В начало
Военные архивы
| «Здания Мурманска» на DVD | Измерить расстояние | Расчитать маршрут | Погода от норгов |
Карты по векам: XVI век - XVII век - XVIII век - XIX век - XX век

А. А. Жилинский. КРАЙНИЙ СЕВЕР ЕВРОПЕЙСКОЙ РОССИИ. 1919 г.


[189]

Зыряне — народ урало-алтайского племени. Зыряне, сами себя называющие “коми” или “коми-воитырь”, т. е. выходцами из северной области Камы, не были обозначаемы под нынешним их именем древними летописцами, которые смешивала их с “коми”, или “коминами”, камскими пермяками, их родичами по происхождению, языку и нравам. Из всех народов Биармии, о которых говорят скандинавские сага, зыряне служили посредниками в торговых сношениях запада с Сибирью, Туркестаном, Персией и даже Индостаном. Торговые пути, пролегающие через Уральские горы, до сих пор известны под именем “зырянских дорог”.

Зырянское племя, по-видимому, некогда занимало более обширную область и жило даже на нашей стороне р. Волги, судя во тому, что большое числа географических имен между Волгой и Окой — вообще финские слова.

Впоследствии зыряне поселились исключительно по берегам судоходных рек и на волоках между большими реками, в бассейнах рек Печоры, Мезени и верховьях С. Двины.

Зырян за Печорой называют ижемцами.

Центром края, насоленного ижемцами, является большое и богатое село Ижма: со всеми лежащими от него в расстояния 5-7 верст селами: Мохчей, Сизябском, Бакуринским, Ганским. Здесь сосредоточены почти все капиталы Печорского края и почти вся его промышленность, торговля и оленеводство. Отсюда ведется торговля по всему Печорскому краю и поддерживаются коммерческие сношения с Москвой и Петроградом.

[190] Среди местных жителей существует предание, что по берегам реки Ижмы издавна жила Чудь. Постепенно сюда стали переселяться самоеды и, принявши христианство, также постепенно ассимилировались с туземцами. Наконец, сюда присоединился и русский элемент, когда во время покорения Новгорода царем Иваном Васильевичем, а также и при Иване Грозном, многие из опальных бояр бежали сюда с холопами и поселились между ижемцами, В подтверждение такого происхождения своего племени, ижемцы указывают на то, что их язык представляет смесь языков зырянского и самоедского с наречием какого-то исчезнувшего, вероятно, чудского племени, и что многие ижемские фамилии совпадают с фамилиями бояр, выселившихся из Новгорода при упомянутых царях.

Ростом, телосложением и чертами лица ижемцы мало отличаются от русских. Это народ чрезвычайно гостеприимный, деятельный, предприимчивый, особенно в торговых делах, хотя сделки их не отличаются особенной добросовестностью. Ижемцы являются в настоящее время фактическими хозяевами тундры.

Народ ко всему способный, даже талантливый. Среда них много прекрасных певцов. Зырянское хоровое пение пользуется заслуженной славой.

Самую северную часть Печорского края и побережья моря занимают самоеды. Деревни, в которых живет население Печорского края, расположены исключительно по берегам Печоры или ее притокам и изредка около озер. Мелкие села, деревни и поселки на юге Печорского края, по берегам Ижмы, Цильмы и Ухты, расположены среди чрезвычайно живописной, дикой и безлюдной местности.

Несмотря на благоприятную восприимчивую почву для просвещения, здесь, как нигде, как кажется, широко распространены остатки седой древности, как верование в реальное существование злых духов, нечистой силы и колдовства.

Колдун представляет неотъемлемую принадлежность печорской деревни. Церковная летопись Пустозерска указывает, что “суеверий, волшебства и колдовства здесь непочатый угол”. Всякий колдун, смотря по его силе, имеет в своем распоряжении известное количеству чертей.

Главный же вред от колдунов по всему Печорскому краю, по народному поверью, состоит в том, что они напускают на женщин “икоту”. Страдание икотой чрезвычайно распространено по всему Печорскому краю. Почти все женское население Печорского края заражено “икотой”, напоминающей по своей распространенности и характеру кликушество, сильно распространенное в 40- 60-х годах по всем центральным губерниям России. В Печорском крае оно тесно связано с верованиями населения в реальное существование сверхъестественных сил. Единственное средство избавиться от икоты, по мнению населения, это — обратиться опять к колдуну или водить одержимую по монастырям и церквам для отчитывания.

[191] По исследованиям доктора С. В. Мартынова, икота характеризуется появлением отдельных приступов или припадков со столь разнообразными симптомами расстройства нервной системы, что нарисовать одну общую картину икоты нет возможности. После раздирающего душу крика женщина падает, как сноп, на землю, и с нею начинаются жестокие судороги, она с ожесточением рвет на себе волосы, ломает пальцы, скрежещет зубами, бьет ногами... Иной раз с отчаянными воплями больная хватается руками за грудь, корчится или, падая на колени, упирается лицом в подушку, крепко сжимая веки; иные бросаются на окружающих людей, бьют окна и посуду, бросают скамейки и стулья, испуская пронзительные крики — “ий”, “я-вай-я”, “ву-у-ой”, “ток-вак-й-й й”... Другие “икотницы” ругаются самыми неприличными словами. Очень часто они выкрикивают какие-либо необычайные требования и желания. Нередко больные непроизвольно смеются и плачут, издают дикие, отрывистые звуки или выкрикивают бессмысленные слова. При сильном развитии припадка женщина лишается языка и только глухо мычит; при менее сильной икоте она говорит, но не отвечает на предлагаемые вопросы; существуют и такие легкие формы, когда приступ ограничивается тем, что больная начинает необычайно громко и совершенно особым образом беспрерывно икать, но бывают и такие припадки, когда икотница приходит в экстаз и пророчествует, при чем больная говорит не от своего имени, а от имени сидящей в ней “икоты”, ибо, по верованиям как окружающих, так и самой больной, в ней сидит порча, или “икота”, напущенная злым колдуном, или “еретником”.

Распространение этой болезни исключительно среди женщин заставляет, конечно, предполагать существование именно в их жизни условий, располагающих к заболеваниям нервно-психического характера. Влияние глубоко вкоренившихся убеждений в существовании злых духов и нечистой силы, убеждений в происхождении болезней вследствие колдовства, в возможность насылать болезни и их исцелять, — все это в настоящее время разъяснено наукой. Существование женщин, одержимых злыми духами, в свое время было убеждением всех веков и всех народов, и не в столь далекое время стали устанавливаться более правильные взгляды на эти патологические явления общественной жизни, подламывающие женскую натуру. Остатки средневековой веры в колдовство, служащие источником истерических припадков женщины, до сих пор еще очень значительны в глухих местностях Печорского края, где население полно суевериями, наследственно передаваемыми из одного поколения в другое.

Но, кроме демономанических верований, на происхождение болезни должен иметь влияние и тот гнет семейного и общественного положения, в котором находятся женщины на Печоре. Уже девушкой она не связана естественными и нормальными отношениями с родной семьей, а является в ней лишь временной, нежелательной гостьей, от которой тре[192]буется скорейшей отработки потраченных на нее расходов. Со вступлением в чужую семью при выходе замуж, при чем личная воля и личное чувство девушки игнорируются, она попадает под гнет свекрови в мужа. На нее и ложатся тогда не только все чисто домашние работы по избе и скотному двору, но и все тяжелые полевые работы, так как все мужское население уходит на промыслы.

Кроме Печорского края, “икота” распространена и по всей Архангельской губернии, но число заболеваемых “икотой” по направлению с востока на запад значительна уменьшается.

Главными занятиями населения Печорского края являются: рыболовство, скотоводство, лесные промыслы и земледелие.

Рыболовством занимаются, как мужчины, так в женщины, по самой р. Печоре, ее притокам, а также в озерах и в Ледовитом океане. В 1913 г. в Печорском крае было добыто семга 13.316 п., наваги — 980 п., речной и озерной рыбы — 57.073 п. Семга появляется, обыкновенно, в августе и заходит из моря в реку в огромном количестве, пробирается вверх по р. Печоре и ее притокам, выбирая наиболее порожистые места. В удобных местах рыба, мечет икру и после периода икрометания неделями отстаивается в ямах, где “лошает”: красное мясо бледнеет, становится дряблым, челюсть искривляется. Семга делается “лохом” и в таком виде уходит обратно в море.

При изобилии лугов в Печорском крае — скотоводство может доставить населению большой определенный доход. При применении усовершенствований техники по сбору сена, не говоря уже о возможности улучшения самих лугов и даже искусственного травосеяния, — скотоводство здесь может быть увеличено во много раз. Скота в Печорском уезде насчитывалось в 1913 г.: 13.530 голов рогатого скота, 11.538 лошадей, 22.181 овец. Кроме тех обширных пастбищ, которые расположены в изобилии по бассейну р. Печоры и ее притокам и по островам, существует еще много заливных лугов, остающихся не расчищенными от зарослей и могущих прокормить значительное количество скота. Исследователь Печорского края С. В. Мартынов говорит: “..годных под пастбища земель в Печорском крае существует много. Помимо обширных пожней, расположенных в населенных места уезда, лично мне, во время поездок по глухим местам и особенно по совершенно пустынным верховьям реки Цильмы, приходится удивляться прекрасной луговой растительности, с изобилием таких кормовых трав, как клевер, эспарцет или костер безостный, и отказываться от школьных понятий о нашем русском Севере, слишком бледных с действительностью. Растительность по берегам р. Цильмы напоминает скорее об американских прериях...”

К занятию населения Печорского края скотоводствам следует отнести и оленеводство. По приблизительному подсчету, в Печорском уезде насчитывается до 500 тыс. оленей.

[193] Земледелие, и то лишь как подспорье промыслам, распространено в более южных частях Печорского края. В 1913 г. было посеяно: ржи 2,053 п., ячменя 34.845 п. и картофеля 12.670 п.

Огородничество мало развито.

Значительный доход население имеет от охоты на птицу и зверя, а в южное части уезда от заготовки леса.

По окончании осеннего рыбного промысла, обыкновенно с октября, начинается охотничий сезон, продолжающийся вплоть до весны. С осени охота производятся, главным образом, около деревень, верст на 5-20 в окружности, на лесную дичь и частью на белок в одиночку; артельная же охота начинается с 10 октября за рябчиками, за которыми уходят верст за 100-150 на верховья притоков Печоры. С 1 декабря по март уходят за куропатками недели на 2-3. С января уходят верст за 200 и далее за белками и куницами; за первыми идут на границу Вологодской губ. в леса по рр. Чикшине, Исаковке, Кожве и Лыже, Щугору и Манье; за куницами уходят на притоки р. Усы-Сынь, Костью Кожем и даже за р. Усу к Уральским горам; те и другие артели покидают дом недель на 7-9.

Диких оленей и волков, идущих обыкновенно за оленьими стадами, бьют большею частью в великим посту; прочую же дичь и зверя ловят около деревень в течение всей зимы.

Главным орудием промысла служат обыкновенно малокалиберное кремневое ружье, довольно первобытного устройства. За последнее время начали распространяться пистонные ружья и патронные централки, переделанные из старых солдатских ружей. Стреляют как дробью, так и самодельными свинцовыми пульками, откусывая зубами небольшой кусочек от свинцового прута, навернутого спиралью на пояс, и зубами же по возможности округляя его; после выстрела пульку вынимают из убитого зверя и снова пускают в ход; пороху кладут мало — 1 ф. пороху хватает на 300- 500 зарядов.

Птицу бьют больше дробью, белок же пулькой, стараясь попасть в голову или грудь; кроме ружей, как птицу, так и зверя ловят различного рода снастями — силками, пастями, кулемами, чарканами, капканами, сетями и пр.

Силок представляет из себя мертвую волосяную петлю, привязанную к бечевке; последнюю привязывают концами к соседним кустикам или веточкам так, чтобы петля висела как раз на пути, по которому ходит птица, по сторонам втыкают ветки, чтобы птица не могла миновать петли; попав в петлю, птица сама затягивает ее на своей шее.

Печорский район получает товары, а также и сбывает свои произведения в две противоположные стороны — морским путем через с. Кую в Архангельск и вверх по р. Печоре на Якшинскую пристань и далее на г. Чердынь.

[194] Мысль об устройстве морского порта при устье р. Печоры занимала издавна как правительство, так и частных людей. В царствование Николая I для открытия морского пути в устье р, Печоры были посланы две экспедиции: под начальством Литке и 1828 г. и Крузенштерна в 1843 году. Но обе они доставили крайне преувеличенные сведения о суровости климата и невозможности плавания от устьев Печоры и сибирских рек. Эти неосновательные исследования принесли много зла Северу России и погубили идею устройства порта в р. Печоре.

В 1840 году явился в Петербург уроженец Усть-Сысольска, купец В. Н. Латкин, составивший из купечества того времени компанию с капиталом в миллион рублей, и подал прошение о дозволении ему открыть морской путь в Печору, испрашивая в вознаграждение право на бесплатный отпуск ему казенного леса. В просьбе Латкину, в виду несбыточности задуманного предприятия, было отказано. Так прошло в переписке 18 лет, иска В. Н. Латкин в 1858 году догадался заключать условие с Крузенштерном, которому за неудачное плавание в устье р. Печоры была предоставлена бесплатная вырубка леса на ее берегах. По ходатайству Крузенштерна, Министерство Гос. Имущ., в 1859 году, предоставляет ему исключительное право на вырубку в течение 25 лет леса разных пород на Печоре и Оби, без всякой платы в течение первых пяти лет, а впоследствии по таксе, составленной по соглашению лесного департамента с Крузенштерном. На основании такого разрешения Латкин составил Товарищество.

С 1860 года началась отправка леса с Печоры, но из четырех зафрахтованных английских кораблей только один “Диана” вошел в Печорский залив, нагрузился лесом и доставил его в Лондон, Прочие погибли. Но это не остановило английских моряков, и в 1861 году, привлеченные высоким фрахтом, три английских корабля нагрузились лесом в Печоре и доставила его во Францию и Англию. В 1862 году М. К. Сидоров вместе с Латкиным выставили лиственницу на всемирной Лондонской выставке и, кроме того, устроили специальную выставку из доставленной ими на продажу лиственницы. Результатом этого было только то, что Министерство Госуд. Имущ. решило ограничить право вырубки леса. Компания Латкина расстроилась: в 1862, 1863 годах они уже не фрахтовали судов для вывоза лиственницы, а в 1864 году передали свое дело М. К. Сидорову.

В 1864 году М. К. Сидоров доставляет с Волгл на Печору пароход, а из Архангельска, Онеги и Ревеля посылает опытных людей строить яхты и клипера. Пароход М. К. был доставлен через Волгу, Каму, Вытегру, Вогулку, потом волоком в реку Волосяницу, впадающую в Печору. Пароход было предположено отоплять ухтинской нефтью.

В 1865 и 1866 годах отправляется с Печоры 16 кораблей в Англию и Голландию на комиссию торговых домов Брандта и Готшов и КО, но они устроили эту комиссию так, что не только не прислали [195] денег за проданный лес, но предъявили к М. К. Сидорову иск об убытках.

В 1866 году М. К. Сидоров решает предпринять доставку леса с Печоры в Балтийское море, и в 1867 году корабль “Ломоносов”, построенный на Печоре, доставил лиственницу в Кронштадт. Адмиралтейств-Совет отклонил просьбу Сидорова о выдаче ему авансом 22 тыс. рублей на покупку парохода для усиления погрузки леса на Печоре да том оснований, что “приход одною корабля (“Ломоносова”) в Кронштадт считал случайностью”.

До 1876 года М. К. Сидоров доставил на 70 судах с Печоры в Кронштадт все заподряженное количество леса. За собственный счет М. К. Сидоров обставил опознавательными и створными знаками для судов устье р. Печоры. Однако, после бесконечных мытарств и полного недоверия русского правительства в развитие Печорского края, — начавшаяся морская торговая жизнь здесь совершенно пала.

На Мурмане, в бухте Рыбачьего полуострова Озерко, в 1902 г. шведской компанией был построен лесопильный завод, на который лес предполагалось доставлять с р. Печоры. На заводе работало до 150 человек шведов, норвежцев и финляндцев. С первого же года работа пошла настолько плохо, что завод был перенесен на р. Печору, недалеко от впадения ее в море, в расстоянии 5- 6 в. от с. Тельвисечного. Вскоре верстах в двух от этого завода открылся другой завод.

В состав Печорского уезда входят острова Колгуев, Вайгач и Новая Земля.

На о. Колгуеве живут самоеды, около 150 чел., и занимаются оленеводством, доход от которого составляет главный источник для существования. Подсобным промыслом является ловля тюленя, нерпы, морского зайца, песца. К сожалению, здесь также укоренился ненормальный и губительный строй торговых сношений, сильно подрывающий экономическое благополучие населения.

Жители о. Колгуева разделены между торговцами — русскими из Пустозерской волости и зырянам из Понежского края, у которых они находятся в полной зависимости. Торговцы (“ходалыцики”) доставляют самоедам на целый год в кредит все необходимые жизненные припасы и орудия охоты по произвольным “грабительским” ценам, с обязательством доставлять в уплату предметы промысла. Этот “товарообмен” сделал промышленников неоплатными должниками “ходальщиков”, которые к тому же усиленно спаивают самоедов водкой.

Население о. Колгуева1 кочевое, живет в чумах и передвигается с места на место; сообразно передвижению оленьих стад. Иногда жи[196]тели о. Колгуева собираются при поселке Бугрино, на юго-восточной стороне острова.

В поселке Бугрино имеется церковь, летом приезжает священник, а также “ходальщики”

В 1912 г. зимою у колгуевских самоедов пало от бескормицы около 15.000 оленей. Это несчастие сильно подорвало благосостояние самоедов.

Необычайное обилие птиц привлекает также на о. Колгуев промышленников в летнее время. Промышленники весной привозят сюда самоедов, которые и занимаются здесь ловлею рыбы, сбором гагачьего пуха и ловлей, точнее хищническим избиением птицы. Для ловли птицы промышленники расставляют сети и загоняют в них линяющих гусей и лебедей, бьют их палками, а то и просто рвут головы.

Гуси заготовляются в прок посредством вяления и соления. С о. Колгуева в иные годы вывозится до 200 пудов гагачьего пуха, перьев и пудов 400, а также значительное количество лебяжьих шкур.

О. Вайгач, богатый своими рыбными и звериными промыслами, усиленно привлекал к себе нынешних его обитателей, самоедов. Вытесняемые беспощадной эксплуатацией русских и зырян из своих заповедных тундр, самоеды первоначально занимались промыслом в Югорском Шаре, затем постепенно перебирались через пролив на о. Вайгач.

Вайгач издавна считался у самоедов священным местом, главный жилищем их богов.

Английский мореплаватель Бурро, посетивший в 1556 г. о. Вайгач, видел на его северной оконечности четыреста двадцать идолов, сгруппированных вокруг большого истукана “Весако” с семью лицами. В 1594 г. голландец Най вновь видел этот “мыс идолов” (Afgoden Hoek). Этот мыс получил от русских название “Болванский нос”. Мореплаватель штурман Иванов, приставший к о. Вайгачу в 1824 г. также обнаружил эти чудовищные изваяния. После того они были повалены и сожжены ревностными миссионерами, которые водрузили на высшей точке мыса крест, но не смогли ничего больше дать самоедам, пересоздать их жизнь или оградить ее от разложения, особенно от соприкосновенья с тупыми, темными и развращенными русскими.

Священик с. Тельвисочного о. Евгений описывает в отчете о своей поездке в Югорский Шар в 1902 г. самоедское капище на острове Вайгач:

...“Жертвенный холм, на котором самоеды приносили своим идолам жертвы, представляет страшное и величественное зрелище, особенно в темноте ночи, так как кругом холма лежат сотни оленьих черепов с торчащими кверху большими ветвистыми рогами, а среди них находится “Большой идол”, подножие которого занимали сотни маленьких идольчиков. В настоящее время жертвенный холм находится в запустении иа разрушений. “Большой идол” представляет из себя не что иное, как [197] большой кол, с нижнего конца заостренный и воткнутый в землю, а верхний закругленный на подобие человеческой головы и с грубыми двумя на них углублениями, означающими глаза, с продольной от них вырезкой, означающей нос, и такой же поперечной, указывающий рот, — стоит подгнившим и в скором времени, должно быть, упадет, если только кто-либо его не ремонтирует. Маленькие идолы — это, собственно, маленькие заостренные внизу палочки, а с верхнего конца немного стиснутые с двух сторон и с прорезами, означающими глаза, нос и рот. К этим грубым изделиям и до сего времени некоторые из самоедов, хотя и считающиеся христианами, питают суеверный страх и не прочь принести умилостивительную жертву; я нашел около храма разные предметы, которые носят на себе следы недавнего приношения.

“От Большого идола к рогам одного из оленьих черепов протянута веревка, на которой навешены разных цветов ленточки — желтые, красные и синие, куски от цветных сукон, стеклянные бусы, несколько медных пуговиц и бляшек, служащих украшением женских голов, и цепочка с прикрепленным к концу ее медвежьим клыком, который носят обыкновенно мужчины самоеды. Здесь же на веревке, вблизи главного идола, висит кусок оленьего мяса, зашитый в кожу, которая красиво расшита разными цветами. На рогах одной из оленьих голов, которая находится ближе к идолу, есть признаки свежей крови, коей рога обрызганы. По всей вероятности жертва принесена самоедами острова Вайгача, которые здесь проживают круглый год и редко соприкасаясь с русским населением и оставаясь вне его влияния, до сего времени держатся своих языческих предрассудков. Считаясь христианами и служа молебны, они не прочь умилостивлять и своего злого духа, принося ему в жертву дары, как они приносят Николаю Чудотворцу”…

Промышляя на о. Вайгаче зимой, самоеды на лето уходят на материк, в с. Хабарово (Никольское). С. Хабарово — единственное постоянное селение в Югорском Шаре и то больше летом. В нем имеется церковь, несколько изб. Летом приезжает сюда священник, пустозерские скупщика, собираются самоеды.

Хабарово представляет собою сборный пункт, куда самоеды свозят вес, что напромышляют в течение зимы. Весь промысел сдастся скупщикам, которые снабжают в свою очередь самоедов жизненными припасами и посредством водка и невероятно наглого обмана обирают все, что только можно вырвать от пьяного и доверчивого самоеда.

На о. Вайгаче за последнее время сооружена постоянная радиотелеграфная станция.

О. Новая Земля бесспорно впервые была открыта новгородскими ушкуйниками. В поисках новых богатых промысловых мест отважные новгородцы смело бороздили воды “Студеного моря” и неизвестную им землю назвали Новой Землей.

[198] C того времени, как новгородцы перешли Урал, осели в Югрии, они постоянно посещали Новую Землю для промыслов морского зверя. Когда известный путешественник В. Баренц прибыл на о. Новую Землю, здесь существовало уже русское новгородское поселение Строганово, при заливе Строгановско-Староверском. На одном из маленьких островов около Новой Земли Баренц обнаружил кресты; в другом месте видел три избы, а в земле обнаружил зарытую русскими муку, в ознаменование чего Баренц назвал это место губой “Мучной”. Мореплаватель Бурро во время своего посещения о. Вайгача также встретил здесь много русских людей.

Что во времена Баренца Новая Земля была значительно населена русскими, доказывает найденная в библиотеке Сийского монастыря, на р. С. Двине, грамота 1672 г. московского патриарха Иоасафа к игумену Сийского монастыря Феодосию о посылке на Новую Землю священника с причтом.

Европейцы интересовались Новой Землей, главным образом, как станцией в отыскиваемом ими северном морском пути в Китай и Индию. Русские же занимались здесь исключительно промыслами.

Первым русским путешественником, посетившим Новую Землю с целью обследования, был моряк Розмыслов (в 1763 г.). Он описал часть западных берегов Новой Земли и Маточкин Шар и даже принужден был здесь зазимовать.

В 1806 г. на Новую Землю ездил Дудлов для исследования минеральных богатеть острова. В 1819 г. для дальнейшей описи берегов Новой Земли был отправлен лейтенант Лазарев, а в 1821 г. снаряжена экспедиция под начальством гидрографа Литке, который обстоятельно исследовал западный и южный берега Новой Земли. Восточный и северный берега острова частично были исследованы в тридцатых годах Пахтусовым и Циволько. Циволько свершил три поездки на Новую Землю и погиб вместе с восемью из своих спутников во время зимовки от цинги.

В 1837 году Новую Землю посетил академик Бэр и дал настолько мрачную картину Новой Земли, особенно в отношении плавания судов по Карскому морю в устья рр. Оби и Енисея чрез “этот непроходимый Ледяной барьер”, что надолго затормозил совершенно безосновательно даже дальнейшее исследование этого вопроса.

Однако, постепенно исследование Новой Земли успешно подвигалось вперед.

За последнее десятилетие тщательное исследование Новой Земли произвел неутомимый геолог В. А. Русанов, занявшийся подробным обследованием арктических островов. Труды В. А. Русанова пролили большой свет для познания Новой Земли.

[199] Отправившись в 1912 г. на северо-восточное побережье Новой Земли на моторном судне “Геркулес”, В. А. Русанов безвестно погиб где-то в необъятном ледяном просторе Ледовитого океана2.

Северное побережье Новой Земли во время своей невольной зимовки около Панкратьевых островов довольно подробно обследовала экспедиция лейтенанта Г. Я. Седова, направлявшаяся на судне “Св. мученик Фока” на Землю Франца-Иосифа и к северному полюсу.

Для поисков экспедици Г. Я. Седова и В. А. Русанова на Новой Земле Главным Гидрографическим Управлением была снаряжена экспедиция на судне “Андромеда” под командой капитана Поспелова. Как необычайное явление в истории полярных исследований приходится отмстить применение экспедицией на Новой Земле гидроаэроплана Фармана под руководством поручика Нагурского. Эти пробные полеты аэроплана Фарлана особенно замечательны тем, что доказали наглядно, как далеко ушла наука и техника со времени безумного полета Андрэ (1897 г,) к северному полюсу со Шпицбергена3.

Теперь близок тот день, когда полярные тайны Севера будут тщательно выяснены и подчинены человеку во всеоружии науки!

По прибытии на Новую Землю, в Крестовой губе, поручик Нагурский в 4 часа ночи 7 августа сделал два пробных полета, имея пассажирам моториста Кузнецова, вылетел из губы Крестовой на север для осмотра западного берега Новой Земли.

О дальнейшем сам летчик рассказывает следующее:

… “Летел я, ориентируясь берегами Новой Земли и компасом. От мыса Борисова (?) начались льды и торосы. С севера надвигались густые облака, внизу несся сплошное туман. Ориентировка стала затруднительной; пришлось руководствоваться только компасом, и счастье мое, что я взял с собою шлюпочный компас, изготовленный в мастерской Главного гидрографического управления, так как компас, купленный в Париже вместе е аппаратом, перестал действовать. Целый час летел я в сплошных облаках, после чего облака стали редеть, и, усиленно [200] всматриваясь в берега, я различил Горбовые острова, проливы между которыми были покрыты сплошным льдом. Долетев до мыса Литке и обогнув Баренцевы острова, повернул обратно, с тем, чтобы сесть у островов Панкратьевых — места последней зимовки Седова, но это мне не удалось из-за льда в тумана. Полетел дальше и в 9 час. утра сел у мыса Борисова (?). Весь полет продолжался 4 часа 20 мин., в течение которых я сделал 420 верст на высоте от 800 до 1.000 метр. Температура на этой высоте была минус 50 Р. Подойти к берегу было очень трудно: берег был высокий, скалистый, а вдоль берега тянулись гряды торчащих из воды камней. Несколько раз натыкались на камни, при чем порядочно пострадал левый поплавок, который после этого давал постоянно течь. Чтобы выбраться на берег, пришлось идти по воде, и сапоги наши совершенно промокли. Подтянув аппарат и привязав его, развели костер из плавника и тут же у костра от сильного утомления моментально заснули.

Шхуна “Андромеда”, с которой мы встретились в губе Крестовой, должна была идти вслед за нами к островам Панкратьевым, чтобы снабдить нас там бензином и маслом, а так как мы сели не у этих островов, а много южнее у мыса Борисова (?), то, чтобы обратить внимание шхуны, пускали ракеты с парашютом. Сигналы наши были замечены и “Андромеда” подошла к нам.

Получив необходимые запасы, ранним утром, 9-го августа, полетели с Кузнецовым опять на север, чтобы вторично осмотреть берег и обследовать состояние льда у Горбовых островов, куда должна была прийти и “Андромеда” для устройства депо провизии для пропавших экспедиций.

Летели мы на высоте 1.000 метров. Погода была ясная, солнечная, температура минус 70 Р.

Наша рекогносцировка выяснила, что проливы между островами Горбовыми забиты льдом. В 6 1/2 час. утра я сел у Архангельской губы, куда через 18 час. подошла и “Андромеда”, на которую мы и поспешила перебраться, чтобы обогреться и отдохнуть. Моторист Кузнецов, выросший на юге и проведший всю свою службу в Черноморском флоте, как не привыкший к холоду, серьезно захворал от простуды.

12-го августа сделал небольшой полет для осмотра Горбовых островов. Оказалось, что бывший шторм поломал лед, который теперь, при легком северном ветре, уносило к югу. Остров Заячий, на котором решено было устроить склад провизии, совершенно очистился от льда. В 9 час. вечера того же 12-го августа, имея пассажиром капитана “Андромеды”, штурмана Поспелова, предпринял полет из губы Архангельской на север, чтобы осмотреть берег и искать пропавшие экспедиции, но на этот раз не повезло: едва я поднялся на 500 метров и взял направленно на мыс Нассау, как в моторе послышался резкий стук. Моментально остановил мотор и спланировал. С “Андромеды” это заметали и прислали нам на помощь шлюпку, которая и прибуксиро[201]вала аппарат к берегу. Разборка мотора обнаружила, что сломан шатун третьего цилиндра и погнут главный вал. Поломку шатуна надо отвести к вине завода, так как гайки сломанного шатуна не были зашлинтованы. До 29-го августа нам пришлось усиленно работать над исправлением мотора, который пришлось весь разобрать и снова собрать.

19-го августа к наи подошла шхуна “Герта”, которая успела побывать на земле Франца-Иосифа и отправилась оттуда к Панкратьевым островам, где рассчитывала встретиться с нами. Начальник экспедиции сообщил сведения о судьбе экспедиции Седова4 и что судно ее “Св. Фока” направилось с земли Франца-Иосифа в Белое море. Полагая, что “Св. Фока” может быть теперь случайно вблизи Новой Земли, он приказал мне сделать полет в море на запад и затем на север к Панкратьевым островам. 30-го августа, в 4 ч. 20 минут дня, я полетел и взял направление на запад. Был свежий западный ветер (8 метров в секунду) и мороз в 70 Р. Сделав 100 верст в этом направлении, повернул на мыс Литке, а от него к островам Панкратьевым, и в 6 час. вечера вернулся к тому месту, откуда вылетел. Судна “Св. Фока” я не заметал нигде. Этот полет мой выяснил, что в открытом море по параллели острова Заячьего находится сплошной лед, который движется к югу. Это сведение привело капитана “Андромеды” к решению поспешить на юг, в губу Крестовую, куда и я должен был лететь, чтобы там разобрать мой аппарат, упаковать его в ящики и погрузить на “Печору”, которая там ожидала нас.

Вот некоторые отрывочные и поверхностные выводы, которые мог сделать Нагурский из своих полетов:

1) Изменения направления ветра в Северном Ледовитом океане очень часты. Так, при полете на протяжении около 200 верст бывало до 3 резких перемен в направлении ветра. 2) Полеты возможны круглые сутки, так как ночью так же светло, как и днем. Лучшее время для полетов, судя по метеорологическим данным, — июль месяц. 3) Экспедиции в полярные страны необходимо снабжать гидроаэропланом, по возможности портативным, чтобы его легко можно было поместить даже на небольшом судне. Сборка и разборка его должна быть самая легкая, быстрая, грузоподъемность наибольшая. Особенное внимание следует обращать на поплавки, которые непременно должны иметь три продольных шпангоута. 4) Необходимо иметь запасные поплавки и возможно больше винтов. (В течение одного месяца поручик Нагурский должен был заменить 2 винта, которые лопнули). 5) Гидроаэроплан должен быть выкрашен в красный цвет, как самый приметный. 6) Летчик должен обратить внимание на свою верхнюю одежду. Сапоги должны [202] быть особенно теплые и непромокаемые. Куртка — из гагачьих или лебяжьих шкурок. Поверх куртки романовский полушубок. Брюки обязательно меховые. Затем меховая шапка, желтые очке и две пары шерстяных перчаток. 7) В полет следует взять с собой следующее: винтовку с патронами, моток мягкого стального троса для укрепления аппарата и для других целей, дымные ракеты с парашютом, запасные части мотора, мелкий инструмент и провизию. 8) Летать в арктических странах хотя и тяжело, но вполне возможно, и авиация может оказать большую услугу гидрографии: с гидроаэроплана легко видеть состояние льдов, а также подводные опасности: рифы, банки, отмели”…

Население Новой Земли всего около 120 человек самоедов и отчасти русских промышленников. Самоеды — выходцы из Тиманской и Большеземельской тундр.

С 1877 года на Новой Земле основано постоянное поселение самоедов — становище Малые Кармакулы, затем образовались становища при Белужьей губе, в Маточкином Шаре, в Крестовой губе. Главное занятие новоземельцев — рыбные и звериные промыслы. Результаты промыслов специально доставляются на пароходе в Архангельск и продаются с аукциона. Самоеды и здесь не ушли от рук хищников-скупщиков и других “предпринимателей”, хотя бы и в чиновнической форме. Население усиленно спаивалось водкой. Этот же способ применяют и норвежцы, занимающиеся промыслом морского зверя на судах около берегов Новой Земли. Искони русское владение Новая Земля — усиленно эксплуатируется норвежцами, которые еще не так давно вслед за о. Шпицбергеном пытались прибрать под шумок к своим рукам Новую Землю. В некоторых местах норвежцы устроили даже собственные промысловые избы.

За последние годы были сделаны попытки разработки медных руд на Новой Земле, в губе Пропащей, но широко прорекламированное “предприятие” пока еще не развило своей деятельности.

Стремление к развитию горнопромышленности на Новой Земле имеет свою историю. М. К. Сидоров в 1877 г. заявил об открытии им золота на Новое Земле в Костином Шаре и в Маточкином Шаре, в речках и ключах, впадающих здесь в море, и просил об отводе ему участков под разработку; на что Архангельское Управление Государственных Имуществ 29 июня 1877 г. за № 3190 ответило, что “отвод разрешить не может по той причине, что Новая Земля не причислена к казенным дачам”. Министерство же, куда обратился неутомимый М.К. Сидоров, сообщило, что “так как заявка не удовлетворяет требованиям о частной золотопромышленности, то не может считаться действительной, почему никакого распоряжения об отводе сделано быть не может”.

За последнее время был выдвинут вопрос об оборудовании на Новой Земле порта, как ближайшего передаточного пункта для сибирских грузов на мировые рынки. Берега Новой Земли изрезаны глубокими заливами [203] и многие из них представляют превосходные естественные гавани. Большие морские пароходы могут совсем близко подходить к берегу и с удобством и быстротою разгружаться в таких заливах западного побережья острова, как: Крестовая губа, Митюшиха, Мал. Кармакулы, Белушья губа и другие.

Как известно, море у западных берегов Новой Земли, согреваемое теплыми водами Гольфстрема, не замерзает даже зимою.

Оборудование торгового порта на Новой Земле не представляло бы никаких технических трудностей и вместе с устройством удобных перегрузочных пунктов у входа в сибирские реки явилось бы делом первостепенной важности для развития торгового сибирского мореплавания. От порта, находящегося на западном побережье Новой Земли, до входа в сибирские реки всего лишь несколько сот верст. От Малых Кармакул до Белого острова не больше 700 верст и еще меньше от губы Митюшихи. Обыкновенный быстроходный пароход, направившись через Маточкин Шар, при благоприятных обстоятельствах, т.е. при отсутствии тяжелого льда, пройдет весь этот путь в сутки, а осведомленный радиотелеграфом пароход ледокольного типа сумеет найти проход даже среди тяжелого льда и при достаточной опытности в 2-3 дня достигнет своего назначения. При надлежащей организации несколько больших пароходов успеют вывезти за один месяц большое количество грузов.


Примечания

[195]
1 В 1767 году около 70 раскольников, избегая религиозного преследования, поселились на о. Колгуеве, но чрез несколько месяцев все они сделались жертвой цинги.

[199]
2 По предположениям В. А. Русанова, он должен был в случае необходимости остановиться на о. Уединения или Новосибирских островах и о. Врангеля. О. Уединения в 1915 г. посещала экспедиция капитала Отто Свердрупа на судне “Эклипс”, но на нем экспедиции В. А. Русанова не оказалось.

[199]
3 Андрэ сильно надеялся на примененные им гайдропы — спускавшиеся от шара канаты, длиною в 400 метров, представлявшие вес в 1.000 килограммов. Эти канаты, тащившиеся по земле, должны были регулировать высоту нахождения шара: при подъеме шара вес их увеличивается, при опускании понижался и должен был держать шар, по вычислениям Андрэ, на высоте 250 метров.
На основании имевшихся метеорологических наблюдений, Андрэ пришел к заключению, что среди лета, с началом обычных южных ветров, на полюсе должен установиться minimum барометрического давления и вместе с тем со Шпицбергена появится воздушное течение чрез северный полюс, — течение, направляющееся или к Северной Сибири, или к Аляске.

[201]
4 Как известно, Г. Я. Седов скончался во время своего пешего пути с земли Франца-Иосифа к северному полюсу около 820 с. ш. и похоронен на берегу острова Кронпринца Рудольфа.

<<< к содержанию | сдедующая глава >>>

© OCR Игнатенко Татьяна, 2012

© HTML Игорь Воинов, 2012

| Почему так называется? | Фотоконкурс | Зловещие мертвецы | Прогноз погоды | Прайс-лист | Погода со спутника |
начало 16 век 17 век 18 век 19 век 20 век все карты космо-снимки библиотека фонотека фотоархив услуги о проекте контакты ссылки

Реклама:
*


Пожалуйста, сообщайте нам в о замеченных опечатках и страницах, требующих нашего внимания на 051@inbox.ru.
Проект «Кольские карты» — некоммерческий. Используйте ресурс по своему усмотрению. Единственная просьба, сопровождать копируемые материалы ссылкой на сайт «Кольские карты».

© Игорь Воинов, 2006 г.


Яндекс.Метрика