А. А. Жилинский. КРАЙНИЙ СЕВЕР ЕВРОПЕЙСКОЙ РОССИИ. 1919 г.

[161]

Лапландия в древних финских преданиях изображается страной полусказочной, полной таинственности чародейств, та вечно мрачная “Похйвола”, где распоряжаются “Лоухи” – хозяйка севера. Она похищает солнце и луну и заключает их в пещеру. Природа страны изображается в Калевале, как царство льда и снега:

“Много снегу на Похйоле,
Много льду в деревне хладной:
Снега реки, льда озера,
Там блестит застывший воздух,
Зайцы снежные там скачут,
Ледяные там медведи
На вершинах снежных ходят,
По горам из снега бродят.
Там и лебеди из снега,
Ледяных там много уток,
В снеговом живут потоке,
В ледяной плывут пучине”…

Лопари на севере некогда занимали обширную область, как в Скандинавии, Финляндии, так и России. Какие-то неизвестные передвижения народов оттеснили лопарей на самый крайний Север, к пределам Ледовитого океана.

Достоверно известно, что лопари, бродя на просторе по равнинам, почти пустынным, Скандинавского полуострова, расположились значительно южнее своей нынешней области, в странах, ныне населенных скандинавами. Следы речи лопарей встречаются в шведском языке и различные названия мест можно объяснить словами их идиома. Однако, постоянное давление норвежских и шведских иммигрантов оттесняло этих первоначальных поселенцев внутрь земель. Легенды рассказывают в мифической форме об истребительных битвах, которые скандинавские колонисты вели с лапландцами.

[162] Известно ныне под их шведским именем лапландцев или лопарей, которое означает, по одним, “кочевников”, по другим – “пещерных жителей”, эти инородцы, называющие себя “саамами”, “саме” или “самелатами”, говорят финским наречием, которое, как утверждают исследователи, имеет больше сходства с языком мордвы, чем со всяким другим диалектом урало-алтайской группы, и которое заключает некоторые древние формы и корни слов, не существующие теперь в финляндском языке; хотя лопарям официально дают название финнов (Fin) в норвежском Финмаркене, они ясно отличаются от финляндцев в собственном смысле, не только теми контрастами, которые производит различие цивилизации, но также физическим видом, ростом, формой черепа.

Многие антропологи усматривали в различных группах народностей расы совершенно отдельные, принявшие язык финских завоевателей, но неимевшие с ними никакого кровного родства. Между тем, как Вирхов считает лапландцев ветвью финского племени, Шафгаузен видит в них потомков монгольских народцев, оттесненных на север и подвигавшихся к западу вдоль берегов Ледовитого океана.

В отдаленные времена лопари занимали большую часть северных равнин России на юге и на востоке от Кольского полуострова. Летописи упоминают племена и роды лопарей на берегах Онежского озера уже за 900 лет до нашего времени. В бассейне р. С. Двины некоторые имена мест, где встречаются лопарские названия, обозначающие реку, ручей, лес, остров и другие географические предметы, также свидетельствуют, что лопари обитали некогда в этой стране до своего удаления на запад и север. Среди лопарей до сих пор сохранились преданья об их прошлой борьбе с другими народами. Под общим именем “чуди” лопари считали вообще всех своих врагов: шведов, норвежцев, финнов, карелов. В преданьях о набегах, кроме “чуди”, у лопарей был еще враг Сталло, который, в отличие от чуди, приходившей с войском, являлся один со своей собакой. Сталло рисуется человеком, закованным в латы; по-видимому, в нем воплотилось представление о скандинавских богатырях, собиравших дань с лопарей.

Один древний письменный памятник свидетельствует, что народ лопь был данником Великого Новгорода уже в начале XI века.

В конце XIII века новгородцы завладели Лапландией, как своей волостью и обложили лопарей определенной данью. Вопрос о пределах новгородских владений в Лапландии оставался неопределенным. В колонизационном движении на север здесь встретились русские, норвежцы и финны. Новгородцы, отправляя в 1326 г. своих послов к шведскому королю Магнусу, говорили, что дело разграничения они передают “воле Божией и его”.

В 14 в. с падением Новгорода, Лапландия перешла во власть Москвы. Для Лапландии началась новая эпоха распространения христианства связанная с именем Трифона Печенгского и Феодорита Кольского. [163] Летописи говорят о случаях обращения лопарей в Москву и Новгород с просьбой прислать им священников. В 1526 году, говорится в древней Ростовской летописи, – “приехавше к Москве лопляне с Моря-Окияна, из Кандалакшской губы, усть Нивы реки, из Дикой Лопи, и били челом Государю и просили антиминса и священников церковь свящати и просветити их святым крещением. И Государь велел архиепископу Макарию послати из Новаграда от соборные церкви священника и диакона, и они ехавшее свящали церковь Рождества Иоанна Предтечи и многих лоплян крестиша”.

В 1532 г. пришли в Новгород с такой же просьбой лопари с Мурманского берега и с рек Колы и Туломы. В 1550 году Трифон основал монастырь недалеко от впадения р. Печенги в океан. Иван Грозный дал грамоту, по которой все окрестные земли и заливы, реки и озера были приписаны к новому Печенгскому монастырю.

Печенгский монастырь возник в период значительного оживления Севера и даже сам входил в торговые сношения с Голландией. В 1572 г., в нем было 50 человек братии; богомольцы и купцы съезжались к нему из Холмогор, Каргополя и Шуи. Иван Грозный грамотой, в 1556 г., после путешествия Трифона в Москву “по умолению детей своих царевичей Иоанна и Фоедора, вместо молебных и панихидных денег щедро одарил монастырь обширными угодьями, рыбными ловлями и “лешими” озерки от Рыбачьего полуострова до губы Нявдемы.

В 1583 г. Трифон умер. В 1589 г. на монастырь внезапно напали шведы, разграбили и сожгли его. В 1592 г. монастырь был вновь отстроен на новом месте – у устья реки Колы. В 1619 г. монастырь сгорел, а затем опять восстановился по другую сторону р. Колы, под именем Кольско-Печенгского монастыря. Печенгский монастырь просуществовал до 1764 года и был, наконец, совсем упразднен, придя в полный упадок. Только в восьмидесятых годах прошлого века он снова возобновился на том самом месте, где когда-то был основан Трифоном.

Печенгский монастырь имел большое значение для жизни лопарей. С течением времени, отчасти по новым жалованным грамота, отчасти покупкой и даже насильственными захватами земель и угодий, монастырь сильно расширил свои владения и разбогател. Лопари были поставлены московским правительством в зависимость от монастыря, как монастырские крестьяне. Монастырь получил право суда и расправы над лопарями. Приобретая власть и все больше богатея, монастырь становится из просветителя угнетателем и действовал на лопарей развращающим образом. В конце XVII столетия лопарей приходилось побуждать к принятию христианства наградами и льготами.

Несмотря на то, что со временем лопари сделались довольно ревностными христианами, у них наряду с христианской верой сохранились и отчасти языческие верования, в том числе и почитание “сейдов”. В некоторых местностях, очевидно, само название “сейд” исчезло и [164] лопари старые сейды просто называют kieddik (kedgi), т.е. “камень”, прибавляя к этому различные названия. С некоторыми из таких камней связаны предания, которые указывают на то, что камень этот некогда почитался лопарями как сейд, относительно же других в памяти лопарей остались одни только названия. Но в более глухих местах Лапландии еще до сих пор сохранились, как само название “сейд”, так и вера в то, что сейд, смотря по тому, относятся ли к нему с уважением или нет, может приносить добро или зло. Жертвоприношения сейдам не совсем еще прекратились.

Жертвоприношения, главным образом, состояли из различных частей оленя: рогов, головы, шкуры и т.п. Högstrom сообщает, что лопари-оленеводы смазывали сейдов оленью кровью, а лопари, занимающиеся рыбной ловлей – рыбьим жиром. Этот же писатель сообщает, что лопари приносят в качестве жертвы также и птиц. Кастрен передает, что лопари в прежние времена никогда не проезжали мимо сейда без того, “чтобы не поесть около него и часть пищи не оставить около “сейда” в качестве жертвы. “Еще в настоящее время (т.е. в тридцатых годах XIX века)” – говорит Катрен, – “русские лопари соблюдают этот обычай из боязни, что в противном случае “сейды” пошлет им голод и другие несчастия”.

Вопреки распространенному мнению, лопари – народ не вымирающий, а жизнеспособный. Для лиц, близко соприкасающихся с лопарским населением и знакомых с его бытовыми условиями, крайне удивительно, что народ этот сохранился до сего времени, несмотря на невозможные условия быта. По роду своих занятий, дающих средства к существованию, лопарь вынужден вести полукочевой образ жизни: с апреля до декабря месяца он бродит по тундрам, около рыбных озер, следуя за стадом своих оленей, которое постоянно передвигается. С лопарем непременно идет и его семья, в полном составе, а также домашние животные (овцы, собаки, кошки), и везется необходимейший домашний скарб. От 8 до 9 1/2 месяце лопарская семья проводит вне деревянных домов, – в тесных, грязных “вежах” и “куваксах” (род чума) среди тундр и озер.

Лопари, имеющие семужьи тони при морских губах, отпуская оленей в тундры, сами с семьями переселяются в “вежи” на берега морских заливов на время семужьего лова, а с окончание семужьего лова переходят в глубину тундр, к озерам и стадам.

“Если принять во внимание суровость климата Мурмана и Лапландии, полное отсутствие путей сообщения (не только дорог, но и сколько-нибудь постоянных троп, облегчающих передвижение, вследствие чего лопарю приходится иногда по несколько дней блуждать по тундре, пока он дойдет до нужного ему места), полную беспомощность населения в отношении медицины и акушерства, массовую неграмотность лопарей и крайнее невежество их по части самой элементарной гигиены, [165] санитарии и подачи помощи в несчастных случаях, то становится, – говорит А.А. Мухин, – необъяснимым, как люди могут выживать при подобных условиях?!. Стоит представить себе лопарскую семью, состоящую нередко из 5-6 членов, в грязной “веже”, имеющей площадь в 1 квадратную сажень, где взрослые и дети расположились на пропитанных грязью и насекомыми оленьих шкурах!.. Здесь, при этой обстановке, зачастую происходит и рождение нового члена семьи, и предсмертная агония умирающего. Здесь, у небольшой чугунной печи или сложенного из камня “камелька”, ютится вся семья, согреваемая с одной стороны ярким пламенем пылающего костра и пронизываемая с другой стороны холодными ветрами. Само собою разумеется, все естественные отправления у лопарей под открытым небом, во всякую погоду, и исключений в этом отношении ни для кого не делается. О существовании бани известно лопарям до последнего времени только по слухам и, как исключение, в последнее время появилось у лопарских домохозяев 2 бани!!.. Жилища лопарей – в зимних погостах, в которых они проводят от 3 до 4 и 4 1/2 месяце, устраиваются в виде бревенчатых четырехугольных срубов; крыша плоская с небольшим наклоном, обыкновенно покрывается дерном и зимою на нее нередко сваливаются “кережи” (сани в роде лодки, для езды по лесным и кочковатым местам) и некоторые предметы хозяйственного и промыслового обихода. Такие бревенчатые домики носят название “тупа”. У бедного лопаря “тупа” состоит из одного помещения, в которое непосредственно, без сеней, ведет низкая дощатая дверь; одно – два оконца с однорядными рамами, при чем во время сильных бурь окна снаружи задрапировываются мешками из-под муки или старыми парусами; в углу камелек, устраиваемый как из мелкого валуна с глиной, так и, в большинстве, из кирпича; на потолке сделано отверстие, служащее для выхода дыма; площадка камелька выстилается камнем или кирпичом; поперек стенок камелька укрепляется толстый железный прут, на который при варке пищи подвешивается котел или чайник. Убранство тупы – несколько грубой работы скамеек или обрубков толстых бревен, служащих вместо стульев, стол и нары, на которых кучей нагромождаются оленьи шкуры – “постели”, “печки” – верхняя одежда из шкур молодых оленей, и зачастую тут же валяется оленья упряжь. Около камелька, на полу, а за последнее время – на небольших полочках – располагается необходимая посуда: ведро для воды, деревянные ложки, котелки, две-три тарелки, чашки или кружки для чая. Лопари большие любители чая, который заваривают прямо в огромный медный чайник, опуская в него целую горсть чая; настой любят крепкий, пьют прямо с огня, кружек по 15-20! Пить чай – лопарь всегда готов.

У лопаря среднего достатка “тупа” строится больших размеров, пристраиваются дощатые сени, которые заваливаются разными предметами промыслового снаряжения; жилое помещение делиться на две поло[166]вины – одна с камельком, другая – с русской печью. Обстановка несколько разнообразнее; во многих хозяйствах заводятся самовары и небольшие зеркала, с тусклыми неправильными стеклами; на стенах появляются лубочные издания.

Как бедный, так и богатый лопарь питаются почти одинаково: в огромном котле варится без всяких приправ оленье мясо, которое, уже сваренное, режется или рвется на части, а навар почти никогда не употребляется и выливается; варится рыба: сиги, кумжа, харьюзы и проч. Соленая мороженая рыба употребляется в сыром виде. Водка к столу не подается, так как никогда в запасе ее не бывает – сразу выпивается до последней капли.

Экономическое положение населения, в общем, следует признать средним, кроме части лопарей, населяющих западную часть Лапландии – Мотовский, Печенгский и Пазрецкий погосты, особенно Печенгский, жители которого беднеют с каждым годом. В виду различных условий быта и занятий колонистов и лопарей, и экономическое положение их в прямой зависимости от этих условия. Жители Мурманского берега – колонисты всецело зависят в экономическом отношении от успешности морских рыбных и звериных промыслов, лопари же живут озерными промыслами, отчасти морскими и оленеводством.

Некультурность и бесхарактерность лопаря делают его вечным данником разных эксплуататоров, кредитующих его и отбирающих почти весь промысел за кредит зимою.

Добытое трудом и лишениями за бесценок уходит от лопаря к кулаку-купцу, который богатеет за его счет. Большинство лопарей находится в постоянном неоплатном долгу у жителей Колы, беря у них различные товары в счет будущего улова рыбы. По окончании рыбных промыслов лопарь приезжает опять в Колу, чтобы уплатить свой долг. Кольские купцы как бы поделили между собою лопарские погосты, так что одни погосты работают на одного “хозяина”, другие – на другого. Лопарь редко получает за свой товар деньги. Хозяин старается даже платить за него подати, чтобы он как-нибудь не ушел из-под его рук.

Лопарей в Русской Лапландии в 1913 году считалось около 2.236 чел.

Лопари – маленького роста, на вид крепки, коренасты и здоровы. Голова короткая и круглая. В одежде лопари отчасти сохранили свой старинный национальный покрой, отчасти перенимают ее у русских. Праздничная одежда обыкновенно бывает украшена разноцветным сукном.

Лопари склонны до некоторой степени даже к музыке, к тому же русская “гармошка” начинает приобретать среди них широкую популярность. Пение лопарей исключительно сольное. Одна из любимых песен лопарей, которая распевается при охоте на диких оленей:

[167]
“ Спасибо тебе, осень черная”
Ах, да спасибо тебе, суземок великий!
Спасибо, суземок, за жизнь твою;
Сыт я человек.
Спасибо за оленя дикого,
За рога его красивые”…

Исследователь лопарской музыки В.Ю. Визе записал пятнадцать лопарских песен и, вопреки установившемуся ложному мнению об отсутствии у лопарей музыки, доказал, что этот немногочисленный народ обладает свой оригинальной музыкой, в высшей степени характерной и своеобразной.

В последнее время, благодаря тесному общению лопарей с русскими, лопари стали сильно смешиваться с последними. Лопари быстро начинают терять свои этнографические особенности.

<<< к содержанию | далее >>>

© OCR Игнатенко Татьяна, 2012

© HTML Игорь Воинов, 2012