Стифэн Бэрроу

Текст воспроизведен по изданию: Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке. М. Соцэкгиз. 1937

В истории попыток открытия северо-восточного прохода до путешествия Баренца, безусловно, первое место среди западноевропейских мореплавателей принадлежит Стифену Бэрроу. Его плавание в 1556 г. в Баренцевом море на небольшом судне-пинассе “Серчсрифт” не может не вызвать огромного интереса у каждого, кто занимается вопросами истории географических исследований. Стифен Бэрроу сумел на своем маленьком, даже по масштабам XVI в., судне проделать очень большой путь от Лондона вдоль норвежских берегов к берегам Новой Земли вплоть до широты 70° 42', почти к ней приблизившись около острова Междушарского на широте 70° 20'; отсюда Бэрроу направился к острову Вайгачу, обследовал его северные берега, увидел своими глазами необозримую панораму сплошного льда на Карском море и, повернув назад, огибая с юго-востока остров Колгуев, направился в Чешскую губу, оттуда, минуя Канин Нос, пришел на зимовку в Двинское устье.

Нашему читателю будет интересно описание берегов Кольского полуострова, встреч с поморами, лопарями, сборщиками дани и т. п., сделанное англичанином в 1555-1556 г.

1555-1556 гг.

1. Плавание в направлении реки Оби и открытия, сделанные шкипером Стифеном Бэрроу, командиром пинассы под названием “Серчсрифт” (Searchthrift)1, а также другие обстоятельства, достойные примечания, происходившие в 1556 г.

Мы вышли из Рэтклиффа в Блэкуолл (Blackwall) 23 апреля. В субботу, в день святого Марка, мы вышли из Блэкуолла в Грэйс (Grays).

27-го, в понедельник, высокочтимый Себастиан Кабота приехал на нашу пинассу в Грэйвзенде (Gravesend) в сопровождении различных кавалеров и дам, которые, осмотрев нашу пинассу и приняв угощение, которое мы могли предложить им на корабле, отправились на берег, раздав нашим морякам очень щедрые награждения, а добрый старый джентльмен, господин Кабота, передал самым бедным из них щедрые дары, пожелав им молиться за счастье и успех нашей пинассы “Серчсрифт”. А затем в таверне под вывеской Христофора он и его друзья устроили банкет и хорошо угостили и меня и всех, кто был в компании, и от радости, при виде нашей устремленности к намеченным нами открытиям, он сам пустился в пляс вместе с остальным молодым и веселым обществом; по окончании танцев он и его друзья любезно простились с нами, поручив нас покровительству всемогущего бога.

Во вторник, 28-го, мы простояли на якоре в Грэйвзенде, запасаясь всем, что нам было нужно. [98]

В среду, 29-го, мы вышли утром из Грэйвзенда при юго-западном ветре и к ночи стали на якорь против Лэди-оф-Голлэндс2.

В четверг, 30-го, в 3 часа утра мы подняли якорь и около восьми часов мы уже стояли на якоре в “Оруэлльских зыбях”. Здесь я тотчас же перешел на “Эдуарда доброе предприятие”, на котором достопочтенная купеческая компания предписала мне оставаться, пока означенный добрый корабль не придет в Вардехус. После этого я снова возвратился на пинассу.

В пятницу, 15 мая, мы находились у норвежского побережья, на расстоянии около 7 лиг от берега; на широте 58° 30', определенной в полдень, мы увидели 3 паруса, кроме наших. Итак, мы следовали вдоль берега, который тянется к с.-с.-з., как это показывает карта.

В субботу, 16-го, утром мы пришли к острову св. Дэнстана, это название дал ему я. Ветер дул с ю.-в., остров находится в 2 1/2 лигах от нас к востоку. В полдень была показана широта 59° 42' 3. В полдень к востоку от нас находилась также высокая круглая гора. Когда эта гора лежит к востоку от корабля, идущего в северном направлении, то земля тянется к северу с легким уклоном к западу на расстоянии 20 лиг вдоль берега, от полудня до полуночи.

В 6 часов утра в воскресенье 17-го мы достигли конечного пункта берега, тянувшегося к с.-в., он был от нас в 3 лигах; затем берег уклонился к северу и к с.-в. Я думаю, что это был мыс Скоутнесс4. В 7 часов утра мы переменили курс и пошли к северу при ю.-ю.-в. ветре, который крепчал и сопровождался туманом, когда туман рассеялся, мы пошли на север. В полдень, вследствие тумана, мы потеряли из виду Серчсрифт, держа все время курс на север. В то время как мы потеряли из виду берег и нашу пинассу, мы находились не более чем в 2 1/2 лигах от земли. Последняя полоса земли, которую мы видели до тумана, лежала к северу от Скоутнесса и тянулась от ю.-ю.-з. к с.-с.-в., до вечера мы прошли на север 5 лиг.

Далее, до 3 часов утра в понедельник 18 мая мы прошли 10 лиг к с.-с.-в., затем пошли к северу, уклоняясь в восточном направлении вследствие ю.-в. ветра и густого тумана. В этот день в полдень мы точно определили широту, показавшую 63° 30'. В это время мы снова увидели нашу пинассу.

Отсюда до полудня вторника 19-го мы прошли на с.-с.-в. 44 лиги, после чего пошли на с.-в., пройдя от полуночи до 8 часов 15 лиг. [99]

Далее, до полудня среды 20-го мы шли на с.-с.-в. за исключением первой вахты, во время которой мы держались с.-в. курса. В это время мы были на широте 67° 39'. Отсюда до вечера мы прошли 18 лиг к с.-в. В это время мы находились на расстоянии 2 лиг от берега и сквозь туман увидели высокие горы к югу от Лофотенского пролива.

С вечера до 4 часов утра 21-го мы прошли 10 1/2 лиг к северу, уклоняясь к востоку, затем до полудня в с.-в. направлении, достигнув широты в 67 1/2 °. Далее, до 7 1/2, часов вечера мы прошли 11 1/2 лиг к с.-в., а после того еще 10 лиг к с.-в. 22 мая, пройдя снова 3 лиги на с.-с.-в., мы увидели сквозь туман и облака землю прямо против нашего борта; ветер дул тогда с ю.-ю.-в.

Отсюда до 8 часов утра в субботу 23-го мы прошли 48 лиг в с.-с.-в. и с. направлении, как вдруг ветер перешел к северу. Мы находились в то время вблизи берега против часовни, называемой, кажется, Кедильвик. Вследствие сильного противного ветра мы повернули суда килем к открытому морю, и я приказал капитану пинассы подойти к берегу и посмотреть, не найдется ли укромной гавани для наших судов. Пинасса отыскала гавань и видела в ней два судна, стоявших на якоре, а также дома на берегу. Однако, хвала богу, ветер несколько успокоился, и нам не пришлось заходить в гавань; при этом случае пинасса потеряла бизань-мачту с флагом и всеми снастями; вместе с мачтой упали за борт два человека, но, благодарение богу, они были спасены; флаг же послужил приметой, по которой мы могли представить себе — была ли эта гавань хорошей гаванью или нет.

При полуночном солнце Нордкап (как я его назвал во время первого путешествия) был в 9 милях к востоку от самой восточной точки вышеупомянутой часовни.

Июнь

В воскресенье, 7 июня, мы подняли якорь в бухте “Христова тела” (Corpus Christi Bay) рано утром. Эта бухта имеет глубину почти пол-лиги. Мыс “Христова тела” лежит на в.-ю.-в. в лиге расстояния от входа в бухту. Здесь мы испытали сильный подъем воды; это был как бы бег волн выше обычного прилива (like a race over the floods). В ширину бухта, как я думаю, имеет не менее 2 лиг; от мыса при выходе в открытое море до мыса “Христова тела” я считаю 10 лиг.

Сильные приливы бывают в этой бухте, когда луна стоит на юге или на западе. Отсюда до 7 часов пополудни мы прошли 20 лиг к ю.-ю.-в., после чего мы убрали все паруса из-за тумана; кроме того, навстречу нам попалось много льда, шедшего из бухты; подняв паруса на фоке, мы пошли на ю.-ю.-в. В 8 часов мы услышали прощальный пушечный [100] выстрел с “Эдуарда”; мы в свою очередь простились с ним ответным выстрелом. Видеть друг друга мы не могли из-за тумана. Когда поздно вечером туман начал редеть, мы увидели мыс и берег, поворачивающий к ю.-з.; по моему предположению, мы находились около Крестового острова (Cross Island); он лежал к з.-ю.-з. от нас. С позднего вечера до понедельника 8 июня мы шли к ю.-в., а утром 8-го стали при в.-ю.-в. ветре на якорь среди мелей, лежащих перед мысом “Выгляни” (Look out). У мыса “Выгляни” бывает прилив при луне, светящей с юга. Мыс Доброго счастья (Good fortune) лежит к ю.-в. от Крестового острова; между ними 10 лиг. Мыс “Выгляни” находится в 6 лигах к в.-ю.-в. от мыса Доброго счастья. Мыс св. Эдмунда лежит к в.-ю.-в., с легким уклоном к ю. от мыса “Выгляни”; между ними 6 лиг. Между обоими мысами есть бухта глубиной в пол-лиги, полная мелей и других опасностей. Утром мы подняли якорь и стали лавировать, так как дул в.-ю.-в. ветер; скоро мы стали, однако, вновь на якорь во время прилива на глубине 5 1/2 саженей (fathoms). В том месте, где мы стояли на якоре, так же, как и у мыса “Выгляни”, в приливы вода поднимается на 4 сажени. Рано утром мы снялись с якоря и легли на дрейф против ветра до вечера вторника 9-го, когда во время прилива стали на якорь при устье реки Колы на 8-саженной глубине. Мыс св. Бернарда лежит к ю.-в. с уклоном к югу от мыса Эдмунда, и между ними 6 лиг; между ними же находится река Кола, в которую мы вошли в этот вечер5.

В среду, 10-го, мы все время стояли в устье этой реки, так как ветер дул с севера. Мы отправили нашу шлюпку на берег для починки. Широта устья реки Колы — 65° 48 .

В четверг, 11-го, в 6 часов утра к нашему борту причалила русская двадцативесельная ладья, в которой было 24 человека. Шкипер ладьи поднес мне большой каравай хлеба, 6 кольцевидных хлебов, которые у них называют калачами (colaches), 4 сушеных щуки и горшок хорошей овсяной каши; я же дал шкиперу лодки гребень и маленькое зеркало. Он заявил мне, что отправляется на Печору, после чего я предложил всем им выпить. Когда начался отлив, они удалились в очень расположенном к нам настроении. Шкипера звали Федор.

Еще 10 числа я отправил нашу шлюпку (pinasse) на берег для починки с плотником и тремя людьми в помощь ему, так как обшивка ослабела и шлюпка текла; погода, однако, была такой, что только в воскресенье они могли возвратиться на корабль. Все это время они оставались без пищи; захватив с собой только один небольшой хлеб, они съели его [101] в четверг к вечеру; они думали, что вернутся на корабль, как только зашьют шлюпку, но ветер и дурная погода помешали им. Им пришлось питаться кореньями и сорными травами, какие они могли найти на суше; свежей воды у них было в изобилии, но пищи, при разборчивости их желудков, едва им хватило.

С четверга после полудня до воскресенья утра 14 июня наше судно стояло на таком рейде, что надо удивляться, как оно могло уцелеть без божьей помощи. На юго-восточном берегу Кольской бухты есть хорошая стоянка, с глубиной в 5—4 1/2 сажени при низкой воде, но она совершенно открыта с севера. Я проверил нашей пинассой, что наибольшая глубина проходит здесь вдоль юго-восточного берега.

В четверг, 18 июня, мы подняли якорь в Кольской бухте и вышли на 7 или 8 лиг в море, где, однако, встретили такой сильный северный ветер, что принуждены были возвратиться в вышеупомянутую реку. Здесь к нам подошло несколько их (русских) лодок. Люди с них заявили мне, что они также готовятся отплыть на север для ловли моржей и семги, и щедро одарили меня белым пшеничным хлебом.

Пока мы стояли на этой реке, мы ежедневно видели, как по ней спускалось вниз много русских ладей, экипаж которых состоял минимально из 24 человек, доходя на больших до 30. Среди русских был один, по имени Гавриил, который выказал большое расположение ко мне, и он сказал мне, что все они наняты на Печору на ловлю семги и моржей; знаками он объяснил мне, что при попутном ветре нам было всего 7-8 дней пути до реки Печоры, и я был очень доволен обществом русских. Этот Гавриил обещал предупреждать меня о мелях, и он это действительно исполнил.

В среду, 21 июня, Гавриил подарил мне бочонок меда, а один из его друзей — бочонок пива; их несли на плечах не менее как 2 мили.

В понедельник, 22 июня, мы выехали из реки Колы со всеми русскими ладьями. Однако, плывя по ветру, все ладьи опережали нас; впрочем, согласно своему обещанию, Гавриил и его друг часто приспускали свои паруса и поджидали нас, изменяя своим спутникам.

23 июня, во вторник, поздно вечером мы находились против мыса св. Иоанна. Следует помнить, что от мыса св. Иоанна до реки или бухты Мезенской — везде низкие берега и море полно опасных мелей и глубиною едва 2 сажени; земли нигде не видно. В этот день мы стали на якорь против бухты, лежащей в 4-5 милях к северу от упомянутого мыса. Гавриил и его товарищ вошли в бухту на веслах; мы же не могли в нее проникнуть; к ночи при с.-в. ветре в бухту вошли свыше 20 парусов. Условия нашей якорной стоянки были в общем удовлетворительны.

В тот же день, после полудня, приехал к нам на своей шлюпке Гавриил. За его помощь и товарищеское отношение к нам при проходе через [102] мели я вознаградил его двумя маленькими гребешками из слоновой кости, стальным зеркалом и еще двумя-тремя безделушками; все это он принял с благодарностью. Его прежние товарищи, однако, отправились дальше на север.

24-го, в среду, в день летнего солнцестояния, мы отправили шлюпку на берег, чтобы промерить бухту; наши люди нашли, что она почти совсем высыхает при отливе, и все русские ладьи оказались лежащими на сухой отмели.

Хотя стоянка была плохой, однако угрожавшие бурей северные ветры привели нас к мысли поднять паруса; мы отпустили канат с якорем и готовились войти в бухту, так как прилив почти кончался. Но, как всегда бывает в подобных путешествиях, произошел неожиданный случай. Как только мы подошли к бару у входа в бухту, на нас налетел внезапно такой порыв ветра, что мы не могли ввести корабль в бухту, и мы рисковали прежде, чем нам удалось бы выровнять его по ветру, опрокинуться на наветренную сторону; тогда мы вынуждены были спустить якорь под самыми нашими парусами и остановились в настоящей впадине (breach), думая, что мы подтянемся на буксире в бухту. Гавриил и вместе с ним и другие выехали, показывая свою добрую волю прийти нам на помощь, но все было напрасно, и вся их работа повела бы только к тому, что они могли бы потонуть. Тогда я попросил Гавриила одолжить мне якорь потому, что наши собственные были слишком велики, чтоб можно было их завезти; он прислал мне свой собственный и, кроме того, занял и прислал мне другой якорь. Мы завезли один из этих якорей с канатом в 140 саженей, все еще думая, что мы вошли внутрь бухты, но и что было напрасно, ибо, когда мы стали укорачивать наш буксир, то мы вытянули якорь обратно. Вследствие этого нам пришлось перенести конец буксира на другой маленький якорь, который прислал нам Гавриил, и вывезли этот якорь в сторону моря. После этого мы повернули киль между двумя этими якорями и поставили паруса на фок и грот мачте, а когда наше судно двинулось, мы вышли в море к нашему другу и весь этот день следовали средним ходом.

25-го, в четверг, мы достигли мыса св. Иоанна, где нашли одинаково хорошую стоянку на случай как северных, так, в случае нужды, и северо-западных ветров.

26-го, в пятницу, подняв якорь после полудня при довольно хорошей погоде, мы поплыли к тому месту, где мы оставили наш якорь и наши канаты. Как только мы стали на якорь, вышеупомянутый Гавриил подъехал к нашему борту с четырьмя или больше маленькими лодками и привез русской водки (aqua vitae) и меда (meade); он высказал мне свои дружеские чувства и радовался снова видеть нас, говоря, что они серьезно думали, что мы погибли. . . Гавриил объявил, что они спасли и якорь [103] и буксирный канат; поговорив с ним, я попросил 4 или 5 человек в мою каюту, где и предложил им винных ягод и вообще угостил их чем мог. Пока шло угощенье, подоила еще одна шлюпка с одним русским по имени, как я узнал после, Кириллом, жителем Колмогор, тогда как Гавриил жил в городе Коле, находящемся неподалеку от устья реки того же названия. Этот Кирилл сказал мне, что один из одолженных мне якорей принадлежал ему, я поблагодарил его, считая это вполне достаточным. Я всегда действовал одинаково: если привезенный мне подарок стоил угощения, то они тотчас же получали его; но он ничего не привез, и поэтому я почти не обратил на нею внимания. На этом мы покончили; они расстались со мной и отправились на берег. Высадившись, Гавриил и Кирилл поругались и, как я понял, подрались; причиной было то, что одного угостили лучше, чем другого. Понятно, однако, что победа осталась за Кириллом, потому что на его стороне было 17 человек, а на стороне Гавриила только двое.

Со следующим приливом Гавриил и эти двое уехали и присоединились к своим прежним соседям и спутникам. Их было не меньше 28 ладей, и все они были с реки Колы.

Как я понял, Кирилл решил, что канат, прикрепленный к его якорю, должен был стать его собственностью, и сначала не хотел отдавать его нашей шлюпке; тогда я дал ему знать, что буду на него жаловаться, после чего он возвратил канат нашим матросам.

На следующий день, в субботу 27 июня, я отправил шлюпку на берег за свежей водой и дровами. Когда люди вылезли на берег, Кирилл встретил их очень любезно и угостил; пока это происходило, он велел своим людям наполнить наши бочонки водой и помочь нашим людям снести дрова в лодку. Затем он надел на себя самый лучший шелковый кафтан и жемчужное ожерелье и приехал к нам на корабль с подарками. Из уважения к его подарку, больше чем к нему самому, потому что я видел все его тщеславие, я встретил его с приветом и предложил ему блюдо винных ягод; он заявил затем, что его отец был дворянином и что он может быть мне более приятен, чем Гавриил, который всего только попов сын.

28-го, после их отъезда, мы снялись с якоря и в течение всего отлива плыли против ветра, дувшего с севера. Но так как к ночи ветер перешел в бурю, мы опять должны были укрыться у мыса св. Иоанна, потеряв во время бури кормовую лодку, которую мы купили в Вардехусе. Здесь стояли мы до 4 июля. Широта мыса св. Иоанна — 60° 50'. Следует заметить, что мыс св. Иоанна возвышается над водой во время прилива на 10 сажен. Он совершенно чист, без деревьев, без камней и скал и покрыт одной только черной землей, такой гнилой, что если часть ее падает в воду, то плавает подобно куску дерева. Во всем этом месте [104] на расстоянии 3 лиг от берега глубина моря не превышает 9 сажен, дно же — глинистое.

Июль

4-го, в субботу вечером, ветер перешел к в.-с.-в.; мы снялись с якоря и поплыли к северу. Пройдя 2 лиги за мыс, мы увидели хижину в долине; в этой стране это было очень приятным зрелищем; когда мы несколько приблизились, я увидел 3 человек на вершине холма. Я предположил, и это потом оправдалось, что люди эти пришли сюда откуда-нибудь, чтобы ставить капканы на горностаев из-за их меха. Таких капканов мы видели очень много по мере того, как мы двигались вдоль берега.

В воскресенье, 5-го утром, мы стали на якорь прямо против бухты, где ранее находились русские, но заметив, что большая часть их людей уплыла, мы решили, что задерживаться здесь дольше нельзя, подняли якорь и в течение всего времени плыли против ветра.

В понедельник, 6-го в полдень, вода в море стояла высоко. Береговой прибой был очень невелик, большой прилив бывает только при луне с юга. В тот момент, когда мы поднимали якорь, мы подметили русские ладьи, которые мы потеряли было из вида. Они вышли из бухты, лежащей в песчаных холмах, начинающихся в 15 лигах к с.-с.-в. от мыса св. Иоанна.

Использовав отлив до конца, мы стали на якорь в 6 лигах к с.-с.-в. от того места, где русские выехали из бухты; русские выбрали здесь стоянку за низкими отмелями, но для нас там было слишком мелко.

Снявшись с якоря в полночь 7 июля, мы поплыли на север, в то время как берег тянулся с ю.-ю.-з- к с.-с.-в. К полудню мы находились на широте 68° 30', здесь кончаются помянутые выше песчаные холмы, берег же простирается от ю.-ю.-в. к с.-з. и с.-с.-з.; здесь море становится глубже.

К вечеру мы стали на якорь в полулиге от берега на глубине 10 сажен и наловили множество рыбы — вахни (Особый вид трески.) и трески.

Снявшись с якоря в среду 8-го, мы приблизились при северо-восточном ветре к мысу, называемому Канин Hoc (Caninoz).

В четверг, 9-го, при слабом ветре мы повернули по ветру против отливного течения, чтобы обойти Канин Нос; широта в полдень была 68° 40'.

В пятницу, 10 июля, мы вновь повернули против отлива, но без успеха. Однако, стоя на якоре, мы заметили, что с с.-с.-в. поднимается [105] что-то вроде шторма, и не знали, где нам укрыться от него; мы не знали здесь никакой гавани; берег же, под которым мы стояли, был для нас наветренным. Пока я раздумывал, что нам делать, я увидел парус, выбегавший из бухты у вышеупомянутого Капица Носа; это был мой друг Гавриил, который, покинув безопасную стоянку и товарищей, подъехал насколько мог ближе к нам и указал нам восточное направление; подняв якорь, мы последовали за ним к востоку с уклоном к югу при з.-с.-з. ветре и в большом тумане.

В субботу, 11-го, мы продолжали следовать за Гавриилом в в.-ю.-в. направлении; Гавриил провел нас в гавань, называемую Моржовец (Моrgiovetz), в 30 лигах от Канина Носа. У бара при входе в гавань было 2 1/2 сажени; за баром глубина увеличилась, составляя 5, 4 1/2, 3 сажени и т. д. Когда наше судно отшвартовалось, я послал несколько человек на берег за дровами; здесь было множество леса, принесенного течением, но растущих деревьев не было вовсе. Мы нашли здесь также очень много молодых морских птиц — чаек, морских сорок и др.; русские их не ели, на что мы в досаде не были, так как больше досталось на нашу долю.

В воскресенье, 12-го, наши люди рубили дрова на берегу и перевозили их на корабль, который мы здесь же нагрузили балластом из камней. В это утро Гавриил заметил дым на нашем пути, в 2 лигах от места, где мы стояли. Он отправился туда на своей лодке и к вечеру вернулся с молодым самоедом. Наряд его показался нам тогда очень странным; самоед подарил мне 3 молодых диких гусей и казарку.

13-го, в понедельник, я отправил человека на сушу в Гаврииловой лодке; он привез нам 8 бочонков свежей воды. Широта Моржовца — 68¹/₃°. При ю.-ю.-з. луне здесь бывает сильный прибой, нагоняющий 2 1/2 сажени воды.

14-го утром мы выехали отсюда и, пройдя 25 лиг на восток, увидели в 5 лигах к северу с уклоном к западу остров, называемый Колгуев (Colgoieve). От крайнего восточного пункта его на восток с уклоном к югу тянется песчаная отмель длиною в 7 лиг.

В среду 15-го утром в 5 лигах от нас к югу мы увидели Святой Нос. В этот же день после полудня мы прошли через опасный бар Печоры, где воды было только 1 сажень.

Четверг 16-го мы простояли на якоре.

17-го, в пятницу, я съехал на берег и наблюдал за стрелкой компаса, которая уклонялась на 3 1/2° к западу. В этот день показала широту 69° 10'.

В 2 или 3 лигах к востоку за Святым Носом начинаются песчаные холмы, которые идут до выхода в Печору; ближе к Печоре они очень низки. [106]

В большой прибой, который бывает при луне, на ю.-з. в печорском баре вода повышается на 4 фута.

В понедельник 20-го мы подняли якорь и вышли в море через упомянутый бар всего при 4 футах воды, на 1 фут меньше, чем когда мы входили в реку. Причиной этого было, я думаю, то, что, когда мы входили, ветер дул с суши (off the sea) и делал промоины в песчаных мелях, а мы старались держаться на ровных местах между промоин, чего бы нам не следовало делать; но мы поступили так, видя, как русские входили перед нами. А когда мы выходили, ветер дут с моря (off the shore), была прекрасная погода и не было видно промоин в песках, как при нашем вхождении в репу. Благодарение богу, что наш корабль сидит так мелко.

Когда мы были уже за баром, ветер, перейдя к в.-ю.-в., сделался противным, так что мы стояли во время отлива и плыли в течение всего прилива против ветра, держа курс на в.-с.-в.

Во вторник, 21-го утром, нам показалось, что на востоке или немного с уклоном к северу видна земля; однако потом оказалось, что это была чудовищная глыба льда.

Немного более чем полчаса спустя, после того как мы увидели льды, мы были неожиданно окружены ими. Это было ужасное зрелище: в течение 6 часов мы только и делали, что уходили от одной льдины, в то же время стараясь держаться подальше от другой. Ветер был так силен, что мы едва могли идти на нижних парусах. Когда мы избавились от опасности, грозившей от льдов, мы стали дрейфовать к востоку, легши на бейдевинд.

На следующий день, 22-го, нас снова беспокоили льды.

В четверг, 23-го, было тихо. Мы шли на север против ветра. В полдень мы достигли широты 70° 11'.

Только что мы испытали хороший двухчасовой шторм, идя на северо-запад при с.-в. ветре, как мы снова встретили ледяную глыбу. Мы обогнули ее головную часть и некоторое время шли по направлению к открытому морю, сделав 7 лиг к западу.

В пятницу, 24-го утром, мы повернули к востоку при с.-с.-в. ветре. В полдень широта была 70° 15'.

25-го, в день св. Иакова, пустившись против ветра, мы достигли в полдень широты в 70° 20'. В тот же день к вечеру мы увидели чудовищного кита так близко от нашего борта, что можно было бы вонзить в него меч или какое-нибудь другое оружие. Но мы не посмели этого сделать из боязни, что он опрокинет наш корабль. Я созвал весь мой экипаж; все мы стали кричать, и от этого крика он удалился от нас. Часть его спины, возвышавшаяся над водою, была величиною со всю нашу пинассу, а погружаясь, он произвел такой страшный шум в воде, что каждый человек, не зная, в чем дело, был бы чрезвычайно удивлен. [107]

Однако, благодарение богу, мы спокойно избавились от него. Немного времени спустя, мы заметили какие-то острова; подойдя к ним, мы нашли хорошую стоянку глубиной от 15 до 18 сажен с черно-илистым дном. Мы стали на якорь вечером и назвали этот остров, в котором мы нашли пресную воду, островом св. Иакова (Судя по широте 70°20', это был, вероятно, остров Междушарский у берегов Новой Земли.).

26-го, в воскресенье, мы стояли на месте вследствие сильного ветра.

27-го, в понедельник, я съехал на берег и промерит широту, которая оказалась в 70° 42'. Компас уклонялся на 7 1/2° к западу.

Во вторник, 28-го, мы плыли к западу вдоль берега при северо-западном ветре. Я уже собирался стать на якорь, как увидел парус, выбегавший из-за мыса, у которого мы думали стать на якорь. Я послал шлюпку навстречу; подойдя друг к другу, шлюпки вступили в разговор, и начальник русской шлюпки сказал, что он был вместе с нами на реке Коле и что мы проехали дорогу, которая ведет на Обь. Земля, у которой мы находились, называется “Нова Зембла”, т. е. Новая Земля (New Land). После этого он подъехал к нашему кораблю и, войдя на борт, повторил мне то же самое и добавил, что на Новой Земле находится, как он думает, самая высокая гора в мире и что Большой Камень (Camen bolshoi) (Уральские горы.), находящийся на Печорском материке, не идет в сравнение с этой горой. Я, впрочем, ее не видал. Он сделал мне также некоторые указания относительно дороги на Обь. Казалось, что он очень спешит и очень не хочет долго оставаться здесь из-за поздней поры и потому что его сосед уехал на Печору, а он задержался. Я подарил ему стальное зеркало, 2 оловянных ложки и пару ножей в бархатных ножнах. После этого он как будто согласился пробыть с нами некоторое время и дал мне все сведения, какие он имел и которые относились к целям нашей экспедиции. Он подарил мне 17 диких гусей и сообщил мне, что их 4 лодки были отнесены ветром от Канина Носа к Новой Земле. Имя этого человека было Лошак.

В среду, 29-го, когда мы плыли к востоку, мы заметили еще парус. Это была ладья одного из товарищей Лошака. Мы подошли к его лодке, я в разговоре он сообщил нам об Оби все то, что сообщил его товарищ Лошак.

В четверг, 30-го, мы продолжали идти к востоку при в.-с.-в. ветре.

В пятницу, 31-го, шторм стал усиливаться; вместе с тем ветер перешел в западный. Вечером мы стали на якорь среди Вайгачских островов6 , где мы увидели 2 маленькие ладьи. Одна из них подошла к нашему борту, и я получил в подарок большой каравай хлеба. Люди из [108] этой ладьи сказали мне, что все они были из Колмогро (Colmogro), кроме одного, проживавшего на Печоре; этот последний был, кажется, самым опытным из них в охоте на моржей.

Несколько их товарищей были на берегу и охотились за большим медведем, гоня его с высоких прибрежных скал в воду. Экипаж ладьи, которая подходила к нашему борту, убил его на наших глазах.

В этот день был сильный шторм при северном ветре; мы видели, что в открытом море несло много льда, так что о выходе из гавани нечего было и думать.

Август

1-го, в субботу, я съехал на берег посмотреть трех убитых русскими моржей. Небольшой клык они ценили в рубль, а за шкуру белого медведя просили 2 или 3 рубля. Они рассказывали, кроме того, что здесь, на главном острове, живет народ, называемый самоедами. Самоеды враждебно относятся к русским и так же отнеслись бы и к нам, англичанам. У них нет домов, а только палатки из оленьих шкур, укрепленные снаружи шестами; они прекрасные охотники и владеют большими стадами оленей.

Ночью был страшный шторм при западном ветре.

2-го, в воскресенье, дул сильный ветер и выпало много снега; мы стояли на двух якорях, спущенных с носа.

3-го, в понедельник, подняв якорь, мы подошли к другому острову в 5 лигах к в.-с.-в. от нас. Там мы снова встретили Лошака и съехали вместе с ним на берег. Он повел нас к самоедским идолам. Число их было более 300, самой плохой и неискусной работы, какую я когда-либо видел. У многих из них глаза и рты были вымазаны кровью; они имели грубо сделанный облик мужчин, женщин и детей; то, что было намечено из других частей тела, также было обрызгано кровью. Некоторые из их идолов были не чем иным, как старыми кольями с двумя, тремя нарезами, сделанными ножом. Я увидел много следов названных самоедов и следов саней, на которых они ездят. Тут же, у кучи идолов, лежала одна пара сломанных саней и оленья шкура, загаженная птицами. Перед некоторыми идолами были сделаны плахи высотой до рта идола; все они были в крови, и я подумал, что эти плахи служат жертвенниками. Я видел также приспособления, при помощи которых они жарят мясо; насколько я мог заметить, они разжигают огонь прямо под вертелом.

Присутствовавший при этом Лошак сказал мне, что здешние самоеды не такие опасные, как обские; что у них нет домов — я действительно не видел ни одного, — а только палатки из оленьих шкур, которые они подпирают кольями и шестами. Их лодки также сделаны из [109] оленьих шкур; они переносят их к морскому берегу на своих плечах; для своих сухопутных перевозок они могут пользоваться только оленями. Что касается хлеба и зерна, то у них их совсем нет, за исключением того, что привозят к ним русские; их развитие очень низко, так как они грамоты не знают.

Во вторник, 4-го, мы перешли в гавань, где стояла лодка Лошака, тогда как до того мы стояли у какого-то острова. Явившись к нам на борт, Лошак сказал мне, что, если бог пошлет попутный ветер и хорошую погоду, он поедет с нами на Обь, так как у этих Вайгачских островов моржей мало, а если он не доедет до Оби, то он поедет к реке Нарамзе (Naramzay), где народ не столь дик, как обские самоеды; о последних он сказал, что они всячески стараются застрелить всех людей, не говорящих на их языке.

В среду, 5-го, мы увидели страшную глыбу льда, которая приближалась к нам, вследствие чего мы сочли за лучшее со всей поспешностью уйти из этого места и возвратились снова к западу, к тому острову, где мы стояли 31 июля.

В четверг, 6-го, я съехал на берег и измерил широту; оказалось — 70° 25'. Стрелка компаса уклонялась на 8° от севера к западу.

В то время когда я измерял широту на берегу, Лошак вместе с двумя малыми печорскими ладьями уехал от этого острова. Я удивился, что они уехали так внезапно и пошли по мелким местам между островами, где нам невозможно было за ними следовать. Однако я потом убедился, что. они мудро предвидели погоду.

В пятницу, 7-го, мы простояли на якоре. Дул с.-с.-в. ветер со страшным штормом. С обоих концов острова, у которого мы стояли, лед несся к нам в таком большом количестве, что было страшно смотреть на это зрелище. Буря продолжалась с сильным снегом, дождем и градом.

В субботу, 8-го, Мы продолжали оставаться на месте, и хотя буря стала немного стихать, но был такой туман, что в кабельтове от нас не было видно ничего. Ветер дул с с.-в. с уклоном к востоку.

9-го, в воскресенье, в 4 часа утра мы отправились в путь от этих островов при ю.-в. ветре, но когда мы отошли от маленьких островков и мелей в открытое море, спустился такой густой туман, что на расстоянии выстрела из мелкого орудия ничего не было видно. Тогда, чтобы уберечься, мы спустили все паруса.

К вечеру прояснилось, мы подняли паруса и легли на бейдевинд к югу от Вайгачских островов. Некоторое время спустя мы снова убрали паруса из-за густого тумана и дождя. В этом месте мы опустили лот, который показал 25 сажен и мягкий черный ил. Мы находились в 3 лигах от берега; дул южный ветер с уклоном к востоку; туман все еще стоял.

В понедельник, 10-го, лот дал 40 сажен и ил; туман продолжался. [110]

Во вторник, 11-го, рано утром мы опустили якорь на глубине 23 сажен при продолжающемся тумане.

12-го, в среду, в 3 часа утра туман рассеялся; ветер дул с с.-в. с уклоном к востоку. Тогда мы увидели часть Вайгачских островов, вблизи которых мы находились, и пошли на ю.-ю.-в. на бейдевинде. Вечером мы стали на якорь у юго-восточной части Вайгача. Я выпал на берег шлюпку с тремя матросами, чтобы выяснить, нельзя ли завязать сношения с какими-нибудь самоедами, но безуспешно. Весь день шел дождь, но ветра не было.

В четверг, 13-го, ветер дул с запада, что заставило нас искать другой стоянки, так как мы совершенно не были укрыты от ветра с открытого моря, хотя был туман, мы все же двигались вперед вдоль берега. Когда мы зашли за берег и укрылись от ветра, мы бросили якорь. Вечером туман рассеялся, и мы могли разглядеть, что было вокруг нас; при этом мы убедились, что вошли в пролив.

После полудня мы погрузили две или три шлюпки камней в качестве балласта для нашего судна. Прилив поднимает здесь воду на 4 фута, но вода прибывает порывами, силу которых было трудно определить.

14-го, в пятницу, мы продолжали стоять в проливе при юго-восточном ветре. Шел сильный дождь; когда он прошел, снова поднялся туман.

15-го, в субботу, дул сильный западный ветер с большим дождем, я потом снова спустился туман.

16-го, в воскресенье, стоял густой туман при сильном ветре.

17-го, в понедельник, — сильный туман: ветер был с в.-с.-в.

18-го, во вторник, был также туман; однако в полдень сквозь туман проглянуло солнце, что дало возможность определить широту — 70° 10'. После полудня стал снова туман при з.-с.-з. ветре.

19-го, в среду, в 3 часа пополудни мы снялись с якоря при в.-с.-в. ветре и пошли к югу с уклоном к востоку, пройдя 7 лиг до 7 часов вечера, и думали, что видели песчаные холмы, находящиеся к востоку от реки Печоры. Вечером ветер стал крепчать, мы убрали грот и пошли на одном фоке к з.-с.-з- при в.-ю.-в. ветре. Ночью разыгралась такая ужасная буря, подобно которой мы еще не видали, хотя и много мы видели бурь с тех пор, как вышли из Англии. Следует удивляться, как наше судно могло выдержать столь чудовищные и страшные бури; это могло случиться только помощью бога, который всегда помогает находящимся в нужде и вверяющим себя его попечению.

В четверг, 20-го утром, благодарение богу, буря, достигнув высшего предела, стала стихать; ветер перешел на север, и я определил, что самая западная точка Печорского устья находится в 15 лигах к югу от нас. К вечеру мы поставили грот и при с.-в. ветре с уклоном к северу легли на бейдевинд, хотя подвигались медленно вследствие слишком высокой [111] волны. В полночь мы переменили курс, и судно наше медленно пошло к с.-с.-в.

21-го, в пятницу, мы были на широте 70° 8'; лот показал 29 сажен с песчаным и как бы струистым дном. К вечеру мы переменили курс к западу, а немного спустя и ветер перешел на запад.

22-го, в субботу, море было спокойно Широта в полдень была 70° 20', тут мы опустили лот, давший 49 сажен с илом; ил этот показывал, что мы приближались к Новой Земле.

Таким образом, потеряв всякую надежду сделать в этом году какие-нибудь новые открытия на востоке, мы сочни за лучшее повернуть назад, вследствие трех причин.

Во-первых, вследствие постоянных северо-восточных и северных ветров, которые, когда заедешь за Канин Нос, господствуют сильнее, чем в каких бы то ни было местах, которые я знаю в этих северных странах.

Во-вторых, вследствие большого и внушающего страх обилия льдов, которые мы видели своими глазами и еще большее количество которых находится без сомнения в этих странах. И то я осмелился слишком далеко забраться в льды, и я благодарю бога за свое избавление от них.

В-третьих, потому, что ночи становились темнее и стала приближаться зима с ее бурями. Поэтому я решил воспользоваться первым попутным ветром, который пошлет мне бог, чтобы направиться к бухте св. Николая и посмотреть, не можем ли мы с божьего соизволения оказаться полезными там.

В эту субботу мы видели много льда в 2 или 3 лигах от нас. Он казался нам как бы твердой землей, которая тянулась с северо-востока на восток от нас, насколько было видно глазом. После полудня господь послал нам легкий южный ветер, так что, благодаря бога, мы отошли от Западной оконечности ледяной кромки. К ночи снова стало тихо; ветер дул с юго-запада; до полудня воскресенья, 24-го августа, мы шли к северо-западу с уклоном на запад при юго-западном ветре. Широта была 70° 30'. Была сильная волна, так что мы не могли точно определить широту, а могли сделать это только приблизительно.

В понедельник, 24-го, сначала дул хороший сильный ветер с юга; мы шли поэтому на запад с уклоном к югу; широта в полдень была 70° 10'. Ветер в течение дня ослабел. Вечером мы делали промеры, показавшие 29 сажен глубины и черный ил с песком. В это время мы находились в 5 лигах к северо-западу от северо-восточной части острова Колгуева (Colgoieve).

Во вторник 25-го дул западный ветер, и мы плыли против него.

В среду, 26-го, ветер оставался западным, но море было спокойно. Широта была в этот день 70° 10', и мы находились в расстоянии около 3 лиг от северной части острова Колгуева. [112]

В четверг, 27-го, мы приблизились к западной оконечности острова б поисках места для стоянки вследствие северо-западного ветра. Не найдя ее, мы снова вышли в открытое море; ветер перешел на з.-ю.-з., в это утро выпал сильный снег.

28-го, в пятницу, при ю.-з. ветре, с уклоном к западу, мы плыли против ветра.

В субботу, 29-го, при южном ветре мы шли к западу. После полудня туман рассеялся, и мы могли увидеть берег в 7—8 лигах к востоку от Канина Носа. Незадолго перед тем лот показал глубину в 35 сажен и илистое дно. Некоторое время спустя мы снова опустили лот, который дал 19 сажен и песок. Мы находились в это время в 3 1/2 лигах от берега, а к ночи поднялся такой ветер, что мы принуждены были лечь на дрейф и повернуть нос корабля на запад.

В воскресенье, 30-го, ветер ослабел, но затем поднялся туман. В полдень мы переменили курс и пошли к востоку при южном ветре и прошли в этом направлении 8 лиг; затем снова изменили курс, направив судно к в.-ю.-в. Лот показал 32 сажени с твердым илом, подобным глине.

В понедельник, 31-го, мы обошли Канин Нос и стали на якорь, чтобы, с божьего соизволения, наловить рыбы, и поймали большую рыбу nuse; здесь их так много, что они с трудом подпускают других рыб к крючкам, они утащили у нас несколько крючков и грузил. Немного спустя, к вечеру, поднялся штормовой ветер с з.-ю.-з., так что нам пришлось поднять якорь и бросить рыбную ловлю, мы легли на ю.-з. бейдевинд с уклоном к западу и пошли в з.-ю.-з. направлении.

Сентябрь

Во вторник, 1-го, опустивши лот, мы определили глубину в 20 сажен и получим обломки ракушек. Я определил, что Канин Нос находится от нас в 24 лигах к с.-с.-в.

11 сентября мы прибыли в Колмогоры, где мы перезимовали, ожидая приближения следующего лета, чтобы продолжать предположенные открытия у Оби, что, однако, не было выполнено, вследствие полученного нами распоряжения идти следующей весной к Вардехусу на поиски некоторых английских судов.

2. Несколько заметок, бегло написанных шкипером (master) Ричардом Джонсоном, который участвовал в открытии Вайгача и Новой Земли вместе со Стифеном Бэрроу на “Серчсрифте” в 1556 г., а после был у самоедов, которых дьявольские обычаи он и описывает.

После того как мы выехали из Англии, мы прежде всего попали в Норвегию. На Норвежском берегу лежит Северный Берген (Northbern [113] or Northbergen); норвежский народ находится в подданстве датского короля. Но язык их отличается от датского: они говорят по-норвежски (norsh). К северу от Бергена лежат острова Рост (Roste) и Лофотенские (Lofoot). Острова эти входят в состав Финмаркена, где придерживаются обычаев и говорят на языке жителей этих островов.

В самой восточной части Финмаркена находится замок Вардехус. Король датский укрепляет его военным гарнизоном, и русские не смеют ходить на запад от этого замка. К ю.-ю.-в. от замка находится земля, называемая Лаппия. В этой земле живут два народа, а именно: лопари и скрикфинны (Scrickfinnes)7; последние — дикий народ, не знающий ни бога, ни установленных порядков. Они живут в палатках из оленьих шкур. У них нет определенного местожительства, но они упорно продолжают жить толпами и собраниями численностью от 100 до 200 человек. Они малого роста, одеваются в оленьи шкуры и не едят хлеба, а только сырое мясо. Соседние с ними лопари очень сходны с ними во всех отношениях; но русский царь (emperour) недавно установил над многими из них свою власть, и они подчинены ему. Народ этот говорит, что он верит в русского бога; живут они в палатках, как финны. К юго-востоку и югу от Лаппии находится провинция, называемая Карелией, а народ в ней называется карелами (Kerilli). На ю.-ю.-в. от Карелии лежит страна, называемая Новогардией (Novogardia).

Все эти три нации состоят в подданстве русского царя, а русские в церквах держат закон греческий и пишут они похоже на греков; они говорят на собственном своем языке, ненавидят латинский язык и не имеют никакого отношения к римскому папе. Разные изваяния они считают недостойными почитания, но все почитают изображения, писанные на досках. В России церкви, колокольни и дома — все деревянные, а суда, которые они имеют, сшиты прутьями, без гвоздей. Карелы, русские и москвитяне похожи друг на друга во всех отношениях.

К югу от москвитян живут татары; они магометане, обитают в палатках и повозках, живут ордами и группами (heardes and companies) и не любят жить подолгу на одном месте, говоря, когда бранят своих детей: “Я хотел, чтобы ты настолько долго оставался на месте, что мог бы нюхать свои собственные испражнения, как это делают христиане”. Это их самое сильное ругательство.

На северо-востоке от России находится Лампожня (Lampes), место, куда русские, татары и самоеды съезжаются два раза в год для обмена товаров на товары.

К северо-востоку от Лампожни лежит страна самоедов у реки Печоры, и эти самоеды состоят в подданстве русского царя. Они живут [114] в палатках из оленьих шкур, часто прибегают к колдовству и хорошо стреляют из лука. К северо-востоку от Печоры находится Вайгач; там живут дикие самоеды, не позволяющие русским высаживаться на берег; они убивают и едят их, как об этом рассказывают нам русские. Живут они кочующими толпами и в свои повозки впрягают оленей, так как лошадей у них нет. За Вайгачом находится земля, называемая Новой Землей, очень большая, но людей на ней мы не видели. Там мы добыли довольно много дичи и видели белых лисиц и медведей.

Когда вышеупомянутые самоеды, живущие на берегах Печоры и находящиеся в подданстве у русского царя, желают перейти из одного места в другое, они совершают жертвоприношения следующим образом. Каждый род приносит жертву в своей собственной палатке; старейший по возрасту бывает у них жрецом. Прежде всего жрец начинает бить в предмет, похожий на большое решето и обтянутый с одной стороны кожей, подобно барабану. Палочка, которой он бьет, — в ладонь длиной; один конец ее кругл, как мяч, и покрыт оленьей кожей. У жреца на голове белый предмет, похожий на гирлянду, лицо же его покрыто куском кольчуги с множеством ленточек и зубов рыб и диких зверей, привешенных к ней. Потом он начинает петь, как мы здесь в Англии кричим на собак во время охоты; остальные отвечают ему криками “оутис, айга, айга, айга”, а он снова отвечает им своими восклицаниями. Так они обмениваются теми же словами много раз. Наконец, он как бы впадает в беспамятство и падает наземь, как мертвый, и лежит на спине в одной рубашке. Я едва замечал его дыханье. Я спросил у остальных, почему он так лежит, и мне ответили, что “теперь наш бог говорит ему, что мы будем делать и куда мы пойдем”. После того как он полежал несколько минут, они три раза прокричали “огао! огао! огао!”. После этих трех восклицаний он приподнял голову и снова лег, потом встал и вновь запел прежним голосом, а присутствующие отвечали ему “айга! айга! айга!”. Тогда он приказал им убить пять больших оленей (olens or great deere) и снова все продолжал петь, как и раньше. Затем он взял меч длиною в локоть с ладонью (я сам его смерил) и вонзил его себе в брюхо до половины или немного меньше, но раны не было видно (остальные же продолжали тихо петь). Тогда он положил меч на огонь и держал его, пока он не согрелся, и в таком виде вложил его в разрез своей рубашки и пронзил им свое тело, как я думал, от пупа до седалища. Так как последнее было обнажено, я приложил к нему палец; тогда он вынул меч и сел. После этого они поставили котел с водой на огонь и стали его греть, а когда вода стала закипать, жрец стал опять петь, а они отвечать ему, пока вода грелась, после чего все сели и прекратили пение. Тогда [115] они сделали сиденье, имевшее квадратную форму, высотой и объемом с кресло, плотно покрыли переднюю часть его одеждой, между тем как задняя часть его была прислонена к стенке палатки. Их палатки круглы и на их языке называются чумами (chomes). Когда вода все еще кипела на огне, а сиденье было готово, жрец снял рубашку, повязку с головы и то, что закрывало его лицо; на нем все время оставалась пара чулок, доходивших ему до крестца. Он подошел к сиденью, сел на него по-портновски и стал петь или улюлюкать громким голосом. Тогда другие взяли тонкий шнур из оленьей кожи длиною в 2 сажени; небольшим \злом жрец прикрепил его к своей шее и пропустил его под левое плечо, отдав концы шнура двум людям, стоявшим по обе стороны от него. Концы шнура они держали вместе. Тогда котел с горячей водой поставили перед жрецом на квадратное сиденье. Все это время последнее оставалось непокрытым; теперь жреца и сиденье покрыли одеждой из широкого холста без подкладки, какую носят русские. Тогда оба человека, которые держали концы шнура, начали их тянуть, пока не стянули их вместе. Тогда я услышал, что в котел с водой, который стоял в палатке перед жрецом, что-то упало. Я спросил сидевшего рядом со мной, что же упало в воду, стоявшую перед жрецом. Они ответили, что упала его голова, левое плечо и рука, отрезанные шнуром, т. е., думаю я, узлом, который я после видел стянутым. Тогда я встал и хотел удостовериться, было ли это так, или нет, но они удержали меня, сказав, что если увидеть жреца плотскими глазами, то умрешь. Большая часть самоедов говорят по-русски достаточно хорошо, чтобы можно было их понять. И меня они сочли за русского. После этого они начали кричать “огао! огао! огао!” много раз и все вместе. Пока они так пели и взывали, я увидел нечто похожее на человеческий палец в двух местах просунутый через одежду, покрывавшую жреца. Они ответили, что это не его палец, так как он все еще мертв, но что то, что я будто видел, было зверем, а каким, они не знали или не хотели мне сказать. Я смотрел на покрывало, но в нем не было видно дыры. Наконец, жрец поднял свою голову вместе с плечом, рукой и всем своим телом и подошел к огню. Вот что из их богослужения я видел в течение нескольких часов. Но как они чтут своих идолов, этого я не видал, потому что они забирают все свое добро прежде чем уйти с того места, где находятся идолы. Я пошел к тому, кто прислуживал жрецу, и спросил, что сказал их бог жрецу, когда он лежал замертво. Он ответил, что народ этого не знает, да и нечего ему это знать: все должны исполнять то, что прикажет жрец.

Все это я видел в 5-й день января, лета нашего господа 1556-го по английскому счету. [116]

3. Путешествие г. Стифена Бэрроу в 1557 г. из Колмогор в Вардехус в поисках “Благой Надежды” (Bona Speranza), “Благого Упования”(Вопа Confidentia) и “Филиппа и Марии”, о которых ничего не было слышно с предыдущего года.

Май. В воскресенье, 23 мая, я вышел на “Серчсрифте” из Колмогор (широта 64° 25', отклонение компаса 5° 10' от севера к востоку).

26-го, в среду, мы подошли к острову, называемому Позанка, в 4 лигах от Березовского бара. Здесь бывает подъем воды при луне на востоке.

В субботу утром, 29-го, мы вышли от Позанки и направились к бару Березовой губы, где при низкой воде стали на якорь, промерили бар двумя нашими лодками и нашли в самом мелком месте бара 13 футов воды по линейке. В весеннее время на этом баре бывает до 3 футов воды; высокая вода бывает здесь при восточной луне.

В воскресенье, 30-го утром, мы отъехали от Березовского бара и плыли вдоль берега среди мелей на глубине 5 саженей (fadome), пока я не увидел рейда св. Николая. Тогда мы повернули к северу и направили курс на холм, находящийся в полумиле к востоку от Коя-реки (Com Reca). Холм лежит к северо-востоку от монастыря св. Николая; между ними 11 лиг. Коя-река в полумиле к востоку от Коскайноса. Коскайнос и середина острова, называемого Мондюстовым (Mondeustove ostrove) и находящегося прямо против Березовского бара, находятся друг от друга в направлении на ю.-в.-с.-з.; между ними 4 лиги или, можно сказать, что от морской стороны бара до Коскайноса — 3 1/2 лиги.

В понедельник, 31-го вечером, мы были против Коскайноса. Собачий Hoc (Dogs nose) лежит в 8 лигах к с.-с.-з. от Коскайноса. Собачий Нос похож на рыбью голову, если вы смотрите на него с обеих сторон, идя в море. На низменной точке Собачьего Носа стоит одинокий крест.

Июнь. От Собачьего Носа до Лисьего (Foxnose) — 3 лиги в с.-з. направлении.

2 июня я съехал на берег в 2 милях к северу от Собачьего Носа и определил широту того места в 65° 47. В этом месте в высокую воду при луне с востока заливает берег, и корабль, чтобы уйти от прилива, должен направиться при луне с ю.-ю.-в. прямо в открытое море. Иначе сказать, если у берега прилив достигает всей своей силы, то в открытом море уже начинается отлив. Отклонение компаса здесь — 4° к востоку.

3-го с.-с.-з. ветер отогнал нас назад к Собачьему Носу, где корабль может стать против соляной варницы на глубине в 4 или 4V₂ сажени и отстаиваться от с.-з. ветра. Варница эта находится в полумиле к югу от Собачьего Носа.

4-го, в пятницу, к вечеру мы отплыли от этой солеварни. Надо заметить, что на расстоянии 4 миль от Собачьего Носа к северу на берегу [117] близ моря не растет деревьев, а самый берег состоит из сукновальной глины (fuller's earth); на утесах же встречаются деревья. Таким образом, Собачий Нос легко узнать, потому что он состоит из глины, чего я не видел нигде во всей этой местности.

Впереди Лисьего Носа, в лиге от берега,—15 сажен глубины. Между Лисьим Носом (я разумею южную его часть) и Золотицей — 6 лиг.

В воскресенье, 6-го, я промерил Золотицкий бар, где, по словам русских, хорошая стоянка; но в самом глубоком месте я нашел только 4 фута.

В понедельник, 7-го, мы были на широте 66°; в 6 лигах к югу от нас был Троицын Hoc (point Pentecost)8.

В среду, 9-го, я съезжал на Крестовый остров и определил широту 66° 24'. Когда мы были в лиге к с.-в. от Крестового острова, я увидел землю на востоке и решил, что это мыс Счастья (Cape Good Fortune); он был в 9 лигах от нас к в.-ю.-в. Мыс Милости лежит в 7^х/₂ лигах к с.-в. от Крестового острова. В 5 лигах к с.-с.-в. от мыса Милости находятся 2 острова, южный — небольшой узенький островок почти в милю длиною, северный же — круглый и маленький; оба тесно прижаты к берегу. Мыс Рэс (Cape Race) находится в 2 лигах к с.-з. от южного островка, а в полулиге от него к с.-с.-з. лежит еще мыс. Между обоими мысами у русских есть становище (stanovish) или гавань для ладей (lodias). К западу от этого второго мыса лежит мелкая бухта.

10-го мы находились на широте 67° 10' в 3 1/2 лигах к северу от мыса Рэс. Плывя по этой широте в полумиле от берега, я убедился, что здесь наиболее сильный прибой бывает при луне на с.-в. Поднятый лотом грунт состоял из больших обломков ракушек и камней, слежавшихся вместе в виде мелкого песка. Мы подняли якорь в полдень при с.-в. ветре и половину времени отлива дрейфовали по ветру с носом судна, обращенным к востоку. Направив его позднее к западу, мы опустили лот и установили глубину в 22 сажени с обломками ракушек и серым песком на дне. В этот день стоял большой туман, и по мере того как туман падал, на вантах отлагался иней.

В пятницу утром туман немного рассеялся, подул с.-в. ветер и поднялось сильное волнение; все наши ванты и канаты покрылись инеем; начинался шторм. Я счел за лучшее поискать безопасной гавани; мы вернулись к островам, находящимся в 2 лигах к югу от мыса Рэс, и под их прикрытием нашли, благодарение богу, себе пристанище. У этих островов глубина 2 сажени. Вода втекает в гавань в прилив при луне на ю.-ю.-в.; [118] обратно вода течет, когда прилив бывает в луну на ю.-ю.-з. Этот остров русские называют “Три острова”. Можно войти в гавань между малым и большим островом; при этом держитесь середины пролива, но если вы заберете в одну какую-нибудь сторону, то лучше в сторону большого острова; у вас будет при низкой воде глубина 4 —3 1/2 — 3 сажени, пока вы не подойдете к самому узкому месту, находящемуся между северной оконечностью большого острова и южной оконечностью материка, лежащей как раз напротив; затем держитесь направления на крест, стоящий на материке; в низкую воду вы получите 10 футов глубины и чистый песок. Если же вы хотите выйти из пролива к югу, держитесь северо-восточного берега, ибо, если вы будете держаться ближе к острову, держа курс на крест, то здесь имеется скалистая отмель, занимающая половину пролива. Скалы здесь тянутся до южной части острова и еще далее к югу. Если же вам придется искать убежища от северных ветров, то, идя из открытого моря, держите курс на южную часть большого острова, не приближаясь к нему, а когда вы повернетесь к материку, вы найдете рейд, защищенный от всех северных ветров, глубиной в 4—5—6—7 сажен при низкой воде.

Если нужно, то и у большого острова можно найти хорошее место для стоянки корабля; это остров длиной почти в милю и в 1/4 мили шириной.

Буря с северным ветром продолжалась до 16 июня, после чего подул южный ветер, но из-за льдов мы не могли выйти в море. Я съезжал на берег к кресту и определил широту в 66° 58' 30"; отклонение компаса З 1/2° к востоку.

В четверг, 17-го, в хорошую погоду при северном ветре мы пошли против ветра на парусах и веслах. В этот день мы остановились во время прилива в 3 лигах к северу от мыса Рэс, в 2 лигах от берега при глубине в 20 саженей с чистым серым и черным песком и, осколками ракушек на дне.

Когда 18-го пошел снег, мы подняли якорь и направились к берегу, в 2 кабельтовых от берега мы нашли глубину в 18 сажен с дном из чистого серого и черного песка. Здесь и далее к западу можно найти стоянки, защищенные от северного ветра.

В 2 лигах от мыса Христова тела и далее к западу можно найти стоянку от северо-восточных ветров, при глубине 23 сажени, почти в миле от берега, с чистым песком, а на песке — молоденькие маленькие ракушки, подобные раковинам от мул. В 2 кабельтовых от берега в среднем глубина 18 сажен; лот дает те же показания, но молодых улиток еще больше. Мы стали на якорь в высокую воду, почти в миле от берега, когда луна стояла на юго-востоке. В 2 милях к югу от мыса Христова [119] тела берег меняет свое направление: от мыса Рэс до этого места он идет почти с юга на север.

Пройдя в этот день (19 июня) 6 лиг к северу от мыса Рэс при с.-с.-в. ветре с туманом и морозом, мы в полдень увидели солнце сквозь туман, так что я мог установить широту 67° 29'.

21-го, в понедельник, мы были против мыса Христова тела в 2 1/2 лигах от берега, а может быть несколько более. Здесь мы опустили лот; глубина оказалась 36 сажен с обломками раковин-гребенок, лежавших толстым слоем, и с отрубеобразным песком.

Во вторник, 22-го утром, мы были на расстоянии выстрела против Прекрасного мыса, который русские называют Святой Hoc (Sotinoz). А когда мы находились как раз почти в полулиге между ним: и мысом Поддержки (Cape Comfort), ветер перешел сначала к северо-западу, потом больше к северу, так что нам пришлось приблизиться к берегу, чтобы поискать стоянки, и мы на самом деле нашли хорошую гавань от всех ветров с наименьшей глубиной в 7 сажен, между островом св. Иоанна и материком. Став на якорь, мы измерили широту, оказавшуюся 68°1'. После полудня дул северный ветер и валил снег.

Вечерам к нашему борту подъехало в лодке несколько лопарей, всего около 16, в их числе были две молодые женщины. Некоторые из них говорили по-русски. Я спросил их, где они живут, и они ответили мне, что они составляют группу или орду из 100 человек, не считая женщин и детей, и живут неподалеку на реке Иеконге. Они сказали мне, что ходили искать еды по скалам, добавив, что если они ее не находят, то ничего не едят. Я видел, как они едят всякие сорные травы, растущие на скалах, с такою же жадностью, как корова ест траву, когда она голодна. Я видел также, как они ели сырые птичьи яйца и птенцов, сидевших еще в яйцах.

Я запомнил несколько слов на их языке, которые я счел полезным записать для тех, кому впоследствии придется продолжать это путешествие9:

• Коухти котят, Cowghtie coteat — Как это называется
• Подди зсик, Poddy thecke — пойди сюда
• Эвенчи зсок, Avanchy thocke — иди отсюда
• Анна, Anna — прощай
• Тийрве, teyrve — здравствуй
• Иомм лимоуфес, iomme lemaufes — благодарю тебя
• Пэсевелли, Passevellie — друг
• Ольмвелк, Olmvelke — мужчина
• Кэптелла, Captella — женщина [120]
• Алк, alke — сын
• Нийт, neit — дочь или молодая девушка
• Ойви, oyvie — голова
• Сиэлм, cyelme — глаз
• Ненна, nеnnа — нос
• Нильма, nealma — рот
• Пания, pannea — зуб
• Нюхтима, neughtema — язык
• Симэн, seamen — борода
• Пялли, peallee — ухо
• Тяппат, teappat — шея
• Воапт, voapt — волосы
• Кят, keat — рука
• Соорм, soarme — пальцы
• Иоулки, lowlkie — нога
• Пилки, peelkie — большой палец на ноге
• Сарк, sarke — шерстяная одежда
• Лин, lein — полотняная одежда
• Пейт, payte — рубашка
• Толь, tol — огонь
• Кятс, keatse — вода
• Мэрр, murr — лес
• Вэннэс, Vannace — лодка
• Эрика, Arica — весло
• Нэрр, Nurr — веревка
• Пив, Peyve — день
• Хир, Hyr — ночь
• Гнивизя, neyvezea — солнце
• Манна, Manna — луна
• Лэст, Laste — звезды
• Козам волка, Cozam volka — куда идешь
• Оттэпп, ottapp — спи
• Тэлли, tallye — это
• Кийидд пив, Keiedde pieve — неделя
• Иски, isckie — год
• Kecc, Kesse — лето
• Тэлв, Talve — зима
• Иоуксэм, iowksam — холодно
• Пэрокс, parox — тепло
• Эбри, Abrye — дождь
• Югэнг, ioughang — лед
• Кятики, keatykye — камень
• Селлоуп, sellowpe — серебро
• Сольда, solda — золото
• Тэннэ, tennae — олово
• Вескю, veskue — медь
• Роуад, rowadt — железо
• Нийбкс, neybx — нож [121]
• Аксше, axshe — топор
• Ляби, labee — хлеб
• Иявгот, iaevegoat — мука
• Пенка, pencka — ветер
• Иоут, iowte — бочонок
• Кемни, kemnie — котел
• Кистес, keestes — рукавицы
• Сапег, sapege — сапоги
• Конд, conde — дикий олень
• Поаца, poatza — пашенный олень

Числительные:

• Офте, ofte — 1
• Ноумпте, noumpte — 2
• Колм, colme — 3
• Нелли, nellye — 4
• Витт, vitte — 5
• Коут cowte — 6
• Кийдим, keydeem — 7
• Каффтс, kaffts — 8
• Оухгт, owghchte — 9
• Локк, locke — 10
• Остретэмбилокк, ostretumbelocke — 11
• Коухтиэмбилокк, cowghtiumbelocke — 12
• Колменонбилокк, colmenonbelocke — 13
• Неллиномбилокк, nellynambelocke — 14
• Виттиномбилокк, vittienombelocke — 15
• Коутиномбилокк, cowtenombelocke — 16
• Кийдимномбилокк, keydemnombelocke — 17
• Кафтсномбилокк, kaftsnombelocke — 18
• Оухтномбилокк, owghtnombelocke — 19
• Кофтилокк, coffteylocke — 20
• Колмелокк, colmelocke — 30
• Неллилокк, nellylocke — 40
• Виттелокк, vittelocke — 50
• Коутелокк, cowtelocke — 60
• Кийдимлокк, keydemlocke — 70
• Кафстлокк, kaffstelocke — 80
• Оугехтелокк, oughehtelocke — 90
• Тюэт, tewet — 100

25 июня, в пятницу утром, мы оставили остров св. Иоанна; к западу от него в миле от берега мы опустили лот, показавший 36 сажен и песок с илом.

Джуана Кресс находится от Прекрасного мыса (Святого Носа) в з.-с.-з. направлении, между ними — 7 лиг. Мыс на острове, являющийся [122] мысом Поддержки (Cape Comfort), лежит к северо-западу от Джуана Кресс в 3 лигах. Самый восточный из 7 островов, остров св. Георгия, лежит от Джуана Кресс в с.-з. направлении; между ними 14 1/2 лиг. Последний из 7 островов, с мысом Поддержки (Cape Comfort), тянется с с.–з. на ю.-в. У самого южного из этих островов можно найти хорошую стоянку от всех ветров северного направления — от с.-з. до с.-в. Все 7 островов простираются на расстоянии 3 1/2 лиг. От с.-з. оконечности вышеназванных островов до острова св. Петра — 11 лиг к с.-з.10.

26 июня. Остров св. Петра лежит на незаметном низком месте; он не похож на остров, но кажется точно на нем выстроен замок.

Остров св. Павла лежит в 6 лигах к с.-з. от острова св. Петра. Между обоими островами прекрасная песчаная бухта, где можно хорошо укрыться от ветров северных направлений.

Мыс Соуэр-Бир находится в 5 лигах от острова св. Павла. Мыс Поддержки (Cape Comfort) на острове Кильдине11 находится в 6 лигах к з.-с.-з. от мыса Соуэр-бир. Между ними залив, в котором, как кажется, много островов.

От мыса Бонавентуры (Bonaventure) до Цып-Наволока (Chebe-Navolock) —10 лиг к с.-з. с легким уклоном к з. Цып-Наволок — красивое место; на нем возвышается нечто черное, похожее на пустую корабельную бочку, стоящую у моря.

От Цып-Наволока до Кигора — 9 1/2 лиг к с.-з. Если приблизиться к нему с востока, то Кигор встает перед вами в виде двух холмов, стоящих рядом, с большим седлом между ними.

Там, где мы шли в это воскресенье, 27-го, к в. от Кигора, полная вода бывает при луне на в. и ю.-в. Мы шли при 15-саженной глубине и более чем в полумиле от берега. Вечером опустился такой густой туман, что нам пришлось стать на якорь менее чем в миле от поворота в Домсхаф. Глубина здесь была 33 сажени, а лот дал что-то вроде коросты с паршивой головы.

28 июня, в понедельник, после полудня, несмотря на густой туман, мы пришли в гавань Вардехус. Я послал на берег человека, чтобы узнать новости и выяснить, не слышно ли чего о наших кораблях12. [123]

29-го, во вторник, я съехал на берег и пообедал с заместителем губернатора, который оказал мне прекрасный прием. Сам губернатор еще не возвратился из Бергена; его ждали каждый час и говорили, что он должен привезти с собой новые вести.

Поздно вечером мы вышли из Вардехуса по направлению к Колмогорам.

30-го мы пришли в Кигор, где нас встретил в.-ю.-в. ветер, так что нам пришлось уйти в бухту к з. от мыса Кигора, где могут укрыться от всех ветров (самый худший в.-с.-в.) 2—3 небольших судна, не сидящих глубже чем на 11—12 футов в воде. Место стоянки защищается от ветров северных румбов рядом скал. Когда мы вошли в бухту, мы увидели там судно из Дронтона и 3—4 норвежских яхты, принадлежащих бергенцам. Когда я съехал на берег, я прежде всего встретил голландцев и среди них сына Трондгемского (Дронтонского) бургомистра, который сообщил мне, что “Филипп и Мария” зимовала в Дронтоне и в марте вышла оттуда в Англию; вместе с тем он сообщил мне, что “Упование” (Confidentia) погибло и что он купил его паруса для своего корабля. Затем голландцы повезли меня на свой корабль, где меня отлично угостили. При этом я видел, как лопари торгуют у них серебряные блюда, сосуды и ложки, золоченые кольца, серебряные и золоченые украшения для поясов и какие-то предметы, которые вешают на шею с полагающимися к ним серебряными цепочками.

Голландцы привозят сюда очень крепкое пиво. Я уверен, что пока это пиво будет здесь, наше английское двойное пиво не будет нравиться ни лопарям, ни карелам.

Я также видел, что голландцы продают здесь сукно — синее, зеленое и красное и некрасивого цвета конского мяса; они привозят также сюда выделанные шкурки выдр и лисиц — черных и красных; наши английские лисьи шкурки — только подделки под голландские.

Они не хотели мне сообщить своих цен, но я иным путем узнал, что они меняют 2 единицы груза серебра на 100 таких же вяленой трески, а 2 таких единицы стоят доллар (т. е. талер.). Голландцы сказали мне, что в нынешнем, 1557 году дела их тут шли прекрасно. Они сообщили, что им придется отвезти полный груз в Вардехус, там сложить его на суше и вернуться за другим. Сын бургомистра сказал, что с своим грузом вяленой трески он поедет в Амстердам; он подарил мне боченок крепкого пива и сам привез его на борт нашего корабля.

После этого я сам пошел к русским и карелам, которые предлагали продать мне рыбы; подобным же образом и лопари предлагали мне взглянуть на их рыбу. Я ответил, что сейчас со мной нет ни товаров, ни [124] денег, чтобы торговать с ними, и что я приехал только посмотреть, не встречу ли где-нибудь наших английских кораблей. Они звали меня приехать сюда на будущий год, на что я сказал, что если я приеду, то, пожалуй, не хватит рыбы на голландцев и на нас. На это они мне ответили, что если бы сюда заходило больше судов, то больше бы народу работало, ловили и готовили рыбу; они сказали мне, что некоторые из них приехали сюда со своих рыбных ловель за 8 недель пути на оленях, которые бегают гораздо скорее, чем лошади.

Пока я так разговаривал с карелами и лопарями, уполномоченный русского царя, бывший здесь для сбора дани с лопарей, пригласил меня зайти в его шатер и после любезных приветствий предложил мне хорошее угощенье. Он спросил меня, почему сюда не приезжают наши корабли. Я ответил, что мы до настоящего времени не были знакомы с этим местом и никогда не слыхали, чтобы тут производился какой-нибудь торг. Если вы будете приезжать сюда, ответил он, то сюда будет ездить больше народа ловить рыбу. По-моему, сказал он, хорошо было бы вам положить начало. Я сказал, что если на то будет милость божия, то на будущий год сюда придет английский корабль.

Ввиду того что я видал слуг датского короля, также собиравших: здесь дань, я спросил Василия Федоровича, русского уполномоченного, не будут ли датчане мешать нам, если мы приедем сюда, в Кигор. Он ответил, что нет, ибо это земля его государя, а потому — чтобы приезжали сюда смело.

Карелы и лопари не продают рыбы, пока означенный уполномоченный не осмотрит ее и не даст разрешения на продажу. Я спросил его, какие товары нам лучше всего было бы привезти сюда, на что он ответил: серебро, жемчуг, сукно — синее, красное и зеленое, муку, крепкое вино, оловянную посуду, лисьи шкурки и золото.

Лопари платят дань русскому царю, королю датскому и королю шведскому. Русский уполномоченный сказал мне, что река Кола немногим далее чем в 20 лигах к югу от Кигора; там мы могли бы получить большое количество семги, если бы хлеб был несколько дешевле в России; тогда бы бедный люд ездил сюда ловить семгу.

Голландцы сказали мне, что в этот год они сделали хорошие дела, но карелы жаловались, что не могли продать всей рыбы, а то, что они продали голландцам и что было так выгодно голландцам, карелам пришлось продать им по своей цене. Я спрашивал карел, почем они продают рыбу русским; они сказали, что дешево: мы продали 24 штуки за 4 алтына. Я думаю, что им редко удавалось в этом году продавать 25 штук больше чем за 20 пенсов.

Голландцы сказали мне, что лучшая вяленая треска приготовляется в Кигоре. У Васильева шатра я видел 7 или 8 дротиков и полдюжины [125] согнутых луков с полным запасом стрел, а также мечи и другое оружие. В других местах я не видел там оружия.

Я был также приглашен в жилище сборщиков дани на датского короля и видел там пару кандалов; я спросил, не для лопарей ли они (если будет в этом нужда). Нет, сказали они, — это только для наших, если они будут буйствовать.

Карелам и лопарям нельзя доверять, ибо они такие же воры, как русские, если только сумеют подобраться к какой-нибудь вещи.

Что касается моего плавания, то ввиду того что ветер был слишком слаб, чтобы идти в Колмогоры, я задержался к востоку от Кигорского мыса, отправил людей на берег и испек две полные печи хлеба, в печах, которые имеются здесь у карел.

Примечания

1Searchthrift в переводе значит “ищи прибыли”, “ищи наживы”

2 Т. е. уже вышли в море.

3 Следовательно, Бэрроу подошел к норвежским берегам несколько южнее Бергена, где-то неподалеку от входа в Хардангерфьорд.).

4 Вероятно, неподалеку от входа в Согнефьорд.

5 Все перечисленные местности, которые Бэрроу называет именами, данными, по всей вероятности, им самим, находятся на Рыбачьем полуострове и между ним и Кольской губой

6 Т. е. Вайгач и острова, лежащие к югу от него.

7 Скрикфинны — воющие финны.

8 От устья Двины до Золотицы Бэрроу плыл вдоль зимнего берега; далее, до Троицына мыса, также лежавшею на зимнем берегу, путь продолжался вдоль того же берега; после этого англичане переехали пролив Белого моря и пошли вдоль западного его берега. Крестовый остров есть, вероятно, остров Сосновец.

9 Ниже слова лопарей даются в русской транскрипции, наряду с которой в целях большей точности оставлена также подлинная английская транскрипция XVI в.

10 “Семь островов” находятся примерно на полпути между Святым Носом и Рыбачьим полуостровом, близ устья реки Харловки.

11 Острова, названные Бэрроу островами св. Петра и св. Павла, — вероятнее всего, Большой и Малый Оленьи острова; остров Кильдин лежит к востоку от входа в Кольскую губу. Остальные названия, приводимые Бэрроу, даны им по собственному почину, произвольно, и потому трудно поддаются точному определению. Все описание Мурманского берега, очень подробное, предпринято было с обдуманной целью исследовать побережье во избежание печальной участи Уиллоуби и его спутников.

12 Т. е. о “Благой Надежде”, “Благом Уповании” и “Филиппе и Марии”.

© текст - Berrow S. 1555-1556

© перевод - Готье Ю. В. 1937

© OCR - Осипов И. А. 2005