русской Лапландии, Кола, состоящий из 110 домов с 500-600 жителями, в местности частью краснопесчанистой, частью зеленеющей, орошаемой соединившимися там реками Колою и Туломою. Лесистые кряжи с беломшистыми вершинами теряются вдали. Это северное прибрежье Ледовитого океана известно под названием Мурманского берега, пользующегося, благодаря близости моря, значительными преимуществами в климатическом отношении по сравнению с внутренними странами Лапландии. Ледовитых океан в самую суровую зиму замерзает только на расстоянии 55 метров от берега в глубь моря. В Коле, лежащей в семидесяти верстах от моря, средняя температура зимы от -12°,3' до -18°,75' Ц. и никогда ниже -31°,25', между тем внутри Лапландии холод доходит до 43°,75' и еще ниже, даже в Архангельске, лежащем гораздо южнее в Двинской губе, термометр опускается до -40°Ц. Летом, в свою очередь, температура у прибрежья не может так высоко подняться, как внутри страны, по причине холодных морских ветров, охлажденных или морскими волнами, неимеющими никогда более 20°25' теплоты, или ледяными массами, наделяющими их холодом из крайних пределов Ледовитого океана. У Терского берега примыкающего с востока к Мурманскому, климатические условия еще более выгодны, по сравнению с значительно южнее лежащими прибрежьями», и можно бы назвать «арктическими оранжереями» те природные сады, которые встречаются у восточного берега Кольского полуострова в пределах северного полярного круга, за пределами древесной растительности. [298]

Против громадного Лапландского полуострова, по другую сторону входа в Белое море, лежит гораздо меньший, стройный полуостров Канин с своею северозападною оконечностью, Канинским носом, под 68°38' сев. шир. За ним широкая Чешская губа, в которую Канинская земля вдается своим юговосточным мысом, Мыкулиным. От Канинского носа до мыса Микулина, поперег всего полуострова, на протяжении 160 кил. тянется голый, невысокий горных хребет, Канинский камень, южный склон которого очень крут. На узком перешейке, соединяющем полуостров с материком, две реки направлены в противоположные стороны, Чижа впадает в Мезенскую губу, а Чеша в Чешскую. Оба озера, из которых вытекают эти реки заросшие мхом и тростником, скорее должны быть названы болотами. По западному берегу, между мысом Конушиным и речкою Киею возвышаются Самоковские горы, состоящие из наслоения песчаника с перемежающимися валунами. Кроме кварца, орлеца и яшмы. равно как и закругленных обломков древнейшей плутонической формации, встречаются в горах полуострова преимущественно валуны синевато-черного известняка, принадлежащего периоду девонской формации, также черный глинистый сланец и мелкозернистый краснобурый песчаник. В остальном Канин полуостров представляет громадное болото с немногими ручейками и озерками. Растительность на нем, в сравнении с лапландскою, очень скудная. Причина тому заключается в геотектоническом построении полуострова и в его физических условиях. Огромные болотистые пространства, зимою покрыты снегом и льдом, не имеют достаточного стока. Лед до последнего клочка должен растаять в стоячих болотистых котловинах, а затем уже образовавшаяся вода должна быть согреваема до степени, по крайней мере не препятствующей растительной жизни, и в этом теряется время, необходимое для развития растительности, тем более, что арктическое лето и без того быстро и скоротечно. Более удобно расположенные местности не имеют и плотной каменистой подпочвы, а покоятся на наслоении, промерзшем до глубины, и никогда не оттаивающем. Немногие маленькие речки с болотистым грунтом протекают по местностям низменным, иловатым; для растительности недостает защищенных наклонных плоскостей, согреваемых солнцем». Везде тундровые торфяные равнины, заливаемые потоками дождя. «Проходили мы, — рассказывают братья Аубель, — по печальным равнинам, покрытым протыканными копытами оленей пестрыми мхами, на которых сани качалися как на волнах. Беспрерывно и слышно, и видно было, как испарения болот большими пузырями проникали на поверх[299]ность; сани, проходя по кочкам и ударяясь в иловатые впадины, рассекали содержащую испарения оболочку и помогали газам выходить наружу.»

Эти плавучие болота, — как их называет местный житель-самоед, — суть часть тех необозримых тундр, по которым протекает величайшая река арктической России, Печора. Финны называют все безлесные возвышенности, каждую отдельную горную котловину, «тунтур»; это слово перешло в русский язык, видоизмененное в «тундру», обозначающую пустынные безлесные пространства арктических стран, далеко превосходящие своим убийственным однообразием все песчаные пустыни жаркого пояса. Уж в семнадцатом столетии западные европейцы посещали эти арктические области. Английский писатель первой четверти XVII столетия, Самуэль Пурчес сохранил в своем сборнике отчеты И. Логана, В. Гурдона и Пурсглэва о их странствованиях по стране Печорской. Научное исследование этих мест начинается, однако, только с путешествий А.Г. Шренка в 1837 году, затем М. Ковальского и графа Александра Кайзерлинга с его спутником Павлом Крузенштерном в 1843 году. Громадная полярная тундра, начинающаяся от крайних пределов древесной растительности на севере, простирается от реки Мезени через полуостров Канин и все северное прибрежье Европейской России, заключающее обширную область Печорского края, до самой Азии; это настоящая северная пустыня. «Убийственное впечатление делает однообразие обширной тундры; она бесконечна, в беспредельной дали теряется ее нескончаемый горизонт. Нет разнообразия, нет тени, нет ночи летом: свет без перерыва, ветер и звук не встречают сопротивления, производимые ими сотрясения воздуха бесконечны; везде ветрено, везде неприветливо, смертная тишина, страшное безмолвие! В течении всего лета на арктической тундре солнце, как бы сквозь туманную завесу, светит без заката лунообразным блеском, которому человек дерзостно и безнаказанно посылает навстречу свои взоры. Зрелище это до того утомительно, действует до того расслабляющее, что человек под этим пустынным впечатлением превращается в какое-то бессмысленное, тупое существо, в самоеда»8. Все путешественники одинаково отзываются об однообразии тундры. Почва тундры сложилась как бы по данному, но ужасающему правилу пустыни. Волокнистые глыбы, выдвинутые силою болотистых газов, как подушки, слонятся одна к другой в бесконечных рядах, как могилка к могилке. Никогда не зеленеющие травы, постоянно [300] колыхающиеся, постоянно дрожащие, сообщают каждой отдельной могилке вид однообразного движения; болотная муха едва подымается из влаги, ее создавшей, и опять в нее возвращается. Вопросительно смотрит глаз на маленькую птичку, перелетающую от одной кочки на другую, недоумевая, почему она не только не улетает из этой жалкой обстановки, а, напротив, все глубже завлекается массою личинок. Вопросительно смотрит глаз на миловидную маленькую ягодку, созревающую на бесплодном поле тундры, где петь жизни, где чувствуется, что будто все превращается в ничто»9.

Не везде тундра одинакова; напротив, она бывает разнообразна. Разница между сухою, нагорною тундрою и болотистою, низменною не относится к безусловной высоте, а к возвышению над уровнем воде данной местности. Большинство тундристых равнин и самые обширные из них лежат обыкновенно немного выше уровня моря. Нагорная тундра отличается отсутствием чернозема; поэтому здесь, при неблагоприятных условиях климата, соединенных с бесплодием почвы — пустыннейшая пустыня. Степь — характеристичная форма европейской нагорной тундры, обязанная своим существованием тощей почве и покрывающая обыкновенно морские песчаные наносы незапамятных времен — в одну сторону переходит на крайнем севере в нагорную тундру — polytrichum, с другой стороны она переходит через торфяные пространства в низменную тундру. Последние имеют больше чернозема, содержат больше почвенной теплоты; и то, и другое приносится туда приливами. Поэтому в более благоприятных местностях даже крайнего севера встречаются луговые пространства. Шведский естествоиспытатель Норденскиёльд встретил на тундрах у устьев Енисея поразительно роскошную растительность. Плодородие почвы, неизмеримое протяжение луговых пространств и роскошь трав сделали там из тундр великолепнейшие пастбища10. Неизменные тундры преимущественно заняты торфяною почвою и всегда представляют плоские равнины, то они покрыты осокою, то густым, но жалким малорослым кустарником. Так как в области вечных мерзляков не может быть топей или провалов, то самоеды и летом ездят на санях по этим тундрам. Южная часть низменных тундр переходит постепенно в плодороднейший их вид, в так называемые «лайды»; самый же неплодородный вид тундр суть мшистые болота. Они покрыты водяными мхами и едва простираются до крайнего севера, [301] так как продолжительность зимы и промерзание почвы не благоприятствуют их развитию. Плоские низменности, покрытые зыбкими плавучими мхами, причисляются также к тундрам; впрочем, тундра отнюдь не обозначает качество почвы, а только вид растительности11.

Пушной зверь, как земляной, так и водяной, лебеди и другие птицы, которые вьют свои гнезда около озер на тундре, водятся в этой замечательной стране. Более всего встречается здесь полярная лисица, но и она уже стала реже попадаться, очень редко песец и обыкновенная лисица; довольно часто попадается волк, реже лесной медведь, а обожаемый жителями севера белый медведь составляет на тундрах величайшую редкость. Редко и в небольшом количестве показывается горностай, лесная куница, выдра речная, росомаха, белка и заяц. О лосе там слышно только как о сказочном животном.

Только самоед12 пускается в глубь тундр, — здесь он в своей сфере со своими оленями. В арктических странах европейской России изредка только встречаются русские, поселившиеся там, как промышленники среди лапландцев, зырян, остяков и самоедов. Последние суть единственные представители в Европе кочующего полярного народа в первобытном состоянии. Они, как и лапландцы, уже совершенно вымирают, что является естественным последствием их тупости и лености, развившихся между ними в силу вышеописанных полярных условий жизни. Предприимчивые зыряне и русские промышленники отбили у них постепенно все промыслы, подчинили их своему влиянию и национальная особенность самоедов мало по малу исчезает. К этому прибавляется еще, что с некоторого времени падеж между оленями стал ежегодно повторяться, и таким образом самоед лишается единственной возможности кочевки по тундрам, чем обусловливается его жизнь в этих местностях. Олень для самоеда — все: им он питается и одевается, им отделывает свое жилище, на нем и с ним, как единственным спутником, он скитается по необозримым тундрам, летом и зимою, вечно на санях. Встречаются и богатые самоеды, которые имеют до трех тысяч оленей; единственное их занятие — оленеводство, что и вынуждает самоеда ностоянно перекочевывать. Самоеды разделяются на северных и южных; первые кочуют по прибрежью [302] Ледовитого океана, от Хатанги до Белого моря; вторые — в южной Сибири по возвышенностям Саянским и Тангну. В Европейской России считается 5370 самоедов, из них некоторые со своими семьями и стадами оленей зимою прикочевывают к Архангельску. В нескольких верстах от города они разбивают свои шалаши конусообразной формы из сшитой древесной коры, покрытой оленьими шкурами; наверху оставляется небольшое отверстие для дыма. Рано утром они являются в город на реке, в определенном месте на своих санях, запряженных 3-4 оленями; их нанимают для катания по льду и для разъездов по окрестностям города. Сани очень низки и вмещают едва двух человек; на передке садится самоед со своею длинною палкою. Поталкивая оленей этою палкою и с беспрерывным криком: «гикс! гикс!» он везет с изумительною быстротой. Чтобы остановить оленей, самоед кидает свою палку вперед, и, по этому знаку, олени останавливаются. Летом самоеды кочуют вдоль рек, для того чтобы воспользоваться рыболовством и чтобы охотиться. Самоед ест все, даже падаль зверя, которая ему попадается на охоте, за исключением собак, кошек, белки и горностая. Оленье мясо он употребляет в сыром виде, и для него лакомство пить теплую кровь оленя. И рыбу он ест сырую; всякую другую пищу он варит, — поэтому над огнем постоянно висит котелок с каким либо варевом, так что он во всякое время хлебает, как только явится аппетит. Обыкновенную его пищу составляет хлеб, птица и ягоды. Важнейшая потребность самоеда — табак. Его употребляют тертым и в цельных листьях; мужчины, женщины и дети его могут нюхать. Они страстно любят водку, а хитрые зыряне пользуются этим пороком их, чтобы выманить у них последнее и безусловно подчинить их себе.

В какой бы шалаш «миэ» или «миэдико по-русски чум», вы ни вошли, везде вы найдете ту-же картину: по середине горит огонь, над ним котел, а около него греются собаки и грязные голые дети и хозяйка самоедка, инка, — судьба ее ужасна: к ней относиться мужчина как к рабочей скотине; мало того она считается нечистым существом, которому воспрещается ступить в известные части чума, — сидит молча в стороне и чинит одежду (малицу) своего мужа или же крутит веревки из оленьих жил. Волосы у нее большею частью заплетены в две косы, с пестрыми ленточками или тряпками; в ушах и на шее бусы стеклянные или даже серебряные цепочки. Одежда мужчин и женщин состоит, соответственно климату, зимою из двойных оленьих шкур, сшитых в виде широких рубах, даже узорчатых, обшитых цветным сукном и украшенных блестящими пуговицами. По[303]крой их уродливый и неудобный, потому что приходится руки постоянно держать в полугоризонтальном положении. Так как одежда мужского и женского пола одинакова, к тому-же мужчины необыкновенно малы ростом и безбороды, то часто находишься в недоумении, с кем имеешь дело — с мужчиною или женщиною.

Самоеды принадлежат к древне-алтайской отрасли финского племени, родственны остякам, роста небольшого, сложения крепкого; фигура самоеда обыкновенно широка, приземиста, на коротких ногах и маленьких ступнях: голова широка и плоска, лицо приплюснутое с сильно выдающимися скулами, большим ртом, длинными ушами, и маленькими глазами. Длинные щетинообразные волосы спускаются до плеч. Немногие волосы на подбородке самоед вырывает; цвет кожи желтоватый, доходящий до темнобурого. По характеру самоеды добродушны и честны, но ленивы и сладострастны; они очень рано развиваются до половой зрелости, — девицы уже в 11 лет. Большая часть европейских самоедов христианского православного вероисповедания, по крайней мере номинально; все умеют осенять себя знамением креста, но в существе они язычники; шаманство имеет у них громадное значение, многие из них даже признают его открыто. Странно сформированные древесные корни и куски дерева представляют [304] их идолов, которых не затрудняются бить, когда им несчастливится, даже их уступают их приезжим, за водку. Впрочем самоеды веруют в высшее существо, называя его «Нумь», «Илевбарта» или, «Тавни» т.е. высшее божество, источника смерти и добра, и в тоже время создатель источника зла, диавола «А». По их понятиям, это высшее существо не может быть изображаемо подобно созданным им-же духам «Табеции», которые хотя ему и подчинены, но действуют против его воли и причиняют людям зло. О жизни будущей они имеют странное представление и веруют, что на том свете должно последовать возмездие13.

Настоящее название самоедов, которым они сами себя обозначают «Хасовар» т.е. мужчина. Слово «самоед» составлено из двух русских «сам» и «ед», от глагола «ехать» «ехати»; впрочем, этимология этого слова крайне сомнительна, поэтому я подробнее в разборе ее не вхожу.

Примечания

[294]
1 Подробное описание Белого моря можно читать в «Журнале мануфактуры и торговли» за 1835 год.
2 Кола и вся северная Россия с островом Новою землею очень картинно [295] и метко описана в прекрасном сочинении В. И. Немировича-Данченко «Страна холода», виденное и слышанное, с 25 рисунками Н. Н. Каразина. С.-Петерб. и Москва 1877 г. 8°.

[295]
3 Наибольшая глубина в Белом море 363 метра.

[296]
4 См. сочинение братьев Аубель «Ein Polarsommerareise nach Lappland und Kanin». Leipzig 1874 г., стр. 81.
5 См. сочинение братьев Аубель «Ein Polarsommerareise nach Lappland und Kanin». Leipzig 1874 г., стр. 81.
6 Величина его 851 кв. килом.; большую часть года он покрыт льдом.

[297]
7 Аубель стр. 114-115.

[299]
8 Шперер. «Новая Земля», стр. 81.

[300]
9 Аубель, стр. 302.
10 «Nature», т. XIII, стр. 97.

[301]
11 Шперер, стр. 83 и 84.
12 Об этом народе см. M.A. Castren’s «Reisen in Norde», перев. с шведского Хольма. Лейпциг, 1853. 8° и Edward Rae «The land of the North Wind, or travels among the Lapplanders and the Samojedes». London. 1875. 8°.

[304]
13 О религии самоедов см. Аубель стр. 289-291.

С. ПЕТЕРБУРГ, издание книжного магазина "Новаго времени", 1881 г. Дозволено цензурой. С-Петербург, 6 июня, 1881 г. Типография А. С. Суворина, Эртелев пер. д. 11-2

Оригинал —

© OCR И. Ульянов, 2009 г.

© HTML И. Воинов, 2009 г.